Андрей Жиров - Отмщение
Толстиков и сам испытывал похожие чувства. Однако, как любой нормальный мужчина не мог не попутаться утешить любимую:
- Не переживай, Галя... Всё обойдется!
- Илья... - с нежностью ответила Ветлуга, отняв лицо от груди, придвинувшись вплотную. - Не нужно, прошу. Я ведь знаю, что происходит. Возможно, и лучше тебя. Не нужно слов. Мы и так потеряли столько времени...
И тогда ещё не созрело окончательное решение. Это случится позже: через пол часа дурманящего забытья Толстиков проснется один - в окружении безликих стен, на измятой простыни и с ощущением щемящей пустоты в сердце. Именно тогда генерал поднимется на ноги совершенно другим - изменившимся. Но это будет после...
Сейчас же для двоих в комнате - пускай на краткий миг - не осталось никого и ничего. Кроме жарких признаний, трепетных, робких прикосновений и одного всеобъемлющего "Люблю!"...
... Но, открыв дверь кабинета, Толстиков понял: "Опоздал". Пунктуальный Ильин вместе со вчерашней командой прибыл строго к назначенному времени. А возможно, и заранее. Естественно, в этих условиях ни о каком предварительном обсуждении позиций говорить не приходится. Оставалось одно: работать по обстановке.
- Добрый день, товарищи, - виновато произнес Толстиков, переступая порог. - Прошу простить, я, кажется, опоздал...
Подспудно Илья ожидал удивления коллег - даже надеялся. Расчет оказался верен: Галина, ничем кроме удивленно приподнятых бровей и распахнутых глаз, внешне не выдала себя. Однако молчание вместо дежурного приветствия - особенно на глазах гостей - говорило лучше всяких слов. Никогда подобного Ветлуга ранее не позволяла. Да и Белозёрский слегка опешил. Конечно, его подобная мелочь из колеи выбить не могла, но задела. На солидном лице проступила предательски кривая ухмылка.
Но, конечно, больше всего Толстиков рассчитывал на поддержку десантников. Ведь парад вышел из-за подспудного желания извиниться за вчерашний инцидент. В подобной форме праведный стыд лишь смог найти наиболее полное выражение. И с первых же слов Илья понял, что не ошибся. Во всяком случае, ему хочется так верить.
Отодвигаемые стулья надсадно скрежещут по полу. Невозмутимый Ильин вместе со своими порывисто поднимается на ноги, вытягиваясь в струнку. Словно не в кабинете находятся, а на параде... - мелькает в сознании Толстикова. - Только отчего же они честь отдают? Ведь без фуражек... Точно! Ведь в космическом флоте на этот счет исключение..."
- Здравия желаем, товарищ генерал-майор, - четко и слаженно громыхнул офицерский квартет. Ладони - напряженные, идеально прямые - занесены к виску. Все четверо стоят - не шелохнутся. Ни одна черта, ни один мускул не дрогнет на суровых, обветренных лицах. И только во взгляде Толстиков разглядел одобрение.
- Здравия желаю, - сохраняя приличествующее моменту серьезное выражение, генерал козыряет в ответ. - Прошу, садитесь...
Сняв фуражку, Толстиков принял убор на сгиб локтя, подошел к столу. Как ни в чем не бывало, генерал небрежно отодвинул кресло, сел. На всё ещё удивленный взгляд Галины ответил неуловимой улыбкой, тщательно спрятанной в уголках губ.
- Что ж... Приступим, товарищи... Раз все собрались заранее... - слегка сбивчиво начала Ветлуга. - Теперь можем приступить к рассмотрению по существу стратегии общих действий. Несколько наши эксперты подойдут чуть позже - как только закончат с насущными вопросами. Надеюсь, вы не против?
- Нет, Галина Викторовна, вполне доверяю вашему предложению, - Ильин галантно улыбнувшись слегка наклонил голову в сторону директора. - Убежден: основные вопросы мы сможем решить сейчас. Что до отдельных моментов - их урегулирование обречено занять дополнительное время.
- Отлично, Иван Федорович, - ответила взаимной улыбкой Ветлуга. - Тогда предлагаю дать слово Рафаэлю Леопольдовичу. Если вы, конечно, не возражаете.
- Не только не возражаю, но даже рад, - Ильин вновь оказался сама любезность. - Кому как не вам, обладающим знанием обстановки и имеющихся возможностей, намечать основные штрихи? А мы, в конце концов, всегда сможем исправить или скорректировать - ориентируясь на практический опыт.
"Вот так-так!" - мысленно восхитился генерал отповеди Ильина. Ещё вчера Толстиков посчитал полковника прямым и бесхитростным воякой. Разве можно было ожидать иного после столь однозначного поведения? Но первое впечатление обманчиво. Причем, обманчиво-то намеренно.
