Темные времена (СИ) - Кирилл Юрьевич Шарапов

Наконец, все расселись, и слуги потянулись к столу, везя на столиках тарелки с едой. Надо сказать, кормили тут хорошо. Юлия помогала с этикетом, поскольку ели здесь не одной вилкой, для многих блюд имелся специальный прибор, как, например, вилочка для салата.

Напротив сидел Михаил с женой. Мать Юлии бросала на Воронцова взгляды, полные надежды, сам боярич смотрел хмуро.

— А дед молодец, — заметила боярышня, в ее голосе проскальзывала издевка, — какую соседку тебе подсадил.

Константин бросил быстрый взгляд влево. Да уж, эффектная дивчина, лет восемнадцать, как и у всех Рысевых, синие глаза. Правда, не такие темные, как у главы рода и наследника. Толстая золотая коса, откровенное декольте в довольно фривольном сарафане, расшитым жемчугом и золотом, на голове красивая тиара, или как эта хрень из мелких красных драгоценных камней называется?

— Ты хочешь сказать, он решил и тебя вернуть, и мне эту девицу подогнать?

— Эта самая младшая дочка брата отца, боярышня Ольга. Если меня не обманывает память, ей должно быть лет шестнадцать. Поскольку дед не знает, что я здесь, он решил устроить судьбу младшей внучки, видимо, у него ни с кем на ее руку договоренности нет, или есть, но на нее можно плюнуть без особых последствий, вот и подставил тебе альтернативу. Думаю, она получила вполне четкий приказ — если не нырнуть к тебе в койку, это даже для деда слишком, то, как минимум, попытаться сделать так, чтобы ты ей увлекся. Это единственная причина, почему ее посадили рядом с тобой.

Константин задумчиво окинул стол взглядом, ковыряясь вилкой в каком-то сложном салате с мясом, политым чем-то кислым, в принципе, ничего так. Батюшка Ольги, Роман Николаевич, сидел со своей супругой чуть наискосок, сразу за Александрой Павловной. Был он зол и сверкал глазами, видимо, идея деда, подложить под чужака младшую дочку, ему не сильно нравилась, но против старика он выступить не посмел. Воронцову хотелось как-то успокоить папашу, дать понять мужику, что на его дочурку он не претендует, но такая возможность отсутствовала.

Это был тяжелый ужин, мертвый, в нем абсолютно отсутствовала жизнь. Ели молча, никаких застольных разговоров, разве кто-то тихонько шепотом что-то спрашивал у соседа, получал быстрый ответ и возвращался к трапезе.

— Так всегда? — поинтересовался он у Юлии.

— Нет, — ответила боярышня, — и это очень странно, обычно семейный ужин проходит более шумно, все обсуждают новости за день, обмениваются мнениями, что-то рассказывают. А здесь сейчас, как в мертвецкой, я даже через перстень ощущаю напряжение. Если дед решил Ольгу тебе подставить, то что-то он не учел, так людей не сводят.

— Может, ты ошиблась?

— Нет, не могла. Ее отец с тебя глаз не сводит. Добавь он во взгляд силы, как твой пепел уже бы в савок сметали. Может быть, дело в тебе?

По знаку главы рода слуги убрали грязные тарелки и поставили десерт.

Константин с подозрение посмотрел на нечто белое, напоминающее пудинг или желе, во всяком случае, оно дрожало. Сверху были ягоды, напоминающие мелкую клубнику или крупную землянику.

— Ешь, не бойся, — уловив его сомнения, произнесла Юлия, — это вкусно. Называется кремник. Возьми маленькую ложечку, ту, что справа. В принципе, у тебя и выбор не велик, не большой же суповой кушать.

— А что, я могу, — мысленно рассмеялся Воронцов, — я вообще инопланетник, мне хоть половник дай. — Он даже шутливо потянулся к большой, но взял маленькую.

— Дикарь, — рассмеялась Юлия.

Это действительно оказалось вкусно, что-то вроде заварного остуженного крема, а внутри попадались кусочки то ли шоколада, то ли нечто на него похожее.

— Константин Андреевич, — совершенно неожиданно обратился к нему старый ведун, — как вам мой кухарь?

За столом повисла гробовая тишина. Если бы под пятиметровым потолком жужжала муха, ее было бы слышно, но мухи не было.

— Он хорош, — задумчиво, светским тоном ответил Воронцов, — но мясо слегка пересушил, я бы предпочел прожарку более нежную.

— Я ему передам, — усмехнулся старик, — правда, боюсь, он обидится и отравит вас.

Константин краем глаза заметил, как удивленно смотрит на отца Михаил, похоже, он не ожидал подобного от батюшки.

— Не беда, — задорно и с вызовом заявил Константин, — меня уже травили, не вышло, никто после этого яда не выжил, а я уже к вечеру встал.

— Вот как, — задумчиво, без всякой улыбкой, произнес боярин. — Насыщенная у вас жизнь. Не составите ли вы мне компанию после застолья? Только я, вы и два моих сына, никаких женщин и зеленых юнцов. Мы сможем спокойно поговорить, обсудить наши дела и последние события.

— Конечно, Николай Олегович, почту за честь.

— Ваше сиятельство, — неожиданно произнесла его соседка, — разрешите представиться, боярышня Ольга.

— Очень приятно, сударыня, — вежливо склонил голову бывший детектив. — Боярин Константин Воронцов.

— А правда, что вы приехали, чтобы вернуть к жизни мою двоюродную сестру Юлию?

— Верно, у вас совершенно точные сведения, боярышня. Именно для этого я здесь.

Как ни странно, эта слегка глупая беседа с девушкой разрядила обстановку за столом, народ ожил, пошли какие-то разговоры, вот только ужин был почти закончен.

— Надеюсь, у вас все получится, — хлопая длинными ресницами, произнесла Ольга. — Мы были близки, и я очень хочу, чтобы она вернулась.

— Она непременно вернется, — заверил девушку Константин, — я приложу для этого все силы.

Добавлять, что он этого желает не меньше, чем сие благородное семейство, не стал. Те, кто был в курсе его требований, и так все знали, а остальным и не нужно.

Девушка благосклонно кивнула и, хлопнув своими ресницами, принялась доедать десерт.

Воронцов перехватил быстрый испепеляющий взгляд ее отца, сидящего напротив, и едва заметно качнул головой, давая понять, что на его кровиночку не претендует. Роман Николаевич понял все верно, его лицо расслабилось, молнии в глазах поутихли. Константин остался доволен этой маленькой победой, при уламывании деда это зачтется.

— Все верно, — тут же подтвердила Юлия. — Несмотря на то, что у него два взрослых сына, дядька не чает души в дочери. Для него она все, и он, пожалуй, меньше всего хотел, чтобы дед сводил вас с ней. Меня он хоть и любит, но