Лю Цысинь - Вечная жизнь Смерти
Возле ворот Академии космических технологий Тяньмин почти успокоился. Он понял, до чего безрассудно ведет себя. Даже если Чэн Синь решила получить звание кандидата наук, она уже давно закончила учебу; может быть, она здесь уже не работает. Тяньмин переговорил с охранником; тот сказал, что в Академии больше двадцати тысяч человек, и если он хочет кого-то найти, то нужно знать конкретный отдел. Но Тяньмин давно уже утратил связь с сокурсниками и таких сведений не имел.
Ощутив прилив слабости и с трудом дыша, он присел на скамейку поодаль от ворот.
Но вдруг все же Чэн Синь здесь работает? Близится конец рабочего дня. Если он останется здесь, то, возможно, увидит ее.
Ворота были очень широкие. Рядом, на черной стене, сверкали золотые иероглифы официального названия Академии. Со дня основания Академия существенно разрослась. Что, если у такого большого комплекса зданий не один вход, а несколько? Тяньмин с трудом поднялся и снова подошел к охраннику. Действительно, кроме этих ворот есть еще четыре.
Тяньмин медленно направился обратно к скамейке, сел и принялся ждать. Больше ему ничего не оставалось.
Шансы были против него: во-первых, Чэн Синь должна была остаться работать здесь после выпуска; во-вторых, находиться сегодня на работе, а не в командировке; в-третьих, выйти именно через эти ворота.
Этот момент был как вся его жизнь – старательное ожидание тонкого-тонкого лучика надежды…
Закончился рабочий день, и люди стали покидать комплекс – кто пешком, кто на велосипеде, кто на машине. Поток сначала рос, потом стал спадать. Через час сквозь ворота шли поодиночке лишь припозднившиеся служащие.
Чэн Синь так и не появилась.
Тяньмин был уверен, что не пропустил бы ее, даже если бы она сидела в автомобиле. Это значило, что либо она здесь не работает, либо не пришла сегодня, либо воспользовалась другим выходом.
В лучах заходящего солнца деревья и постройки отбрасывали длинные тени – словно множество рук с жалостью протянулись навстречу Тяньмину.
Он ждал до тех пор, пока совсем не стемнело. Тяньмин не помнил, как поймал такси, отвезшее его в аэропорт, как вернулся в Пекин и как добрался до общежития.
Он чувствовал себя уже мертвым.
Он нажал 1.
Хотите ли вы прервать свою жизнь? Это последний вопрос. Если да, выберите три. Если нет, выберите ноль.
Какую эпитафию хотел бы Тяньмин увидеть на своей могиле? Он даже сомневался, что у него будет могила. Участки для захоронения возле Пекина дорого стоят. Даже если отец захочет купить ему место на кладбище, сестра будет против – ведь она живая, а дома у нее по-прежнему нет! Скорее всего, тело сожгут, а урну с прахом поставят в ячейку колумбария на кладбище Бабаошань[13]. Но если бы у него был надгробный камень, он хотел бы, чтобы на нем написали:
Он пришел; он любил; он подарил ей звезду; он ушел.
Тяньмин нажал 3.
* * *С другой стороны зеркального стекла послышался шум. Тяньмин не успел еще отпустить кнопку мышки, когда распахнулась дверь и в комнату ворвались люди.
Первым бежал распорядитель; он ударил по выключателю автоматического инъектора. За ним спешил чиновник онкологического центра – он вырвал провод из розетки на стене. Подбежала медсестра и так резко дернула трубку, соединенную с иглой, что Тяньмин поморщился от острой боли.
Все склонились над прозрачной трубкой инъектора.
– Едва успели! В него не попало ни капли! – сказал кто-то.
Медсестра принялась перевязывать Тяньмину руку, из которой сочилась кровь.
Лишь один человек остался стоять у двери в палату эвтаназии.
Яркое солнце осветило мир Тяньмина: это была Чэн Синь.
* * *Пижама на его груди повлажнела от слез Чэн Синь.
На первый взгляд девушка ничуть не изменилась. Но теперь он заметил, что она носит прическу покороче – волосы доходили до шеи, а не до плеч, а их концы красиво завивались. Ему не хватало смелости протянуть руку и дотронуться до волос, к которым его так долго влекло.
Он думал: «Ни на что я толком не годен!», но при этом чувствовал себя на седьмом небе от счастья.
Повисшая между ними тишина казалась райской, и Тяньмин желал, чтобы она длилась и длилась. «Ты не можешь спасти меня, – мысленно говорил он ей. – Я послушаюсь тебя и не стану искать эвтаназии. Но от судьбы мне не уйти. Надеюсь, ты примешь звезду в подарок и найдешь свое счастье».
