Ярослав Коваль - Магия возможных действий
Бой как- то сам собой угас. Убитых с обеих сторон было не много, однако «новые викинги» быстро сообразили, что преследователи будут «бодаться» до последнего, и в большинстве своем предпочли сдаться. Кто-то кинулся за борт, надеясь доплыть до берега — таких отстреливали в воде из автоматов, спокойно, без спешки. Кто-то засел на корме за мешками с мукой и картошкой. Этих решили пока оставить, чтоб зря не класть людей — все равно им некуда было деться. Пленников вязали без церемоний и приматывали кого к скамьям, а кого к мачте — для надежности.
Отвлекшись от дела, Шреддер поискал глазами коричневый драккар и, убедившись, что там тоже никто особо не нуждается в помощи, трубно скомандовал:
— Поворачивай к берегу! — и, обернувшись к Кайндел, коротко приказал: — Займись ранеными.
Она не стала спрашивать, зачем было гнать ее на лодию, раз раненые лежат на палубе чужого корабля, без возражений снова перемахнула через два сцепленных борта, уже с чашей в руках, и склонилась над первым пострадавшим. Вздохнув, принялась выковыривать его из покореженной кольчуги. Единственное утешение — не ей одной мучиться с ранеными, всем магам предстояло принимать в этом участие.
Девушку не волновало, что ей придется путешествовать па чужом, поврежденном ею же корабле, в обществе добрых двух десятков пленных бандитов — как только она поняла, что у парня задета печень, ей стало не до своих переживаний. Мысленно ругаясь, она ковырялась в теле прочно потерявшего сознание страдальца, составляя изощренные заклинания для восстановления кровотока и разорванных тканей печени, и лишь фыркала, когда ей осторожно предлагали помощь.
Парень пришел в себя от сильной пощечины и боли — так она поняла, потому что после шлепка он закричал и свернулся клубочком. Отмахнувшись от него, чародейка перебралась к другому — с полуотрубленной рукой и круглыми от звериного ужаса глазами. Ему сумели остановить кровотечение, поэтому парень был в сознании и даже в относительном порядке (правда, пребывал в шоке, поэтому боли не чувствовал), он вполне осознавал, что с ним произошло, и едва сохранял здравость мышления, наблюдая за тем, что у него происходит внутри плеча.
— Елки, до чего вы все неосторожные! — рявкнула Кайндел, извлекая из раны обрывок льняной стеганки. — А щит тебе зачем? Затылок чесать?
— Слушай, я жить-то буду? — осторожно, с сильной хрипотцой осведомился он.
— А смысл?… Парни, есть водка?
— Есть спирт.
— Дайте ему. Пей.
— Я не пью спирт…
— А я не пришиваю отрубленных рук. И что? Разойдемся по своим углам? Пей, или будешь без руки ходить, — она раздраженно проследила, чтоб парень, кривясь и морщась, допил стакан до дна. — Ну как? Хорошеет?
— Ты шить-то будешь? — осведомился раненый. — Или все больше болтать?
— Значит, хорошеет. Отвернись. Возвращать на место полуотрубленную руку оказалось чуть полегче, чем восстанавливать печенку, но даже при этом через полчаса Кайндел ощутила, что у нее кружится голова и магии па ее долю сегодня, пожалуй, многовато. Поэтому, когда рядом с ней присел на коленях один из реконструкторов с большой аптечкой в руках, она охотно отодвинулась, дала ему место рядом с пострадавшим. Парень, судя по взгляду и решительным движениям — медик но профессии, внимательно разглядывал результат ее трудов и задумчиво обрызгивал все вокруг (включая палубу, колени девушки и ее руки) хлоргексидином из пластиковой бутылочки.
— Может, лучше спиртом? — осторожно осведомилась курсантка.
— Не надо больше спирта! — возмутился раненый.
— Спирт в свое время, хлоргекс — в свое… Ну, что? Можно шить?
— Будет очень кстати. Устала я, сил нет сращивать.
— Парни, холодильник не потеряли? — крикнул медик.
Бойцы, уже заканчивающие снимать крючья, плотно сцепившие два корабля, остановились, что-то обсудили. Потом один из них полез под палубу, покопался там и продемонстрировал окружающим большую синюю сумку-холодильник.
— Это? Сейчас, кину…
— Я те кину! — заорал парень, едва не роняя с колен аптечку. — Все ампулы мне переколешь! Аккуратно, на вытянутых руках принесешь, швыряла!
— Зачем обезболивающее-то? — осторожно спросила Кайндел, подставляя продезинфицированные руки под мисочку с инструментами. — Я уже кое-что под колдовала…
— И напоила, ага… Я не обезболивающее буду колоть, а противостолбнячную сыворотку.
