Приключения Буратино (тетралогия) - Алексей Брусницын
Что эти теории или гипотезы давали ему на практике? Ровным счётом ничего. Если какая-то из них верна и все вокруг создано его сознанием или, скорее, подсознанием, от него все равно ничего не зависит. Если это сон – значит, надо проснуться, но он не мог этого сделать по собственному желанию, как ни пытался. Так же, как не мог усилием воли выйти из комы или прекратить сходить с ума…
И если разобраться, а так ли ему это надо? Вернуться к стариковским соплям в акведуке, бессоннице или жутким утренним пробуждениям, когда состояние такое, как будто всю ночь пил плохую водку, а потом ещё по спине ногами били…
Здесь он здоров, молод, участвует в увлекательном действе: древняя Иудея, римские легионы, гладиаторские бои, Понтий Пилат… Хотя, конечно, жутковато, но есть и какая-то отрешённость, как будто со стороны на себя смотришь. Кино такое, триллер интерактивный. Или в видеоигру от первого лица играешь.
Но как если не прекратить это состояние, то хотя бы понять, что с ним такое происходит? Казалось, что решение рядом, но оно никак не могло оформиться во что-то конкретное…
В день испытания Антония почему-то никто не разбудил. Проснулся он оттого, что солнце, проникнув через окошко, стало припекать спину. Значит, он проспал на пару часов дольше, чем обычно; солнечный луч добирался до кровати, когда Антоний уже успевал позавтракать и порядком соскучиться от безделья.
Несмотря на выпитое за ужином накануне, он чувствовал себя превосходно, как никогда раньше в реальной жизни. «И это после недели ежевечерних возлияний…», – отметил про себя Антоний. Голова уже совсем не болела. И какое же это было наслаждение – каждой клеточкой организма ощущать молодость и радость жизни! А ещё воздух… Дивный аромат начала первого тысячелетия, не испорченный ни единой искусственно синтезированной молекулой.
Каким бы прожжённым материалистом не был человек, всё равно он жаждет чуда. Может, даже наоборот – чем больше не верит в возможность антинаучных событий, тем больше ждёт их, тем больше будет рад, если таковые произойдут. Вот и Антон Сергеевич перестал отдавать себе отчёт в происходящем и поддался непонятно кем подаренным ему ощущениям силы, молодости и веселья, ощущаемых в абсолютно невероятных обстоятельствах…
Он с хрустом потянулся и вскочил на ноги.
По поводу предстоящего испытания Антоний особенно не волновался. Его физические возможности были так же необычайны, как и окружающая его реальность. Сила в новом теле была огромная, но не сверхчеловеческая. Как-то в гостях у Тиберия, желая удивить хозяина и самого себя, он ухватил одной рукой массивное кресло за переднюю ножку и оторвал от пола. Тиберий пришёл в бурный восторг и предложил выпить за нового Геркулеса. Но когда Антоний попытался проделать то же самое со столом, у него ничего не вышло, разве что посуда попадала.
Ещё он обрёл ловкость циркового артиста. Мог ходить на руках, например, и это получалось почти так же естественно, как и обычным способом. Однажды, наблюдая за тренировкой легионеров в стрельбе из лука, Антоний заключил пари с Синим Подбородком, что сможет поймать летящую стрелу. И это ему удалось с первого раза! За что проигравший получил такой щелчок, что на лбу у него в качестве дополнительного украшения вздулась заметная шишка – Антоний недооценил силу своих пальцев. Теперь ему сложно было смотреть на этого человека, не испытывая смущения: мало было нижней челюсти, так ещё и пунцовая гуля на лбу… Самого пострадавшего это, кажется, нисколько не смущало – многие здесь носили на лицах следы суровых солдатских тренировок.
Умение владеть оружием, которое обнаружилось у акведука, также добавляло уверенности, что сегодня он не будет мальчиком для битья. Тиберий тоже не сомневался в его талантах. Когда Антоний попросил декуриона разрешить ему упражняться с легионерами, тот отказал: «Зачем? Покалечишь мне ещё кого-нибудь. И так из-за тебя распорядок стражи менять пришлось. Двое, с которыми ты поупражнялся у акведука, до сих пор не могут нести службу».
Откуда взялись у фантомной сущности боевые навыки, было совершенно непонятно. Единоборствами Антон Сергеевич никогда серьёзно не занимался.
* * *
В седьмом классе отец отвёл его на секцию бокса. Он объяснил сыну, что не ждёт от него олимпийских медалей, но: «Каждому мужику нужно удар поставить!»
Антон очень быстро убедился, что единоборства – это не его конёк. На первой же тренировке произошёл следующий казус. Вдоль стены спортзала стояли деревянные скамейки. Тренер скомандовал всем встать на них и объявил, что хочет узнать, кто дальше всех прыгнет. Антон неплохо прыгал с места на школьных уроках физкультуры и решил, что не ударит лицом в грязь. По свистку он очень мощно толкнулся и полетел вперёд. Вдруг в голове как будто что-то взорвалось, и страшная сила отшвырнула все тело назад. Он упал на спину и на какое-то время лишился чувств. Когда он пришёл в себя, над ним колыхалось озабоченное лицо тренера, а ребята из группы толпились вокруг, многие смеялись. Оказалось, напротив того места, с которого стартовал Антон, висела груша, причём достаточно далеко, так, что не выглядела препятствием… Это был первый нокаут.
Через пару недель тренировок у новичков должны были пройти первые спарринги. В группе был один странный тип. Угрюмый и немногословный, имел он мощные, заметные трицепсы при почти полном отсутствии бицепсов, и грудные мышцы, развитые настолько, что утягивали плечи вперёд, заставляя сутулится. Кто-то спросил его, как так вышло, и странный тип неохотно рассказал, что дома у него есть гантели и он, перед тем, как пойти на бокс, около года упражнялся, тренируя только мышцы-разгибатели, потому что по его теории так «удар мощнее будет».
«Трицепс» достался Антону в качестве партнёра. «Разгибательная теория» оказалось верной: не прошло и минуты, как Антон получил в нос, да так, что он снова оказался в нокауте. Он не упал, но руки его сами собой опустились, как будто перчатки стали весить по центнеру, а из уст его непроизвольно вырвалось слово: «Мама». Когда «маменькиного сынка» привели в чувство выяснилось, что кругом опять смеются, а носом у него идёт
