Валидуда Анатольевич - На задворках галактики
— Знаю, конечно. Комнату что ли снял?
— Не-а. Вещички мои в мастерской у портного остались. Забрать хочу.
Дальше ехали, болтая о мелочах. За окном проплывала нескончаемая вереница двух- трёхэтажек и заснеженные дворики.
— Может всё-таки почавкаем вместе? — не потерял надежду Максим.
— Да спешу я, пойми… Не обижайся, но во-первых, я по твоей милости полтора часа у префектуры потерял, пока протискивался со своим протезом… Во-вторых, встречу назначил не я, а мне. В 'Айсберг' опаздывать, сам понимаешь…
Максим кивнул. Брат нисколько не изменился, дела для него превыше всего. 'Айсбергом' в Старграде называли шестиэтажную несимметричную высотку, выкрашенную в чистейший белый цвет. В шестиэтажке этой размещалось представительство купеческой гильдии. Купцы — люди серьёзные, пунктуальность почитают за добродетель. Да, брат нисколечко не изменился. Может так и надо? Осуждать Владимира, а тем паче обижаться на него — глупо. Ведь он наследник, с виноградниками управляется, заводиком с недавних пор без вмешательств отца руководит. Прирождённый винодел. Максим не знал даже, что бы делал, доведись родиться ему, а не Владимиру первым. Тяги к семейному делу он не ощущал никогда. Но хочешь, не хочешь, а пришлось бы управляться, так как по закону все семейные предприятия наследовались старшими сыновьями.
Когда ирбис подкатил к зданию мастерской, они крепко обнялись.
— До скорого, — сказал Максим, открывая дверцу.
— До скорого. Ты, главное, как приедешь, ни во что больше не вляпывайся.
У портного Масканин пробыл меньше часа. Успев в магазине по пути обзавестись чемоданом, сложил в него полевуху и прочие пожитки. Даже ППК в чемодан влез. Потом приоделся в новенькую повседневку и долго разглядывал себя в зеркале. Китель, брюки и шинель — всё в точь по меркам. Наконец, прикрутил звёздочки к новеньким погонам. Ну вот теперь при параде, как говорится. А то до поручика дорос, а погон ещё не носил. Остался последний штрих — тюбик с телесным гримом. Спасибо ротмистру, не подвёл.
Как оказалось, заказ мастер выполнил только позавчера, все предыдущие дни мастерская была закрыта. Во время беспорядков кто-то забросал окна камнями и портной решил переждать. Расплатившись, Максим пожелал мастеру всего наилучшего и приплатил сверху. Формой он остался доволен, вещички хозяин сберёг, отчего ж не вознаградить порядочного человека?
До железнодорожного вокзала добрался, наняв извозчика. Расплатился целковым, да спрыгнул на утоптанный тысячами ног снег, в уме подсчитывая оставшиеся деньги. Их пока хватало. Даже с лихвой. Не то что в студенчестве, когда зачастую одна мелочь в карманах. Тогда денег было катастрофически мало, не смотря на скромные запросы и периодические подработки репетиторством или ночными шабашками на станции, где всегда были рады лишним рукам на разгрузке товарняка. Конечно, можно было бы у отца попросить, он дал бы слова худого не сказав, но что-то внутри не давало Максиму просить. Потому жил, как и многие, снимая в складчину комнату, питался в столовой, да с извозчиками люто торговался.
А сейчас можно не торговаться, не любил он этого.
— Н-но, родимая! — тронулся извозчик к скоплению народа, рассчитывая на нового клиента.
Циферблат часов, висевших на углу здания вокзала, был облеплен снежками. Детвора, видать, поиграла. Масканин глянул на наручные, прикидывая, не рано ли припёрся. Скучать в ожидании поезда не хотелось.
Внутри вокзала было тепло и как всегда многолюдно. Старград — крупный ж/д узел, отсюда по всем направлениям постоянно шли составы. Потому и проезжего-переезжего народа полно.
У кассы собралась очередь. Максим пристроился за сухопарым старичком в клетчатом пальто. Импозантный тип. Не комплекцией, конечно. Внимание к нему привлекали бронебойные очки. Видимо, без них он слеп как землеройка. Когда подошла очередь, Масканин взял билет в общем вагоне, отдав за него трёшку. Место сидячее, ну да чёрт с ним, захочется спать — поспим и так. За червонец можно было б СВ взять, но смысла в этом Максим не видел.
До отправления оставалось минут двадцать. Это хорошо, не придётся долго торчать на вокзале.
В зал ожидания Максим направился через вестибюль, в центре которого стояла группка скучающих полицейских. Стояли они обособленно, потоки людей их огибали. У лестницы на второй этаж дежурили ещё несколько правоблюстителей.
