Яна Завацкая - Эмигрант с Анзоры
— А твои родители жили в семейной общаге?
— Да. И я тоже.
— Как же вам разрешили? Ведь ты должен был попасть в школу…
— Не знаю, честно говоря. Отец там на какие-то рычаги нажал. Блат, в общем… Знаете, ведь дети высших государственных чиновников не живут в интернатах.
Арни остановился.
— Глядите!
На это стоило посмотреть. На желтом дощатом заборе висел плакат. С нашими физиономиями. Очень качественные, хорошие фотографии. Бледное, тощее лицо Арни, смуглое, черноглазое — Таро. И моя узкая физиономия с острым подбородком и зеленоватыми глазами.
Разыскиваются… номера 128б — 218, 128б — 220, 128б -221… обвинение в государственной измене…
— Драть отсюда надо, — сказал Таро, — причем немедленно. В общинах нам делать нечего. В лес надо идти.
Какая-то женщина остановилась на другой стороне улицы. Бледная, высокая, в платке, завязанном под подбородком. Стала внимательно в нас вглядываться.
— Как только лес найти? — спросил я, чувствуя, как ноги отнимаются и холодеют.
— Пошли, — бросил Таро и неторопливо зашагал по улице. — Главное, не стоять на месте.
— Я чувствую, сейчас эта курица пойдет докладывать, — нервно прошептал Арни.
— Если так, нам все равно не уйти, — заметил Таро рассудительно. — Лучше уж потихонечку. Меньше будем внимания привлекать.
— Но обратите внимание, какая оперативность, — сказал я, — сутки только прошли, а везде уже плакаты, фотографии.
— А что, долго ли, — буркнул Арни. — Факсы у всех есть…
По-видимому, женщина все-таки не донесла, не была уверена, что это именно мы. И нам повезло — еще через час блужданий по городу мы вышли к лесу. Уже темнело. Мы торопились уйти как можно дальше от города, чтобы остановиться на ночлег в относительно безопасном месте.
В овраге, в ручье я промочил ботинки. Сейчас в них хлюпала уже теплая вода. Но все равно — ужасно хотелось их высушить. И жрать хотелось до невозможности. А сухарей не так уж и много. И устали мы смертельно. Самое худшее — фонарик не зарядился за день и теперь не работал.
Шли молча, в полном отупении, быстро, лихорадочно озираясь по сторонам. Мне уже не раз приходила в голову мысль — надо остановиться, отдохнуть… подумать. Где угодно… Но высказать эту мысль я так и не успел.
Мы уперлись в бесконечный забор, сверху схваченный двумя рядами колючки.
— База какая-нибудь, — высказался Арни. — Или там военная часть.
За оградой было тихо. Но это ничего не значит. Забор тянулся вдаль, перегораживая лес. Надо было уйти от него, и как можно дальше. Мы нашли тропку, идущую перпендикулярно к забору, и двинулись по ней. Вскоре Таро остановился.
В наступивших сумерках мы едва смогли разглядеть небольшую, прикрытую ветками яму.
— Давайте здесь остановимся, — сказал Таро. — В темноте все равно ничего другого не найдем.
— Слишком близко, — неуверенно сказал Арни. — Вдруг найдут…
— Я думаю, у нас нет другого выхода, — возразил я. Мы подошли к яме. На дне ее было сухо, к счастью. Рядом стоял оголенный сухой мертвый кустарник. Мы принялись ломать ветки. Складывали в охапки на краю ямы, потом я спустился вниз, ребята подавали мне хворост, я укладывал его, как мог. Гнездо получилось, конечно, так себе, не птичье. Но все же не на земле ночевать.
Ни о каком костре речи, разумеется, не было. Мы съели по сухарю и улеглись на ветки, плотно прижавшись друг к другу и завернувшись в одеяла. Арни, как самого слабого, положили в середину.
Спал я очень крепко. Но едва вокруг посветлело, проснулся с ощущением полного окоченения. Казалось, я превратился в ледышку, в снежную бабу. Рядом раздавался страшный ритмичный хрип. Сначала со сна я подумал, что это насос в первом цехе работает, а потом сообразил, что у Арни приступ. Удивительно еще, что не вчера начался. Я повернулся. Арни сидел, согнувшись и всецело отдался процессу дыхания. Таро тихо дрых в ветках.
— Чего ты? — спросил я сипло. — Опять плохо?
— Ага, — виновато сказал Арни между хрипами.
Как-то мы совсем забыли… у Арни давно не было приступов. Да и в Общине это не так страшно. Арни шел в медчасть, там ему в вену вводили несколько кубиков лаллина (на сгибах локтей у него незаживающие точечки, как у наркомана). Это хорошо помогало. В крайнем случае, требовалось несколько инъекций. Но сейчас нам лаллин не достать ни за какие сокровища… Как же мы дальше пойдем?
