Александр Богатырёв - Марсианин
Следующим шагом программы был старт «Ласточки» с Марса с двумя людьми на борту. Я остаюсь и спешно домонтирую вторую секцию модуля, что оставляют на Марсе просто отстегнув от «Ласточки», и подсоединяю к Базе уже окончательно, мой любимый ядерный реактор.
Следующим рейсом прибывает уже 8 человек, а отбывает двое — я, и пилот.
Шестеро оставшихся принимают «грузовик» с ещё четырьмя секциями, и присоединяют их к Базе.
Последний рейс «Ласточки» чисто страховочный — с корабля вниз спускаются контейнеры с разнообразными запасами, и если что пойдёт на Базе наперекосяк — забирает экипаж на орбиту. Вот так это выглядело в планах.
Где, по мнению всех специалистов, было самое узкое место? Элементарно! Посадка грузовика с недостающими секциями Базы. Если автоматика выкидывает коленце — он может сесть слишком далеко. Вот в этом случае и нужен был третий рейс.
Рейс, когда неудавшихся «зимовщиков» поднимают на орбиту и увозят обратно на Землю.
Ну а пока, как только открылся люк, мы спешно обмениваемся рукопожатиями с остающимися и ныряем в спускаемый аппарат.
Последнее впечатление перед закрытием люка: доктор машет рукой и показывает по-нашему — большой палец.
Ну доктор есть доктор, он за нами всеми поспевал…
Закрываются люки и мы разлетаемся по своим местам. Только пристегнулись — пошла расстыковка.
— Садимся на автомате? Уточняю я у Алексея.
— Да, а на последнем этапе, если понадобится, доверну вручную.
Координаты места посадки давно уже заложены в бортовую ЭВМ «Ласточки». Поэтому наша задача чисто контрольная. Основная работа для нас там, на поверхности.
К тому же в районе посадки стоит с радиомаяком наш давешний «Марсоход». Именно на него, автоматы «Ласточки» и будут наводиться на заключительном этапе спуска.
Сели мы тютелька в тютельку. Автомат сработал великолепно. И вообще…
Мне сильно понравилось как наша посадка выглядела со стороны телекамеры «Марсохода» J
Откуда-то сверху появляется бледно-голубой столб пламени, потом, вслед за ним появляется наша «Ласточка», и всё это красиво и величаво тонет в здоровенной туче пыли!
А что я? Я в это время ничего кроме приборов и не видел. Увидел лишь из-за головы механика — он сидел вблизи иллюминатора — как мелькнул и тут же пропал Большой Каньон. После этого аппарат провернулся вокруг продольной оси и через него была видна только тьма космоса.
У Алексея картинка на мониторе была более содержательная. Но и то там если что и было из ландшафтов, то в виде грубой схемы, как его радар видит. Для управления посадкой — в самый раз, а для журналистов и просто пассажиров, кем я до момента посадки и был — ничего интересного.
Момент посадки — мягкий толчок и «Ласточка» начинает медленно раскачиваться на амортизаторах.
Из звуков — где-то внизу — стихающий вой совершающего холостой выбег топливного насоса, и обычные биканья-миканья бортовой аппаратуры. Алексей поднимает руки над ручками управления.
— Хм! И не понадобилось моё вмешательство! Если будет так и дальше — нафиг я здесь не нужен.
Ли тычет пальцем в иллюминатор и говорит что-то по-китайски. Потом смеётся, поправляется и повторяет по-русски: «Какую тучу подняли!».
Алексей смотрит и хмурится: «Побыстрее бы осела».
— Кстати, как там нейтронный поток?
— Как доедем до низу — будет норма.
— Ну, тогда пойдём поприветствуем старину Марса, — сказал Алексей и с треском захлопнул гермошлем скафандра.
Почти синхронно с ним сделали это и мы с Ли.
Программа на наш первый день была очень плотная. Поэтому мы с собой взяли не только флаги с телекамерой, но и два ящика с инструментами. Ящики достались нам, с Ли, а флаги и телекамера — Алексею. Вот с таким багажом и втиснулись мы в шлюзовую камеру.
После шлюза — лифт.
Лифт представлял собой просто решётчатую кабину открытую на все четыре стороны, причём настолько открытую, что из неё в любой момент можно было просто выпрыгнуть через перила ограждения. По сути, просто металлическая корзина с двумя символическими дверцами-ограждением. Вот из неё то я и увидел впервые Марс. Козырьки обтекателя как раз в стороны отошли.
Вываливаюсь я вот так с ящиком из шлюза, делаю два шага в лифт, становлюсь и оглядываюсь…
Честно говорю: от охватившего волнения дыханье спёрло. К этому моменту, пыль, поднятая при посадке уже осела. В разрежённой атмосфере она быстро на почву падает.
