Эрик Рассел - И послышался голос…
«Падай, ну, падай же, будь ты проклят!», но я не упаду, слышишь? Ты имеешь дело с Биллом Молитом. А я плюю на голубое солнце. – И он плевал для вящей убедительности, а Малыш Ку лежал, замерев от восхищения. – На следующей неделе в среду мы дойдем до купола. Они там организуют для Сэмми новые ноги. А через месяц во вторник будем уже лететь к Земле. – Он торжествующе фыркал. – И к рождеству мы дома, а?
– Разумеется! – с положенным восторгом отвечал Малыш Ку.
– А Фини угостим говяжьими костями, – добавлял Молит, обращаясь к собаке. – Как ты на это смотришь?
– Сгораю от нетерпения, – отвечал Фини и со всех ног бежал вперед.
Как же хорошо иметь настоящих друзей там, где без них было бы ужасающе одиноко. Слышать, как они с тобой разговаривают – они и тот голос, который все звал, звал…
В среду он свернул на восток. Компас лежал там, где он обронил его два дня назад – под необычайной красоты орхидеей, которая издавала зловоние. Он не отличал востока от запада, севера от юга, но его могучее тело продолжало идти, точно взбесившийся механизм, который упрямо не желает остановиться. И все это время Фини бежал впереди него на расстоянии прыжка; днем помогал обходить замаскированные ямы-ловушки, по ночам стерег его.
Его обожженное лицо стало кирпично-красным и было изборождено глубокими морщинами, черными от пыли и пота. Нечесаная свалявшаяся борода клочьями свисала на грудь. Глаза его были налиты кровью, зрачки расширены, но тело продолжало шагать вперед с бездумным упорством робота.
Время от времени он втыкал мачете в землю, выхватывал пистолет и стрелял, кое-как прицелившись, примерно в том направлении, где появлялись какие-то животные, которые напали бы на него, стреляй пистолет бесшумно. Но они убегали от громкого треска пальбы, не перенося этих звуков. Раза два он стрелял в драконов, которые существовали только в его больном воображении. Останавливаясь передохнуть, он всякий раз беседовал с Малышом Ку и Фини, и они на его блестящие остроты неизменно отвечали наизабавнейшими шутками.
Как это ни странно, он никогда не забывал покормить собаку. Иногда он так увлекался разговором со своими двумя собеседниками, что пренебрегал необходимостью поесть самому, но не было случая, чтобы он не вскрыл пакета с пищевым концентратом для Фини.
Когда Молит вышел к крайнему отрогу горной цепи, он оказался на возвышенности. Джунгли поредели и постепенно уступили место голым скалам, и пришло время, когда он уже тащился там, где не было ни тропы, ни деревьев, и ничто больше не защищало его от жгучих лучей висевшего в небе огненного шара.
«Выше, еще выше», – настойчиво твердило то, что заменило ему разум. Он взбирался по пологим склонам, оступившись, скользил вниз, хватаясь за предательские выступы скал, чтобы удержаться, но продолжал ковылять дальше. «Попробуй-ка выбраться из ущелья, старик сказал, «Стар Куин» уходит в небо, кто говорит, что Билл Молит в числе погибших? Выше, выше!»
Миля, ярд, дюйм или сколько там – вверх. Потом отдых и беседа. Еще миля, ярд или дюйм вверх. Дыхание его стало затрудненным, прерывистым. Зрение почему-то не фокусировалось, и бывало, что поверхность, по которой он шел, то неожиданно вздымалась перед его глазами, то становилась совершенно плоской, и он спотыкался, застигнутый врасплох.
Две костлявые руки с нечеловеческой силой оттягивали книзу его левое плечо, и что-то темное, издавая назойливые звуки, вертелось у его спотыкающихся ног, обутых в грубые башмаки. Звуки теперь слышались со всех сторон: они неслись с высоты небес, они пробивались из глубин его существа, разрушая незыблемую тишину этого мира, которая теперь сменилась адской какофонией.
О, этот лай и визг непонятного создания, что металось перед его глазами, это пульсирующее «уйоум-уйоум», которое доносилось с какой-то неведомой точки вблизи огнедышащего, как раскаленная печь, солнца. И голос, сейчас уже гремевший в его душе подобно грому, так что ему наконец удалось разобрать слова.
– Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные…
Плевать он хотел на этот голос. Он и прежде никогда к нему не прислушивался. Может, он существует, может, нет. Но голос произнес одно слово, которое заинтересовало его. Одно единственное слово.
«Все», – сказал голос.
Он никого не отметил особо.
Никому не отдал предпочтения.
Он сказал: «Все».
«Точно!» – мысленно согласился Молит и рухнул головой вперед, как сраженный ударом бык, вытянувшись среди раскаленных скал, и маленькое коричневое существо, скуля, принялось лизать его лицо, а голубое солнце продолжало выжигать почву чужой планеты.
«Уйоум-уйоум» покинул свое место возле солнца, снизился и выбросил тонкую нить, на конце которой висело нечто, похожее на толстого черного паука. Паук коснулся поверхности планеты, разделился пополам и стал двумя людьми, одетыми в тускло-коричневого света униформу.
В их ноздри были вставлены миниатюрные фильтры.
Бешено крутя обрубком хвоста, Фини прыгнул на первого из них с явным намерением слизнуть с его лица кожу. Жертва взяла Фини на руки, потрепала за уши и ласково шлепнула по спине.
Второй наклонился над телами, потом пошел назад к нити и заговорил в болтавшийся на ее конце аппаратик:
– Честь и хвала твоему зрению, Эл. Ты ведь был прав. Их действительно двое – один парень тащил на себе другого. – Молчание, затем:
– Им неоткуда здесь взяться, кроме как с той спасательной космошлюпки. Жаль, что они не остались в ней, ведь мы засекли ее, когда она опускалась на поверхность планеты.
– Однако же на ее поиски у нас ушло десять дней, – донесся сверху голос пилота. – За такой срок у них лопнуло бы терпение, и они все равно ушли бы в джунгли. – Немного подумав, он заговорил снова:
– Я по коротковолновику свяжусь с куполом – пусть они пришлют патруль, чтобы прочесать весь путь отсюда до космошлюпки. Если выжил кто-нибудь еще, то наверняка прячется в зарослях именно по этому маршруту.
– Что значит «кто-нибудь еще?» Эти двое мертвей мертвых. Жива только собака.
– Все-таки не мешает проверить.
– Дело твое.
Отойдя от аппарата, говоривший вернулся к своему напарнику.
– Этот громила скончался совсем недавно, – сказал тот. – Просто диву даешься, как ему удалось сюда добраться. Мы опоздали всего на несколько минут. А другой умер дней пять назад.
– Какого же черта он тащил на себе труп?
– Откуда мне знать? Может, он был его лучшим другом.
– Кто? Этот недомерок – китаеза? Не будь идиотом!
Никогда в жизни ничто не заставило его услышать тот голос.
* * *«Все», – говорит он.
