Афган - Сергей Линник
– Все нормально. Это от нервов. Так мама у тебя русская?
– Да. Я полукровка.
Я присмотрелся к Ким. От азиатов – только раскосые глаза. И черные, шелковистые волосы волной. Лоб высокий, кожа белая, чистая.
Я посмотрел в небо. Солнце уже садилось – только краешек диска был виден, ощутимо похолодало. Идти дальше или ночевать? Подошли Тихонов, Фурцева и Дегтярева. В два захода они перетащили к нам все оружие, духовские припасы.
Эх, сейчас бы, несмотря на усталость, подвесить носилки между ишаками да рвануть к дороге! Часа за три дошли бы, сто процентов! Да только вот проблема – электрики, сволочи, не обеспечили освещение по пути следования. И у духов ни одного прибора ночного видения не нашлось почему-то. Написать, что ли, претензию их командованию, чтобы на будущее обязательно как минимум один на отряд давали?
Не удастся нам сейчас даже километр пройти. Мы и днем спотыкались, а в темноте ноги все поломают. Придется здесь и ночевать. Есть ли опасность, что ушедшие вернутся отомстить? Как бы не так. У них на руках раненый, как минимум один. И эволюция так и не смогла вывести ни одного афганца, видящего в темноте. Это только в кино всякие рэмбы бегают ночью по горам и радуются жизни. Значит, поесть, согреться, и с восходом солнца – в путь.
Арашев молча лежал, закрыв глаза. Уснул, что ли? Я подошел поближе. Свежая повязка белела в сумерках. Надо побыстрее костер развести.
* * *
Ужинали сухпаем и зеленым чаем, заваренным в душманском котелке. Я старался не думать, в каких условиях посудина хранилась до попадания к нам. По крайней мере, она подверглась термической обработке, воду кипятили. Как-то один мой приятель пошел в поход. Короче, воду они просрали и решили набрать из ручейка. Вроде как органолептически она подозрений не вызывала. То есть на вкус и запах, а также внешне, никаких особых опасений не было. Вскипятили, заварили чайку, вот прямо как мы сейчас. А потом знакомому зачем-то захотелось обследовать окрестности и подумать о глобальных вопросах. Взял он туалетную бумагу и пошел вверх по течению ручья. Метров через двадцать увидел, что истоки водная артерия берет в старой свалке, которую они не заметили за густым кустарником. И никто из участников похода не обосрался, светиться в темноте не начал и от цирроза печени через месяц не скончался. Поэтому я верю в целебные свойства огня.
Дровишек было негусто. На пионерский костер до небес не хватало. Вот только на чаек да погреться немного. Презрев брезгливость, раздал всем найденные у душманов накидки из верблюжьей шерсти, похожие на наши деревенские домотканые половички. Пахли они чем-то сильно неродным, но холод тоже не тетка. Выделил майору парочку дополнительных, ему, как говорилось в старом медицинском анекдоте, хуже, чем остальным. Не бог весть что, но на безрыбье, как известно…
Разделил всех на смены, по два часа. Первой так и оставили Ким. Второй – Тихонов, потом – взял я, ну Дегтярева остаток. А Фурцеву, как покалеченную, пожалели.
Я первые две смены спал вполглаза, то и дело вскакивал, прислушивался к ночным шумам. Так что свою вахту я стоял сильно вареный. Сесть боялся, сморило бы. Хорош бы я был, задрыхнув на посту. Оно бы, конечно, посмотреть на красоты звездного неба и порадоваться единению с природой, но ни хрена такого не получилось: небо заволокло тучами, и темень была библейская. Это же вроде одна из казней египетских? А у меня, значит, афганская.
Тупой я, конечно. Я ведь даже не знаю, на сколько меня сюда официально запихнуть можно. Не спросил ни у кого, обмундирование получил – и вперед. Долго ли служат пиджаки? Полтора года? Два? Где это надо спросить? В строевой части? Блин, тащил же срочку, вроде помнить что-то должен, а в голове осталось, оказывается, только подшивание подворотничков и наматывание портянок.
* * *
И снится мне не рокот космодрома… И снится мне не эта тишина… А снятся мне ковры, ковры у дома…
– Я тебе точно говорю. Берешь на кандагарском базаре персидские ковры, по сто рублей чеками. А тут сдаем по пятьсот минимум.
Глаза у Давида горели, он размахивал руками, тыкал пальцем в один ковер, в другой. Мы почему-то были как раз на том самом базаре, куда меня «сватал» абхаз, разглядывали продукцию местной текстильной промышленности. Все продавцы бодро говорили по-русски, легко давали скидки.
– Вон тот! Берем вон тот.
Мы дошли до лавки с огромным ковром на стене. Метра три на три!
– Это шелк и вата! – Давид профессионально потрогал ткань.
Его необычный рисунок изображал сад, разбитый на четыре части, и в центре каждой находится огромный куст с красными, белыми, желтыми и зелеными цветами. Вокруг куста расположены другие растения и животные – павлины, олени, зайцы и львы. По периметру сада находятся бордюры, украшенные геометрическими фигурами и арабскими надписями.
– Продашь Суслову за десять тысяч! Два «жигуленка» купим на него!
– Суслов умер.
– Сам ты умер. Это специально объявили, чтобы Андропов и Щелоков не выжидали, а вцепились друг в друга поскорее. Пока они ослабленные зализывают раны, бац, объявляют, что Михал Андреич живее всех живых, просто отдыхал на водах.
– Ты какую-то ерунду несешь. Но ковер красивый, давай купим. Только как мы его повезем?
– Да… огромный. Человека можно завернуть. Или двух.
Я почему-то начинаю спорить, продавец предлагает попробовать. Ковер снимают, кладут на землю, я ложусь сверху. Меня заматывают. Повернуться не могу, кручусь так и сяк.
– Панов!
– Грх…
– Лейтенант!
Меня трясут за плечо, я открываю глаза. Все тело затекло, спиной я прижат к камню, а хм… спереди ко мне притулилась Женя Ким. Попкой уперлась мне в пах, мои руки обнимают ее за талию. Охренеть два раза…
– Андрей, вставай, рассвет скоро!
За плечо меня дергает улыбающаяся Дегтярева. Бли-ин… Теперь трепу будет, когда попадем в медроту. Точнее, если попадем.
– У нас ничего не было! – тихим шёпотом отмазался я.
– Да знаю я, все спали как убитые.
Я расцепил руки, с трудом сел. Женя счастливо почмокала губами, вздохнула. На зубах скрипел песок, краешек красного солнца вылез из-за горизонта. Черт, как же я с медсестрой оказался в объятиях рядом? Засыпали же вокруг остатков костра в ямке каждый сам по себе?
– Поднимай остальных, – я встал на подрагивающих ногах, покачнулся. Тело
