Алексей Евтушенко - Человек-Т, или Приключения экипажа «Пахаря»
Я подозвал официантку, расплатился и вышел на улицу.
Гроза уходила. Только ветер ещё шумел в деревьях, да редкие крупные капли дождя напоминали о близкой непогоде.
Чтобы попасть домой, мне нужно было пересечь аллею нырнуть в проход между двумя соседними панельными двенадцатиэтажками и пройти по короткой тёмной улочке, образованной железными коробками гаражей. Тут следовало смотреть под ноги, потому что на улочке этой, из-за отсутствия асфальта, после хорошего дождя возникали широкие и глубокие лужи. При этом, почему-то, всегда в разных местах.
Что заставило меня поднять голову, не знаю. Вероятно сработала так называемая интуиция. Шестое чувство, блин. Хотя откуда ей было взяться? Никогда не срабатывала, а тут – на тебе.
Как бы то ни было, а я их заметил. Трое перегородили мне дорогу, а когда я оглянулся, то увидел ещё двоих, отрезавших путь назад. Было темно, и лиц их я не видел, но то, что этим пятерым нужен именно я, понял отчего-то сразу. И тут же в ногах разлилась противная трусливая слабость, обмерло сердце, и в голове вспыхнула одна, но очень яркая мысль: «Доигрался в журналистское расследование, мудак. Тут-то тебе и…».
Бежать было некуда. Справа гараж, слева гараж, трое впереди и двое сзади.
Кричать?
Бесполезно. Даже, если услышат, то на помощь никто не придёт – дураков нет. В самом лучшем случае – вызовут милицию. Но пока те приедут, если, конечно, вообще приедут…
Драться? Пожалуй, это единственный выход. Попробовать кого-то свалить, вырваться и убежать. Боец, правда, из меня хреновый, даже в детстве я редко дрался, предпочитая решать конфликты миром, но, если прижмёт… Опять же, физически слабым назвать меня трудно – ещё каких-то десять лет назад я почти дотянул до кандидата в мастера спорта по прыжкам в воду и полностью формы пока не утратил.
– Ты головой не верти, – отчётливо сказал один из троицы. – Стой на месте и не дёргайся. Слышал о том, что за базар отвечать надо? То-то. Вот и ответишь сейчас.
Они разом шагнули мне навстречу, и я приготовился кинуться вперёд на прорыв, как тут над нами что-то затрещало фейерверочным треском, и посыпались искры. Машинально все подняли головы. Искрила проводка на столбе, видимо, повреждённая ветром, и я увидел, как из того места, откуда фонтанировали искры, вдруг полез, наливаясь объёмом и пронзительным зелёным светом круглый шар-пузырь.
Полез, надулся до размеров небольшого арбуза, оторвался от провода, завис, покачиваясь, в воздухе и неожиданно скользнул бесшумно и быстро вниз, прямо между опасной троицей и мной. Пахнуло озоном, и в кожу рук и лица словно воткнулись тысячи мельчайших иголочек.
– …ть! – попятившись, визгливо удивился тот, кто перед этим советовал мне не дёргаться и стоять на месте. – Это ещё что за хрень?
Пора, решил я. Другого времени не будет. Пока они растерялись… И кинулся вперёд и вправо, огибая зависший на моём пути удивительный шар.
Дальнейшее произошло в какую-то долю секунды. Шар, словно испуганный кот, заметался из стороны в сторону, я, стараясь от него увернуться, поскользнулся на мокрой глине, взмахнул правой рукой, удерживая равновесие… и всей кистью погрузился в яркое круглое и зелёное свечение.
Позже гораздо, когда я уже смог хоть как-то анализировать происшедшее, мне припомнилось многое. И морозный холод, вмиг разошедшийся от руки по всему телу, и сама рука, засветившаяся тем же ярким и зелёным светом (мне даже показалось, что сквозь ткань рубашки, кожу и мышцы я вижу собственные кости), и лица тех троих, кто поджидал меня в тёмном проходе между гаражами. Приоткрытые рты и выкаченные глаза с застывшим в них тупым удивлением.
Но это потом.
А в тот момент мне почудилось, что кто-то выдернул у меня из-под ног землю-матушку, и связь моего сознания с окружающим миром на время прервалась.
Очнулся я от запаха воды и леса. В голове стоял медленно утихающий звон, и первым делом я прислушался к собственному телу. Судя по ощущениям, тело лежало на прохладном песке и не испытывало физической боли. Что ж, уже хорошо. Надо открывать глаза.
Надо?
Надо.
Я открыл глаза и в первый момент почти ничего не увидел.
Потому что уже ночь, сказал я сам себе, приподнялся на руках и медленно принял сидячее положение.
Так и есть. Я сижу на песке, рядом спокойно журчит какая-то неширокая речка, за которой угадывается тёмная масса прибрежного леса, над моей головой звёздное чистое небо, а за спиной… Что у меня за спиной?
Я обернулся и посмотрел за спину. Крутой берег, смутно угадываемые в темноте крупные валуны и даже что-то вроде скалы причудливых очертаний.