Зал ожидания оказался переполнен. Длинные, сплошь забитые народом ряды сидений. Масканин неспешно прошёлся, в надежде отыскать пустующее местечко, но такового не нашлось. Невольно он прислушивался к разговорам, чаще на личные темы, но не мало болтали об отшумевших беспорядках. О погромах магазинов в центре, о том, зачем каким-то идиотам понадобилось их громить, о попытках чего-то там поджечь, о массовой драке где-то на окраине города в районе сталелитейного завода. Если верить разговорам, то беспорядки прокатились и по нескольким другим городам. А ещё судачили об утреннем происшествии на вокзале, мол, некий злоумышленник пытался подложить самодельную бомбу под локомотив. Как всегда передавались слухи и домыслы. Одни говорили, что злоумышленник был одет путейцем, другие утверждали, что он был в полицейской форме.
Максим как бы невзначай задержался, прислушавшись к истории, как брали бомбиста, а тот смог то ли застрелить, то ли ранить трёх жандармов.
По репродуктору объявили о прибытии очередного поезда. В зале поднялась суета. Масканин взял курс на освободившееся место, покинутое неопрятным мужиком, с кряхтением закинувшим за спину невероятно большой баул. Разместившись, Максим осмотрелся. Рядом расположился тот самый старичок из очереди. Он теперь читал газету, покусывая нижнюю губу, его козлиная бородка то и дело подрагивала.
— Простите, а вы не в Памфилион едете? — неожиданно обратился он, пряча очки в футляр.
— Нет, сударь. В Вольногорск.
— Жаль. Я почему-то решил, что вижу земляка… — старик близоруко прищурился и улыбнулся.
Болтать Масканину не хотелось, но он решил соблюсти приличия. И однако с чего этот господин захотел увидеть в нём земляка? Какой он ему земляк? Впрочем, он и не обязан разбираться в шевронах и эмблемах, а может без очков вообще не видит, что перед ним вольногор.
— …у нас на побережье климат теплее, — продолжал рассуждать старик, — в мехах нет никакой надобности. Всего два дня здесь в командировке провёл и успел порядком устать от холода.
— Ну что вы, сударь, зима в Старграде мягкая, — брякнул Масканин первое, что пришло в голову.
— Видимо, это дело привычки… Я прошу меня простить, может быть это совсем не моё дело, но я хотел бы узнать ваше мнение о недавних событиях. Вы, как военный, что вы думаете о социал-демократах? Это их партия устроила те шествия.
Старичок показался Максиму через чур настырным. Ну шествия, ну какие-то там социал-демократы и прочие социалисты, а Масканин причём? Не интересовала его политика. Уже давно не интересовала. Только в годы студенчества увлекался идеями усовершенствования мира, даже состоял в ячейке эсдеков. Ныне же во внутренней кухне сией партии он не разбирался, в программах прочих партий — тоже. Скучно и нудно ему от этого. Совершенно не интересно. Хорошо хоть в армии никто таких вопросов не задаёт, там тоже политика никому не нужна. Армия в этом отношении аполитична, у неё государствоохранительная функция — вот и вся армейская политика. Надо будет, и правительство свергнет, бывало уже такое в истории. Всяким партиям, кружкам и сторонникам 'модных' взглядов в ней нет места.
Максим хотел было вякнуть что-нибудь резкое, но не стал. Зачем старика обижать? Человеку интересно его мнение, не бить же за это морду. Однако газетку гражданин читал не 'Старградские известия' какие-нибудь, а 'Либеральный вестник' с бросившейся в глаза карикатурой на первой полосе. Карикатурой на нелюбимого в народе Борова — главного транспортного чиновника Новороссии. На карикатуре изображался здоровенный хряк в вицмундире, извращённо цитирующий детскую считалочку, что-то вроде: 'два запишем, пять в уме…' Да уж, фантазией художник явно не обогащён, раз фамилия Боров, значит непременно надо нарисовать жирную свинью. А ведь ударение-то правильно на второй слог ставить.
— Не знаю, что вам ответить, — Масканин вскинул руку с часами. — Я ничего о них не думаю. Наверное, вам проще следить за передачами дальновизора.
— Ах, дальновизор… — старик махнул рукой. — Помилуйте, так ведь не покажут там всего. И кроме того, не люблю я… Два канала, показывают только то, что цензура пропускает. Вот говорят, у островитян целых десять каналов или того более. Вот это я понимаю!
— Враки. Одно дело цензорам пропалывать два канала, другое — десять. Ни одна страна такого не допустит.
— Э, не скажите. Это решается увеличением штата цензоров. Но может быть вы и правы. Если две-три полуоппозиционных газеты ещё потерпят, то с дальновиденьем — никогда. — Старик взмахнул газетой. — Вот полюбуйтесь. Только и могут, что карикатурку нарисовать. И нечто невнятно-расплывчатое против Борова сварганить. И это вместо того, чтобы написать серьёзную статью про него. Обличающую статью. Недаром же его народ не любит. Обнаглел Боров, обнаглел. Мздоимец к тому же. Давно пора на каторгу. Вот скажите, отчего по-вашему Борова держат?