Держа на вытянутых руках инструменты и пакет с марлевыми тампонами, девушка отдыхала. Магия, словно перенатянутая струна, звенела вокруг, но ее больше не касалась. В тон магии звучало и уставшее тело чародейки. «Если ты будешь продолжать в том же духе, надолго тебя не хватит», — подумала она, но очень вяло. Как ни крути, но все, что она делала, было необходимо. Медик ловко орудовал иглой, и раненое плечо реконструктора все больше и больше приобретало сходство со здоровым. Аккуратно обрезав нитку, он наложил тампон, клейкую полосу наподобие широкого пластыря, а потом зафиксировал руку повязкой.
— Можешь сделать так, чтоб воспаления не было? — спросил он, складывая инструмент.
— А? Я? Могу… попробовать… Я же не врач, не знаю механизмов возникновения воспаления и так далее…
— Ну продезинфицировать можешь? Или хотя бы посмотреть, нормально ли это сделал я? Можешь?
— Сейчас пет. Попозже.
— Ладно, попозже. Пойду, посмотрю еще одного раненого. Сможешь — помоги.
Но она осталась сидеть. Откинувшись на скамью, где никто не сидел (помучившись, реконструкторы и оэсзновцы все-таки смогли поставить запасной парус), курсантка отдыхала. Чаша, которую она придерживала рукой, отзывалась легкой дрожью. Энергии в ней сохранилось еще предостаточно. Однако использовать ее Кайндел пока не могла — иссяк запас собственных сил. «Надо обдумать эту проблему, — сказала она себе. — Так не пойдет. Должен существовать способ проводить все эти масштабные действия мимо себя, чтоб так не истощаться».
А потом у нее завибрировал карман, где лежал мобильный телефон.
— Рассказывай, — устало проговорил Один.
— О чем именно? С бандитами мы тут расправились, сейчас направляемся к берегу.
— Ладно, про бандитов мне неинтересно. Расскажи о Хагене.
— Он был не в восторге. И энтузиазмом не кипел.
— Это понятно. Как думаешь, есть шанс чего-то добиться от него?
— Разве что шантажом.
— А без шантажа?
— Вряд ли… Разве что путем топких ухищрений, убедив Хагеиа не только в том, что ему это выгодно, но и в том, что это он здесь все решает, а не плетется у кого-то на поводу. Есть у него такой бзик… Он должен чувствовать себя лидером.
— Это попятно. Что ты скажешь о его настрое? В чью сторону он скорее склонен смотреть?
— В свою. Втайне он был бы не против занять место диктатора. Только вполне отдает себе отчет, что сейчас это едва ли реально. У него слишком мало сил. Он из тех сторонников, кто без колебаний воткнет нож в спину, если это станет ему выгодно.
— Все сторонники таковы. Но ты полагаешь его перспективным?
— Да. Только этим не я должна заниматься, а ты или Политик, тот, у кого есть подобные навыки и способности. Что могу я? Разве что понять, правду человек говорит или нет, в чем он кривит душой, что пытается скрыть… А как уговорить — этого я не знаю.
Один хмыкнул.
— Знать, врет или не врет собеседник, и что он скрывает, тоже очень полезно. Да, я понимаю, переговоры буду вести сам. Ладно, расскажи, что ты видела в доме, где обосновались Хаген и его люди. Как можешь оценить их магический потенциал?
— Высоко. Но не в смысле энергетический наполненности, а, скажем так, в смысле самобытности. По нынешним временам оригинальность даже более ценна, чем тупой напор.
— Она во все времена ценна. Любой может догадаться, как прямо и безыскусно вмазать кулаком в зубы, но не всякий догадается, как сделать хитрый финт с пинком и поворотом. Я понял. Значит, думаешь, есть смысл стараться и пытаться?
— Думаю, да.
— Хорошо. Сейчас, когда доберешься до поселка, бери машину и поезжай на канал Грибоедова, в штаб-квартиру. Ты должна быть там до темноты.
— Что-то случилось?
— Ничего из ряда вон выходящего. Набросаешь отчет, после чего отправишься в Иавери. Иедаван связался со мной, попросил твоего присутствия во время какой-то тамошней церемонии, связанной с решением судьбы тамошнего трона. Думаю, ты эти тонкости понимаешь лучше.
— А-а… Один, ты ведь понимаешь, я думаю, что в данном случае от меня потребуется. Иедаван хочет продемонстрировать меня иавернской знати, чтоб упрочить свое положение.
— Разумеется, я понимаю. Поэтому отпускаю тебя на целых три дня, хотя твое присутствие здесь было бы очень желательно, крайне желательно, я бы сказал. Мне хотелось бы, чтоб ты обеспечила Иедавану корону, если это возможно.