Ничего не понимаю.
Где я? И что произошло?
Звон в голове утих окончательно, я поднялся на ноги и огляделся повнимательнее. Глаза уже попривыкли к темноте, и мне показалось, что на месте этом я уже когда-то бывал.
Когда-то очень давно.
Или это эффект дежа-вю?
Ночка-то тёмная, безлунная, а от звёздного неба света явно маловато, чтобы как следует разглядеть окрестности. Да и вообще не в этом дело! При чём здесь эта речка? Как я за городом очутился? Именно за городом, потому что, насколько я понимаю, это не Москва. Я бы даже сказал, совсем не Москва. Потому что, если бы в Москве и были похожие места, скажем, где-нибудь на Лосином острове или в Измайловском парке, то всё равно нет в Москве ночью таких ярких звёзд. И тишина совсем другая. Мелкая, сказал бы я, в Москве тишина, некачественная. А здесь… Я прислушался. Вода неспешно журчит, филин заухал в лесу и тут же умолк. Тихо. Тихо-токак, господи… Нет, надо подняться на берег. Может, оттуда что знакомое увижу. Или услышу. Или, на крайний случай, унюхаю.
Нет, по камням и валунам этим я, пожалуй, не полезу – там недолго в темноте и ногу сломать. А вот здесь, по краю, сбоку вроде бы даже и тропинка виднеется. Кто-то ходит тут, к воде спускается, от воды поднимается. И мы воспользуемся.
Правый берег круче и выше левого. Но эта речка – сразу видно – небольшая, метров, наверное, пятнадцать – двадцать шириной. И правый берег её хоть и крутой, но не очень высокий оказался. Так что через какую-то минуту я одолел подъем и выпрямился, оглядываясь.
Так. Поле. За полем, прямо, виднеются далёкие огоньки. Похоже на село. Слева тоже огоньки. Их гораздо меньше, но они и ближе. Тоже, вроде, какое-то жилье. А поле странное. Видно сразу, что на нём отродясь ничего не сеяли. Просто поле, на котором растёт короткая и густая трава. Короткая, густая и очень мягкая. Почти как мох. Нога просто таки словно по хорошему дорогому ковру ступает.
Острое чувство узнавания прищемило сердце.
Чёрт возьми, я уже ходил по такой траве в детстве! Очень давно. Лет семнадцать-восемнадцать назад.
И ведь как похоже! Село за полем (и не поле это вовсе – автодром полковой, а сразу за ним, правее, должен быть танкодром), речка внизу и сразу за ней лес. Валуны, камни и остаток скалы – это бывший каменный карьер. Здесь когда-то гранит добывали, лет сто, наверное, назад. А огоньки близкие слева – это наш военный городок.
Нет, не может этого быть. Место, о котором я вспоминаю, находится на Украине, в Житомирской области, за сотни километров от Москвы, в совсем уже другом государстве. Просто очень похожий пейзаж – вот и всё. Славянская земля, всё-таки, родная… мало ли на ней мест-двойников? Ночь, опять же, вот и чудится всякое. Надо ближе к людям выбираться, а там поглядим.
И я пошёл на близкие огни слева.
Если какая-то, пусть даже совершенно безумная, но соблазнительная и чудная мысль придёт в голову, то потом от неё трудно отделаться. Она будет к вам возвращаться до тех пор, пока вы или окончательно не уверитесь в её несостоятельности или, наоборот, поймёте, что она верна.
Чем ближе я подходил к огням, тем все больше мне казалось, что это, несмотря на полную бредовость подобного допущения, тот самый военный городок, в котором наша семья прожила два с половиной года ещё в те времена, когда существовал Советский Союз.
Ешкин кот, я слишком хорошо помнил эти места, чтобы ошибиться!
Вон уже и высоченные ели угадываются в темноте, в два ряда обрамляющие футбольное поле, на котором мы лето напролёт гоняли мяч (не считая рыбалки, походов за грибами-ягодами, купания в речке и прудах на территории части и ещё массы разнообразнейших детских развлечений). А вон светятся окна в древнем кирпичном трёхэтажном доме, где именно на третьем этаже жила Оленька, первая моя любовь…
Любая дорога так или иначе, но заканчивается. Кончилась и эта.
Прямо передо мной располагались знакомые до досточки старые деревянные сараи и проход между ними. А за проходом рос из тротуара уличный фонарь, в свете которого я разглядел двойной ряд елей и угадал за ними футбольное поле.
Чтобы окончательно убедиться, я прошёл дальше и увидел именно то, что и ожидал уже увидеть. Деревянный одноэтажный барак с крест-накрест заколоченными окнами (надо же, никто в нём уже не живёт, а ведь стоит до сих пор!), футбольное поле и сосновую рощу за ним, три двухэтажных, один трёхэтажный и один (раньше его не было) девятиэтажный дом для офицеров, прапорщиков и их семей. И волейбольную площадку, и ещё один полуразвалившийся деревянный барак, и старую помещичью усадьбу (до революции здесь располагалась усадьба) я увидел тоже.