Похоже, Чэн Синь услышала его беззвучную речь и подняла голову. Впервые их глаза оказались так близко друг к другу – ближе, чем в самых его смелых мечтах. Слезы из прекрасных глаз Чэн Синь разбили его сердце.
Но когда девушка наконец заговорила, она сказала нечто совершенно неожиданное.
– Тяньмин, а ты знаешь, что закон об эвтаназии приняли специально для тебя?
Эра Кризиса, годы 1–4-й
Чэн Синь
Начало Трисолярианского кризиса для Чэн Синь совпало с окончанием магистратуры. Ее отобрали в группу, занимающуюся разработкой двигателя для следующего поколения ракет «Чанчжэн» («Великий поход»). Всем казалось, что ей досталось идеальное место работы – важное и на виду.
Но Чэн Синь разочаровалась в выбранной специализации. Понемногу она стала отождествлять химические ракеты с гигантскими дымовыми трубами начала промышленной эры. В ту пору поэты воспевали леса труб, считая их признаком индустриального общества. Сегодня люди точно так же превозносили ракеты, полагая, что они знаменуют собой космическую эру. Но если человечество ограничится химическими двигателями, оно никогда по-настоящему не выйдет в космос.
Трисолярианский кризис еще больше подчеркнул этот факт. Было бы полнейшей глупостью строить оборону Солнечной системы, располагая лишь обычными ракетами. Открытая для всего нового, Чэн Синь записалась на курс теории ядерных двигателей. Как только разразился Кризис, развитие по всем направлениям аэрокосмической промышленности резко ускорилось. Дали зеленый свет даже залежавшемуся на полке проекту космоплана первого поколения. Ее группе поручили разработку прототипа двигателя для космоплана. Чэн Синь светила отличная карьера. В группе высоко ценили ее способности; большинство главных конструкторов Китая начинали свой путь с работы над двигателями. Но поскольку Чэн Синь считала химические ракеты технологией вчерашнего дня, в долгосрочной перспективе ей виделся застой. Идти в неверном направлении еще хуже, чем стоять на месте; но ее работа требовала полной отдачи сил. Чэн Синь это выводило из себя.
А потом у нее появился шанс оставить химические двигатели позади. ООН приступила к созданию самых разных агентств, связанных с обороной планеты. В отличие от прежних подразделений ООН, эти подчинялись Совету обороны планеты напрямую, и в них трудились эксперты из разных стран. Аэрокосмическая промышленность Китая отправила множество своих сотрудников работать в новых структурах. Один высокопоставленный чиновник предложил Чэн Синь место помощника директора Технологического центра при Агентстве стратегической разведки СОП. Разведывательная деятельность человечества против Трисоляриса до сих пор ограничивалась ОЗТ, но Агентство стратегической разведки – АСР – должно было заняться флотом Трисоляриса и его родной планетой непосредственно. Агентству требовались талантливые аэрокосмические инженеры.
Чэн Синь не задумываясь приняла предложение.
* * *Штаб-квартира АСР располагалась в старинном шестиэтажном доме, неподалеку от комплекса зданий ООН. Построенное в конце XVIII века, здание выглядело монументально, как гранитный монолит. Когда Чэн Синь прилетела в Нью-Йорк и впервые переступила порог дома, она будто бы оказалась в старом замке, отчего ее пробрала дрожь. Это место ничуть не соответствовало ее представлениям о всепланетной разведывательной службе. Оно скорее напоминало лабиринт, в котором заговорщики шепотом составляют хитроумные планы.
В здании почти никого и ничего не было; Чэн Синь приехала в числе первых. Своего начальника, директора Технологического центра АСР, Чэн Синь нашла в кабинете, забитом ящиками с мебелью и раскрытыми картонными коробками.
Михаил Вадимов оказался высоким, мускулистым мужчиной чуть за сорок. Он говорил с сильным русским акцентом – до Чэн Синь даже не сразу дошло, что он разговаривает по-английски. Сидя на картонной коробке, Вадимов заявил, что проработал в аэрокосмической промышленности больше десятка лет и что никакие помощники ему не нужны. Каждая страна норовит заслать в АСР побольше своих людей, а помочь бездушными презренными деньгами не спешит. Потом он сообразил, что перед ним стоит полная надежд молоденькая девушка, которую все сильнее угнетают его сетования, и постарался перевести все в шутку:
– Если наше агентство войдет в историю – что весьма вероятно, пусть даже история окажется не очень красивой, – нас запомнят как явившихся на работу первыми!