Видимо, Ветлуга и Белозерский - в купе с командованием, - посчитали так же. И теперь вынуждены столкнуться с суровой реальностью. Ильин отнюдь не так прост. И своим скрытым ходом вполне вероятно значительно испортил распланированный дебют. Зная Галину, Толстиков вполне допускал, что частично идея разговора строилась исходя из психологического портрета гостей. Теперь многое предстояло перестраивать прямо на ходу.
- Что ж... - задумчиво произнесла Ветлуга. - Тогда пожалуйста, Рафаэль Леопольдович, прошу...
- Благодарю, - Белозёрский, как и в прошлый раз - с места приступил к докладу. - В первую очередь хочу поднять вопрос о дефиците времени. Учитывая драматичные обстоятельства появления на базе вашей 137-й бригады, товарищ Ильин, в полный рост встает проблема сохранения секретности объекта. Увы, как бы мы ни были рады вашему появлению, нельзя отрицать: следом придет противник. И придет неизбежно.
- Верно, - кивнул Ильин. - Хотя, конечно, извиняться в подобной ситуации считаю глупо. Вместо этого со своей стороны и от лица бригады обещаю: мы приложим максимум усилий, чтобы успеть в срок, отвести угрозу от "Алатыря".
- Хорошо, - кивнул Белозёрский. - Рад, полковник, что мы нашли понимание в этом вопросе. Следовательно, перейдем сразу к выкладкам нашего аналитического отдела...
Переложив несколько листов, Рафаэль Леопольдович огласил цифры:
- Учитывая большую часть факторов, лежащих в основе ситуации, аналитики пришли к выводу, что на настоящий момент... - здесь Белозёрский отвлекся, чтобы с показным вниманием посмотреть на часы. - На настоящий момент имеем пять дней, восемь часов плюс-минус несколько минут. После этого срока, конечно, противник не возникнет из воздуха. Но вероятность обнаружения станет возрастать в геометрической прогрессии. Следовательно, предлагаю запланировать мероприятия по перевооружению на ближайшие четыре дня. Последний оставив в качестве резервного. Тем более, что эти сроки, полагаю, вполне оправданны.
Здесь Белозёрский прервался, пристально посмотрев на Ильина. Тот в ответ лишь неопределенно ухмыльнулся и слегка наклонил голову. Так и не дождавшись яркой реакции, Рафаэль продолжил:
- Так же сейчас решается вопрос о привлечении операции близлежащих войсковых соединений и подразделений. Среди прочего одна гарнизонная дивизия, горнострелковая бригада, механизированная бригада, два полка ВДВ и ударный батальон морской пехоты. Если будет признано целесообразным - и безопасным для предстоящей кампании, - некоторые из названных частей могут быть привлечены в качестве вспомогательных...
Ильин вновь промолчал, лишь рассеяно кивнув в ответ на очередную паузу. Полковник вместе с назвавшимся "начштаба" что-то активно записывали в блокнот. "Все-таки не ошибся - подумал Толстиков. - Сдаваться не собираются - дадут бой. Раз не размениваются на отдельные реплики, не распыляются, то, вероятно, успели подготовить свой план... Молодцы!"
- Хм-м... - пробормотал, успешно скрывая досаду, Белозёрский - Теперь перейдем к главному вопросу. Основной целью кампании мы считаем следует избрать... Деблокирование Новосибирска...
Здесь долгожданная реакция всё же проявилась. Хотя и не похожая на ту, что так терпеливо выжидали. Ильин оторвался от записей, уставившись прямо в глаза Рафаэлю. От пристального взгляда, исполненного скрытой, не от того не менее грозной силой, Белозёрский прервался, споткнувшись на полуслове. Лицо застыло, словно гротескная греческая маска: удивленные глаза, слегка приподнятые брови, искривленный невысказанным рот. На холеной коже выступила испарина. Всё это длилось не более нескольких секунд, но Толстиков хорошо успел разглядеть.
Затем картина как-то разом переменилась, словно на тщательно исчерченный песочный берег море щедро плеснуло пенистой воды. Белозёрский взял себя в руки, полностью восстановив привычную маску. Ильин же постепенно все больше изменялся в лице: сквозь жившую лишь секунду назад гранитную плоть проросла искренняя улыбка. Постепенно печать веселья разрасталась, пока наконец не достигла апогея. Казалось, полковник вот-вот начнет хохотать как после удачной шутки. И только оставшийся серьезным леденящий взгляд не давал повода усомниться в способности Ильина здраво оценивать происходящее.
Но и на этот раз комбриг промолчал. Спустя ещё несколько секунд произошла очередная метаморфоза: с обветренного, изможденного лица улыбка исчезла, словно и не было.
