Техник-ас - Евгений Владимирович Панов
– Это как? – удивился Жигарев.
– Тут всё просто, товарищ генерал-лейтенант. Для начала приучим немцев к тому, что там, где появляется эскадрилья, в скором времени начинается наступление. А потом, если того потребует ситуация, возвращаем своим самолётам стандартную окраску и улетаем, а на месте оставляем перекрашенную в наши цвета местную эскадрилью – демонстрировать наше присутствие. Пусть немцы ждут удара там, где не планируется. Конечно, это можно будет провернуть раза три-четыре, пока не раскусят, но оно того стоит.
– Знаешь, сержант, разговариваю с тобой, а такое ощущение, что говорю как минимум с полковником. Дельные мысли у тебя. Изложи-ка ты их мне в форме докладной записки. Будем думать, что дальше делать. Во всяком случае, сформировать одну эскадрилью в любом случае сможем.
Мне предоставили отдельную комнату, и я засел за бумажную работу. Итак, за основу возьмём эскадрилью трёхзвеньевого состава. В каждом звене две пары. Итого имеем двенадцать машин плюс самолёт командира эскадрильи и его ведомого – всего четырнадцать истребителей. Естественно, самолёты хотелось бы не серийные, а улучшенные. На каждую машину один техник и один оружейник. При этом оба должны быть, что называется, взаимозаменяемые. Итого обслуживающего персонала двадцать восемь человек. И необходим минимум один транспортный самолёт для перевозки технической службы и расходников.
Приведя всё, что называется, в удобоваримый вид, отдал докладную адъютанту командующего и с сопровождающим отправился в госпиталь ВВС. Повязку мне отмочили и аккуратно сняли. Страшного ничего не было, поэтому уже почти зажившую рану обработали и отпустили с миром. Хоть нормально головной убор надену, а то надоело уже сверкать бинтами.
После госпиталя вернулись в штаб, где в строевом отделе зачитали приказ о присвоении мне звания младшего лейтенанта и награждении меня орденом Красной Звезды за мой последний бой и медалью «За боевые заслуги» за сбитый самолёт-разведчик. Причём за «раму» представление к медали написал командир стрелковой дивизии, которую эта самая «рама» долго терроризировала. А я читал, что наградные очень долго ходили по инстанциям. Или, может быть, это просто мне так повезло?
Ну а затем мне выдали новое обмундирование, уже командирское, разместили в гостинице, выдали талоны в ресторан, пропуск по городу и велели ждать. Награждение планировалось через пять дней, так что было время отдохнуть и подумать, как жить дальше. Единственно, что попросили, в случае если куда отлучусь, по телефону ставить об этом в известность дежурного по штабу.
В гостиничном номере я первым делом залез в ванну и больше часа отмокал. Вот в чём счастье, но поймёт это лишь тот, кто был долго лишён такой радости, как возможность нормально помыться. В ресторан я спускался уже гладко выбритым, пахнущим щедро вылитым на себя одеколоном, в новенькой, ещё толком не обмятой форме с орденом и медалью слева на груди.
Бросив взгляд в большое, в два роста зеркало, невольно залюбовался. Всё же многое во мне осталось от Копьёва. Мальчишество какое-то. Вот стал бы я-Силаев буквально с щенячьим восторгом воспринимать то, что в петлицах у меня сияет по одному кубарю младшего лейтенанта? Нет, наградам я был рад, тем более что их честно заслужил, но повышение меня-подполковника до младлея воспринимал с иронией. А вот для Копьёва это было очень серьёзным шагом в карьере. Ну а, судя по отражению в зеркале, я, что называется, «красавчег».
Вообще, у Силаева и Копьёва оказалось на удивление много общего. Даже родились мы с ним в один день – 24 марта. Всё детство и юность Копьёва прошли в Саратове, в детском доме. Своих родителей он не помнил, но по рассказам воспитателей знал, что они умерли в двадцатом во время эпидемии испанки[11]. Соседство с Республикой Немцев Поволжья привело к тому, что он с самых ранних лет свободно говорил как на русском, так и на немецком языках. В школе учил английский, впрочем, без особого успеха.
Мои, Силаева, детство и юность также прошли в Саратове, но на четыре десятилетия позднее. Родители погибли во время сплава по одной из рек на Урале, когда мне было три с половиной года, и я остался жить с бабушкой и дедом со стороны мамы. С отцовой стороны никого у меня не было. Дед, лётчик, погиб в сорок первом, а бабушка умерла ещё до моего рождения. Вторая бабуля у меня была филологом и поэтому взялась за воспитание из внука всесторонне развитой личности. К десяти годам я вполне сносно говорил, кроме русского, ещё и на немецком, английском и французском языках.
Мой выбор, когда я заявил о желании поступить в лётное училище, бабушка с дедом восприняли спокойно, лишь пожелав мне подойти к учёбе со всей ответственностью и старанием. Кстати, знание трёх иностранных языков в военном училище не принесло мне особой радости: в дни, когда мои сокурсники постигали тонкости произношения и зубрили слова и тексты, я шёл в наряд. А учитывая, что иностранный язык был дважды в неделю, в наряды первые два года я ходил очень часто.
Местный общепит неожиданно приятно удивил. Несмотря на войну, кормили в ресторане гостиницы очень даже неплохо. Вот только кофе подкачал: судя по вкусу, цикория в нём было как бы не больше, чем самого кофе. При этом коньяк, которого я взял сто пятьдесят граммов, был просто божественным. Я вообще из всех алкогольных напитков всегда предпочитал именно коньяк. Конечно, за него пришлось заплатить отдельно, но оно того стоило, благо денежное довольствие мне выдали уже как командиру.
В оставшиеся до награждения дни меня дважды вызывали в штаб ВВС и ещё пару раз я сам выбирался в город. Просто ходил по военной Москве и смотрел – в основном на людей. Открытые чистые лица, в которых хоть и была заметна тревога, но не было обречённости. Военных патрулей тоже было предостаточно. Документы у меня проверяли раз десять точно.
Визиты в штаб ВВС дали понять, что моё предложение, похоже, нашло отклик. Во всяком случае, как я понял, уже решался вопрос с оснащением эскадрильи техникой и подбором лётного и технического состава. Попросил, если есть такая возможность, перевести в эскадрилью старшину Федянина. Также пока было непонятно, кто станет командиром.
А ещё меня взяли в оборот ребята из политуправления РККА. Всё же, как я понял, из меня делали героя и пример для подражания. Поэтому, наверное, и наградные так быстро утвердили. В принципе, дело
