Дэвид Бишоф - Планета Охотников
Вот такие грандиозные планы строил этот Охотник. Огонь жажды власти сжигал его изнутри.
Жесткое Мясо первым предпринял атаку. Ларниксва отклонился назад и сделал грациозное сальто. Сложившаяся боевая обстановка не требовала таких сложных движений, но в данном случае Охотник работал на публику. Жажда крови и спортивный интерес отошли для него на второй план, сейчас ему нужно было показать стае свою ловкость и бесстрашие. Перед глазами зрителей разыгрывался спектакль, главный герой которого доказывал, что он достоин стать не просто Вожаком, а блестящим и высокочтимым Вожаком. Поэтому представление сопровождалось сложными трюками.
Приплясывая перед Жестким Мясом, Ларниксва дразнил его и демонстрировал стае свою изобретательность. Затем, чтобы, не дай Бог, зверь не вздумал улизнуть, он стремительно подбежал к противнику и с одного удара отрубил ему одну из конечностей. Это тоже требовало немалого мастерства. Нужно было успеть отскочить, чтобы не быть задетым хлынувшим из раны фонтаном крови-кислоты. Воин издал победный клич, но до победы еще надо дожить.
Впрочем, Жесткое Мясо — благодатный материал для сражения. Коварными и ловкими они становились в кромешной тьме лабиринтов или ночью. На открытом же месте при свете поведение тварей было легко предсказуемо: они стремились атаковать и убивать. Зная повадки противника, воину оставалось только рассчитать свои нападение и защиту. Теперь Ларниксва искусно играл на этой особенности твари. Настал его звездный час.
Жесткое Мясо взвыл, но рванулся вперед, вытянув шею пытаясь зацепить Охотника своими острыми как бритва зубами. Кислота из раны уже едва сочилась. Отвратительного вида культя угрожала Ларниксве. Но воин, однако, осмелился на новую атаку, войдя в ближний бой. Появилась хорошая возможность всадить копье в грудь зверя, но тогда сражение закончится уж очень скоро. На этом славы не заработаешь, да и победа достанется слишком легко. Нет, с развязкой стоит потянуть. Переливчатый свист Охотника оповестил зрителей о его намерении продлить сражение. И тщеславный воин острием копья нанес сильный вертикальный удар в ногу твари. Однако он не рассчитал. Конечность оказалась слишком жесткой, и лезвие в ней застряло. Мгновенно выдернуть оружие из раны не удалось, а любое промедление перед громадной пастью животного было смерти подобно. Оставался один выход: оставить копье в теле зверя. Что Ларниксва и сделал.
И вот наступил кульминационный момент. Вместо того чтобы взять у товарищей второе копье, новоиспеченный Вожак достал свой нож, что означало, что он снова пойдет на ближний бой. В рядах зрителей послышался одобрительный гул. Это было слишком рискованно, прямо сказать, сумасшествием: зверь ранен, он разъярен. Но немного безумия в Вожаке всегда уважалось.
Ларниксва опять начал пляску перед обозленной тварью. Не успел Жесткое Мясо и глазом моргнуть, как Охотник оказался у него на спине. Смельчак вонзил кинжал в загривок зверя. Острый клинок, пробив череп, вошел в нервное сплетение, регулирующее рефлексы животного. Зверь взревел, но, прежде чем он успел : сделать попытку схватить воина, тот, оттолкнувшись от спины оседланной жертвы, сделал большой прыжок в сторону. Обезумевший от боли чужой метнулся было к обидчику, но конечности уже перестали слушаться его. Скрежеща зубами, зверь бесформенной громадой повалился на землю.
Ларниксва подошел к поверженному, поднял выпавшее из раны копье и не торопясь, нарочито медленным движением вонзил его вертикально в грудь побежденного животного. Жесткое Мясо оказался приколотым к земле, как бабочка в альбоме.
И вновь надо успеть увернуться от кислотного фонтана.
В то время как жизнь из чужого вытекала по каплям в грязь, удачливый воин исполнил Песню Победы и обратился к своим товарищам:
— Ну как? Вы все еще сомневаетесь в том, что я — Вожак?
— Нет, — угрюмо отозвался воин по имени Бакууб. — В том, что ты заслужил свой трофей, мы не сомневаемся. Забирай череп. Честь и хвала тебе за эту битву. Но мы не знаем, как под твоим руководством будет действовать стая. Сейчас настали тяжелые времена, и мы не имеем права рисковать, сделав плохой выбор.