Арни, словно прочитав мои мысли, сказал:
— Ты не беспокойся, Ланc. Я пойду. Только не быстро.
Я попробовал встать — закоченевшие за ночь, мокрые со вчерашнего дня ноги не держали. Я сел на хворост и заплакал бы, если бы не стыдно было перед Арни. Я стянул закоченевшими руками ботинки и стал осторожно растирать ступни в оледеневших носках. Нос не дышал совершенно, и с этой ночи у меня начался страшный, не прекращающийся кашель. Впрочем, Арни было куда хуже.И только Таро, как всегда, самый крепкий, не заболел.
Арни действительно смог идти. Не быстро. Но как-то шел, днем ему было все же лучше, чем ночью. Во-первых, днем теплее. Правда, он все время засыпал на ходу — ночь провел сидя. Мы шли куда-то на северо-запад, примерно придерживаясь направления на Балларегу. Леса в этих местах нехоженные… Все равно, что через пустыню идти. Может, наткнешься на оазис, может — нет.
Вторую ночь мы провели снова в лесу, на этот раз развели костер и мы с Таро сделали что-то вроде шалаша. Правда, Арни все равно просидел всю ночь у костра, развлекая нас громким хрипом. Первую половину ночи с ним оставался я, вторую — Таро (он проснулся сам и погнал меня спать).
Потом снова был день, и было сыро, и холодно, и моросил дождь. Наши одеяла промокли, мешки весили, наверное, целую тонну. Содержимое мешка Арни мы разделили пополам. Ему вполне достаточно и простой ходьбы. Правда, Арни совсем не жаловался. Он шел тихонько, не разговаривая, глядя в землю, всецело поглощенный тем, чтобы как-то дышать.
Вот ведь здоровый человек не замечает, как дышит… Мы думаем, что это само собой разумеется. А это огромная радость, и за это мы должны быть благодарны жизни — что можем просто свободно, спокойно дышать… а не так вот хрипеть. Тьфу ты, черт! Подумал о дыхании и сразу закашлялся. Даже остановиться пришлось.
— Ребята… — сказал Таро вдруг. Мы обернулись к нему.
— Вы не видите? Нет? Значит, у меня глюки…
— Погоди, — я всмотрелся вперед. Там, между деревьями, что-то чернело.
— Это что?
— Это дом, — сказал Таро. Мы не сговариваясь, зашагали вперед. К дому. В тот момент мы даже не думали о том, что нам надо держаться подальше от людей. ПОДАЛЬШЕ! Наши номера внесены повсюду, во все черные списки, нас любой сейчас может сдать.
Мы бы, наверное, дошли до дома и тут же свернули бы в лес. Но в тот момент состояние наше было таким, что хотелось просто увидеть Дом. Человеческое жилье. Убедиться, что в мире мы не одни, что на нашей планете есть не только вот этот тянущийся без конца и края холодный убийственный лес, но и люди… жилье… тепло… еда…
Но дом не обманул нас.
Он был двухэтажный, черный, деревянный, кое-где окна выбиты и зияли пустыми глазницами. Дверь внизу тоже открыта. Тропинка к ней протоптана, но вид — ну совершенно безжизненный. И тишина. Только хрип Арни слышен.
— Идемте, парни, — сказал Таро. — Там нет никого.
Было еще рановато, но глупо терять такую возможность ночлега.
Арни сел, согнувшись, на ступеньку лестницы. Знаете, как это здорово — когда есть возможность просто присесть на что-нибудь ровное, человеческими руками сделанное. Мы с Таро отправились обследовать первый этаж.
Нет… здесь давно уже не жил никто. Пусто было в комнатах — ни мебели, ни каких-либо предметов. И стекла в каждой комнате — хоть одного да не хватает. Нас обрадовало, что в доме была печка.
Поднялись на второй этаж. Здесь нам удалось найти комнату с целыми стеклами. И жестяная печурка была в углу.
— Пошли за дровами, пока светло, — распорядился Таро. Мы оставили Арни караулить и ушли в лес. Без топора — много ли наломаешь? Все же мы носили хворост довольно долго, собрали приличную кучу. Нашли несколько довольно толстых ветвей, которые нам удалось поломать.
В самом доме тоже кое-что обнаружилось. Два стула, один из них — колченогий. Железный прут — Таро прихватил и его — все же какое-то оружие. На всякий случай. Стулом мы забаррикадировали дверь, просунув ножку в дверную ручку. И еще — железки, осколки стекол, обломки кирпичей… Ворох старых газет. Таро предложил их пустить на растопку, однако я возразил — их можно как постель использовать. Одеяла-то у нас мокрые… и вряд ли высохнут к ночи.
Таро наклонился к печке, перекладывая дрова. И вдруг вскрикнул. Я бросился к нему.
Таро тащил что-то из-под ножек… рванул изо всех сил. В руке у него была самая настоящая, явно в рабочем состоянии «Рокада». Отличный пистолет, мы все его на сборах опробовали.
