Дмитрий Казаков - Кровь ангелов
Ларсу захотелось возразить, сказать, что он во всех смыслах мужчина, но он прикусил язык.
– Только не дай свету внутри себя погаснуть, как бы ни было больно, – прошептала она и резко встала.
А затем сделала то, что Ларс никак не ожидал, – наклонилась и поцеловала его в лоб. Он остался сидеть с вытаращенными глазами, а Мельдия стремительно шагнула к двери и скрылась за ней.
А через мгновение на пороге стояла другая женщина.
Изящная и невысокая, с белым узким лицом и огромными голубыми глазами, с волосами, светлыми, как нити паутины, – фемина, супруга Божественной Плоти, хозяйка Империума.
Ларс поспешно вскочил и поклонился.
– Почтительность – это хорошо, – грудным голосом сказала Эльтирия, цитируя мужа, – но ее в данном случае будет недостаточно, от тебя потребуется кое-что еще… Раздевайся!
Последнее слово щелкнуло, как силовой кнут.
– Но я… зачем?.. Давай-ка, там же есть всякие…
– О да, есть, любые. – Фемина шагнула в комнату, и дверь за ее спиной закрылась. – Огромные и сильные, изящные и утонченные, странные и уродливые… но иногда хочется попробовать чего-то естественного… Раздевайся, и это приказ, который нужно выполнить. Иначе будет очень больно.
Ежась от неловкости, Ларс стащил рубаху и штаны, оставшись в одних трусах.
– Совсем. – Голубые глаза стали алчными, острый язычок пробежал по губам.
Он мгновение поколебался, но затем потянул за резинку вниз.
Стало противно, словно изляпался в чем-то мерзком, захотелось отвернуться, не видеть этой женщины.
– Снимай-снимай, так… – продолжала командовать Эльтирия. – Возьми его в руку, согрей, а то он слишком маленький, чтобы на что-то годиться… а теперь ложись на спину…
Краем глаза Ларс заметил движение, повеяло сладким и будоражащим запахом женской кожи, и в следующий момент у него в паху обнаружилась чужая ладонь – маленькая, но горячая, словно из раскаленного металла, и очень настойчивая. Острые зубы прикусили ухо, показалось, что яд сейчас проникнет в кровь, короткое онемение сменится судорогой…
Но ничего не произошло, а в следующий момент ему стало очень жарко.
Ларс нащупал маленькую и плотную, совсем девичью грудь, и фемина захихикала – точно зазвенел колокольчик. Но из памяти без приглашения всплыло то, как Нервейг грызет женский сосок, а его супруга, сидящая на троне, отхлебывает из наполненной кровью чаши.
Отвращение на миг оказалось сильнее возбуждения.
– Ну, это никуда не годится, – проворковала Эльтирия. – Боишься меня?
– Да… – сказал Ларс, и для этого ему не пришлось соврать.
– Это правильно, бойся, но не сейчас… – И руки ее задвигались быстрее и яростнее.
Волна жара прокатилась по его телу, но ступни остались холодным, даже ледяными.
Судорога в паху заставила выгнуться дугой, и Ларс задергался, пытаясь с ней справиться. Почувствовал чужие губы там, где их вроде бы не должно было быть, а в следующий момент Эльтирия оказалась уже с другой стороны и прикусила его за бок, больно, до крови.
– Давай, старайся, красавчик, и если я останусь довольна, то…
Она прижалась к нему в десятке мест одновременно, словно на ложе была не одна женщина, а две, по коже побежали мурашки, а волосы встали дыбом даже там, где никогда этого не делали. В следующий момент Ларс обнаружил, что его разворачивают, направляют так, как наездник управляет лошадью.
Он оказался стоящим на коленях, а Эльтирия перед ним.
– Лижи! – это прозвучало как приказ.
Ларс замешкался, и его ударили по ушам – не сильно, но очень больно.
Он наклонился и заработал языком, ощущая ее соль, ее вкус и испытывая причудливо смешанное со страхом и отвращением наслаждение. Женщина застонала, потянула его голову выше, но нет, потащила его всего, одновременно ввинчиваясь под него.
Ларса вновь тряхнуло так, что он на миг потерял себя, превратился в визжащее животное, только и способное, что монотонно двигаться и мять, мять податливую плоть фемины…
Когда осознание вернулось, он обнаружил, что на пороге стоит хозяин Империума – темные глазки его поблескивали, в рыжей бороде виднелась плотоядная ухмылка, руки терзали край туники.
Страх пронзил Ларса, подобно гвоздю в метр длиной, ему стало очень, очень холодно.
– Что такое? – недовольно спросила Эльтирия, переставая стонать, и тут заметила супруга. – Мой государь? Присоединяйся, а то юнец не справляется, надо бы подбодрить его, ты ведь любишь подобные игры…
– В другой раз, сейчас дела, – сказал Нервейг, махнув ручищей, и бросил себе за спину, в коридор: – Карелус, ты готов?