Кровь прилила к голове Ларниксвы, но он взял себя в руки. Теперь ты — Вожак. Терпи. По правилам ему достаточно было лишь вызвать назойливого дурака на дуэль. В победе Ларниксва не сомневался. Но в одном прав Бакууб — времена тяжелые, каждый воин на счету, и, если он убьет упрямца, стая потеряет одного из бойцов. А как быть с величием? Ведь без хорошей стаи себя не покажешь. А эта стая была хорошей, о чем знали все. Причин разваливать ее без нужды нет. Как там говорится в пословице?.. “Учись ценить подарки, а то закончишь жизнь танцем развенчанных богов”.
Нет, не стоит с самого начала обострять отношения со стаей.
— Хорошо. Мы должны потренироваться. Нужно сдать командный зачет.
— Да, — согласился Бакууб.
— Лучший способ проверить стаю в действии — это Охота, — добавил другой Охотник.
— Охота века, — эхом отозвался третий.
— Давайте выберем достойного соперника, победа над которым станет критерием оценки нашей стаи как единого целого. — Губы Ларниксвы растянулись в хитрой улыбке. — Самая стоящая добыча — те, кто и сам охотится на этой планете и кто, без сомнения, повинен в смерти нашего Вожака. Совершим набег в их царство!
— Да, — подхватила часть стаи.
— Льод амедха, — закричали другие.
— Подождите, — возразил Бакууб. — А стоит ли предпринимать какие-то шаги, пока мы не узнали, что же случилось на этой планете?
— Да ты никак струсил, Бакууб? — язвительно поинтересовался Ларниксва.
— Даешь Нежное Мясо, — завопил один из молодых воинов.
— Да, это достойная добыча, — согласились остальные.
Ларниксва кивнул.
— Все согласны. Будем охотиться на еловеков. Нам нужен умный и опасный противник. Не стоит, однако, забывать и о распоясавшихся Жестком Мясе. — Он вскинул вверх сжатое в руке копье. — Да здравствует Охота! И наша стая войдет в историю!
Радостные крики товарищей поддержали в Вожаке приподнятое настроение, и душа его затосковала по убийствам.
Глава 6
— Я ничего об этом не знаю. Я совсем ничего об этом не знаю, — с раздражением подытожил Аттила Гунн.
— О чем, Тил?
— Об авантюре, в которую тебя втягивают. Тут что-то не так. Здесь пахнет неприятностями, воняет...
— Думаю, что фраза, которой ты никак не можешь разродиться, корчась в литературных муках, выглядит просто: “Все это очень подозрительно”.
Андроид выглядел озадаченным:
— Пусть так. Но разве ты не согласна? Сама подумай: прямо с небес спускается данаец, приносящий дары. Ведь даже в высказывании ясно сказано, что таких ситуаций нужно бояться.
— Ты считаешь, что Ливермор Эвастон — греческое имя? Я бы не сказала.
— Тот факт, что он не прискакал на чертовом троянском коне, ничего не меняет. Все это выглядит не только подозрительным, но и опасным.
На лице Аттилы было написано такое искреннее огорчение, что девушка, остановив его, перешла на шаг. Лоб ее покрылся испариной, дыхание стало учащенным, речь прерывистой. Аттила, ее помощник и тренер, естественно, не запыхался.
Они шли по коридору роскошной частной космической яхты Эвастона. Новый работодатель согласился с Мачико, что она должна поддерживать себя в хорошей форме. Но на корабле не было тренажеров и даже подходящей для занятий спортом комнаты. Обсудив этот вопрос, решили, что для физических упражнений подойдет циркулярный коридор на нижней палубе, даже по форме напоминающий беговую дорожку.
Круг за кругом... Круг за кругом.
Вдох — выдох; вдох — выдох.
Дело в том, что, делая изнурительные физические упражнения наряду с катами и проводя небольшие бои с голограммами, создаваемыми верным Аттилой, Мачико укрепляла свою нервную систему. Она отвлекалась от неприятных мыслей, возникающих из-за ожидающей ее впереди неизвестности. Большая физическая нагрузка несколько улучшала настроение, помогала избежать депрессии. Не будь этих занятий, плохо пришлось бы если и не самому хозяину, то кому-нибудь из его немногочисленных слуг, обслуживающих корабль.
Как же это произошло, что Мачико и Аттила летят теперь на корабле Эвастона на чужую планету в неизвестном направлении? Все очень просто. Девушка подписала контракт, приняв деловое предложение столь неожиданного гостя. Она, как курица лапой, поставила свою закорючку рядом с его беличьей каракулей.
На канцелярскую волокиту, как и обещал Ливермор Эвастон, ушло очень мало времени — только выходные. Еще он предоставил Мачико один день на сборы и последние распоряжения.
Сборы оказались недолгими. С собой девушка решила взять только несколько любимых живописных работ, к которым она очень привыкла, немногомузыкальных кубиков и набор масляных красок с этюдником. Они помогали ей медитировать.