Красная пустыня, густо усеянная камнями, до горизонта. И над ней темно синее, почти чёрное небо. Дрогнул и покатил вниз лифт. Поверхность всё ближе, ближе, а волнение всё больше и больше.
Исторический же момент! Первые люди на Марсе — иной планете!!!
Оборачиваюсь к Алексею, а он уже снимает. Уставился в меня телекамерой и показывает мол всё замечательно.
На решётке, над главным трапом, что идёт прямо по опоре корабля, обмениваемся с ним грузом — он мне телекамеру, а я ему ящик с инструментами.
Так он и пошёл вниз — со свёртком в одной руке и контейнером в другой. Следом за ним отправляется Ли. Я всё стою на самом верху и снимаю.
Не доходя пяти ступенек до низу Алексей спрыгивает с трапа и эффектно так приземляется в двух метрах от опоры. Ли от него не отстаёт — повторяет прыжок.
А я что, самый убогий? Тоже ведь надо прыгнуть!
Потом этот момент показывали по записи с бортовой телекамеры, она там слегка сбоку от опоры привинчена, обзор у неё лучше, но разрешение хуже, ну и качество картинки соответственно.
С неё видно, как некий в скафандре, с телекамерой в руках уверенно и бодро топает вниз, при этом не забывая снимать. А на самом деле я весь тот путь шёл и думал: «Как бы не споткнуться с этой чёртовой камерой, как бы не споткнуться! Это сейчас смешно, а тогда было не до смеха. Ведь исторический момент! Нельзя ударить в грязь лицом».
А трап же ведь длиннючий! Но спустился. Благополучно. Уже когда плюхнулся на песок ботинками, спружинил и развернулся пришла мысль: «Ведь под ногами Марс! Пески Марса!». И тут же объектив под ноги направил там на песке наши следы отпечатались.
Собрались мы, значит, там, на песке у опоры, посмотрели друг на друга, а Алексей тут и говорит: «Ну вот и ладушки! Прибыли!»
Буднично так.
— Ну что, — говорит, — пойдём флаги ставить?
Это уже потом, когда дотопали до «Марсохода», и поставили флаги он и Ли, толканули ту самую пламенную речугу, что вы знаете. А те действительно первые слова, так и остались за кадром.
Вот такая она — История!
После этого, как вы там Земле все стояли на ушах, и радовались нашему успеху, для нас настал ад. Надо было до наступления темноты отстегнуть первые два контейнера с двумя сегментами базы и собрать их. Инженеры опасались, что в условиях быстрого и глубокого падения температуры некоторые материалы и механизмы Базы могут повести себя не так как надо. К слову сказать, правильно опасались — я такое неправильное поведение впоследствии наблюдал не раз. Не смертельно, но неприятно.
Вообще сам процесс сборки со стороны выглядит простым и лёгким. А на самом деле…
Всё дело в том, что любой человек на Земле, оценивает всё это чисто с точки зрения своего личного опыта. И этот опыт совершенно не предполагает особенности работы даже в облегчённом марсианском скафандре.
А в нём, даже просто согнуть палец — не поднять что-то, а просто согнуть, — уже серьёзная физическая работа.
Почему так?
Хоть на Марсе и есть атмосфера, но она сильно разрежена. А это значит, что чтобы человек в скафандре чувствовал себя нормально, должен быть сильный перепад давлений — внешнего и внутреннего.
Давление на площадь — это сила. И чем больше давление — тем больше сила. Вот и приходится преодолевать эту силу внутреннего давления, чтобы сделать даже элементарное движение.
Самое простое в нашей задаче того дня — это «отстегнуть» груз от «Ласточки». Главное тут стоять подальше, чтобы не зашибло. Подаётся специальный сигнал и весь груз синхронно специальными автоматами отстёгивается и отваливается от челнока.
«Отвалили» сегменты Базы, «отвалили» малый вездеход, «отвалили» станционный реактор.
В первую очередь естественно, запускаем вездеход, далее им цепляем сегменты — они изначально все с колёсами были, — и утаскиваем на место, где они должны будут стоять. Стыкуем что стыкуется, и тут начинается главное в сборке — развёртка конструкции. Тут уж что само разворачивается, то хорошо, а вот что вручную, то вручную…
До заката еле успели. Я мечтал увидеть тогда закат солнца на Марсе, но к закату мне уже совсем было не до него. Еле до лифта доковыляли.
Побудка утром была ещё та…
Мне оставаться, значит на мне главная физическая нагрузка в этот день и главный «замор».
Меня снаряжают усилиями всего экипажа. Говорю всем «до свидания» и иду в шлюз.