– Да, мой государь, – отозвался невидимый управитель.
– Тогда пошли. – И хозяин Империума вышел из комнаты.
Фемина вцепилась в Ларса с новой силой, и он вернулся к ее телу, маленькому, но при этом округлому, к упругой груди, жадным губам и ненасытному лону, к терпкому запаху пота и впадинкам у ключиц…
Когда она ушла, а случилось это не скоро, у него едва хватило сил на то, чтобы доползти до душа.
Мягкие переливы, когда голос незаметно то понижается, то повышается, перебор, при котором ты слышишь и каждую струну, и тот звук, какой они создают вместе. Замершие слушатели, чьи сердца бьются в унисон, забывшие о своих горестях люди, полулюди и гомункулы, ловкие пальцы, ласкающие гитару, и лицо, в этот момент вовсе не страшное, а одухотворенное.
Да, Синистер умел петь и делал это великолепно.
Вот только тот из братьев-карликов, что считался «талантливым», редко использовал инструмент не для того, чтобы изображать из себя идиота и выставлять дураками окружающих. Обычно он хихикал, строил рожи, паясничал и вел себя как избалованный ребенок, а гитарой разве что гвозди не заколачивал.
И лишь иногда, вечерами, когда обитатели внутреннего двора собирались в одном из перистилей, у фонтанов…
Ларс слушал Синистера всего во второй раз.
– Великолепно, супер, – бросил один из мускулистых здоровяков, то ли Алитон, то ли Сальвиг, мало отличавшихся друг от друга и всегда ходивших обнаженными.
– Что бы ты понимал? – пробормотал Декстер, но без обычной язвительности.
Сегодня все обитатели внутреннего двора вели себя тихо – Алису, стройную девушку-змею после визита к ней Божественной Плоти слуги вынесли из комнаты в черном мешке.
По слухам, Нервейг едва не разрезал ее на куски.
Крики Алисы Ларс слышал, и в этот момент ему было все равно, человек она или нет – хотелось выскочить в коридор и броситься туда, где развлекался владыка Мерцающего трона…
– Понимание – редкая вещь, и обычно ей хвастаются невежи, – сказала Мельдия.
– Такие, как я! – Декстер с готовностью выпятил грудь, а его брат отложил гитару и взялся за стоявший рядом стеклянный кубок, наполненный вином, темно-вишневым и густым, как кровь.
– Помянем же ее, отправившуюся на Обратную Сторону! – воскликнул он.
В выпивке и закуске обитателей внутреннего двора никто не ограничивал, но каждый знал, что если он потеряет привлекательность, то мигом покинет пределы дворца, и вряд ли живым.
Но сегодня все запреты оказались сняты.
Ларс сам выпил немного, но пьяных вокруг хватало – кто-то из девушек уже спал на диване, жирный Тич, тот, что с тонким голосом, пытался встать, хватаясь за ствол пальмы, но никак не мог, а один из мутантов-безголовиков храпел в углу, и рядом с ним воняла лужа блевотины.
– Помянем, – кивнула Мельдия, и все, кто еще мог, взялись за бокалы.
Ларс отхлебнул, в голове зашумело, захотелось лечь прямо здесь, никуда не уходить, и чтобы Синистер спел еще и грусть сгинула, тоска развеялась и боль ушла из сердца…
Из сердца, где до сих пор живут воспоминания о доме.
Он с ужасом ждал того дня, когда фемина придет к нему вновь, да еще и вместе с супругом…
– Не пей, козленочком-позленочком станешь, бурялк-твяк-твяк, – сказал придвинувшийся ближе Декстер. – Скажи-ка, парень, а ты вот веришь в Божественную Плоть?
Ларс насторожился, хотя внешне остался таким же расслабленным.
Давно понял, что братья-карлики вовсе не страдают недостатком ума, хотя изо всех сил демонстрируют свою глупость, и заподозрил, что вокруг новичка они крутятся не просто так.
– Верую, ибо она есть, – ответил он так, как надлежит любому гражданину Империума.
Декстер скривился.
– Ну, этакую брехню-рехню и я нести могу, – заявил он. – А вот честно скажи, а? Веришь?
Да, Ларс всю жизнь молился, как положено, но при этом не ощущал ничего особенного – да, есть некий человек и больше чем человек, могущественный правитель Империума, защищающий человечество от глобальных напастей, но какое ему дело до фермы Карверов в аллювианской глуши? Он приносил жертвы и посещал храм, исполнял все, что требуется от хозяина усадьбы, но больше по обязанности, из нежелания выделяться меж соседей.
А уж после того, что он увидел здесь, во дворце, рядом с Мерцающим троном…
Но сказать об этом Декстеру, признаться, что Божественная Плоть для него – кровожадный ублюдок, дорвавшийся до власти и наслаждающийся ей, и что верить в такого невозможно?
