Павел Алин - Комендант Транссиба
Визг, крики, выстрелы, удары об железо разнеслись над станцией. Вдруг, минут через десять, всё стихло. Собаки, повинуясь неслышному приказу, помчались обратно в темноту.
Стряхнув с ножа собачье тело, Ринат подобрал отброшенный автомат и помчался за псами. Вместе с ним побежали ещё трое разведчиков. Словно уловив их мысли, сразу два прожектора обрушили свои лучи на убегавшую стаю. Прыгая через рельсы, бордюры, запинаясь о раненых, огрызающихся псов, разведчики выскочили на небольшую площадь. На их глазах, освещённые прожектором с крыши вокзала, десятки собак скрылись в небольшом бетонном павильоне. «Где они там поместились?» — удивился Ринат.
Осторожно подойдя поближе, один из разведчиков посветил фонариком внутрь павильона. Вниз уходила лестница. А где-то там, в чёрной глубине, мерцали собачьи глаза.
— Давай к командирам, — распорядился Ринат, глянув на одного из разведчиков. — Доложи и скажи, пускай тащат взрывчатку. Завалим это гнездо.
Он отошёл назад и оглядел странный павильон. Наверху увидел огромную букву «М».
Метро, вот оно что. Огромная собачья будка под землёй.
Прибывший пехотный начальник суровый Гилёв осмотрел странное место и распорядился установить в павильоне две коробки с тротилом. Но взрыв отложили до рассвета. Снятыми со стоящей рядом чугунной оградки решётками надёжно завалили вход. Метрах в пятидесяти от него поставили снятый с эшелона бронетранспортёр. В нём разместились четверо караульных, наблюдавших за павильоном.
От нападения пострадали восемь патрульных. Укусы, рваные раны, у двоих массивная кровопотеря. Всем поставили уколы от столбняка, перевязали и уложили на госпитальные койки. Раненых псов добили.
Новые дозорные наряды выставили уже только на крышах зданий или вагонов. Набоков приказал всем, не задействованным в патрульной службе, отдыхать. Командирам назначил совещание на десять утра и велел думать, что делать. Сам он вернулся в свой вагон и начал подытоживать события дня.
— Странный обстрел, неграмотный, не меткий, коршуны — соглядатаи, собаки, — тут он задумался. Поведение атакующих псов явно указывало на то, что ими управляли. Неужели здесь, в Екатеринбурге, какое-то царство разумных, или полуразумных животных? Никаких следов проживания людей пока не нашли. А кто стрелял из пушки? Медведи, что ли? Собаки снаряд в ствол не запихают.
В окно купе постучали. Набоков отдёрнул занавеску, в темноте маячил суровый Гилёв. Он махнул рукой и ушёл в сторону. Вскоре комендант конвоя услышал его шаги в коридоре.
— Ну что, командир, изловили мы местного одного, — хмуро проговорил пехотный начальник. — Эй, Сабиров, тащи его сюда.
«Неужели медведя поймали?» — мелькнула у Набокова дикая мысль.
— Пусть в зал совещаний ведут, — опомнившись, сказал он. Накинув куртку, и подпоясавшись брезентовым ремнём с висевшим на нём кабуром с пистолетом, Руслан вышел из купе.
В углу зала, на стуле, обитом красным сукном, сидел бородатый чернявый мужик лет сорока. Руки связаны за спиной. Камуфляжная куртка разорвана на груди, одного рукава нет. На хмуром сморщенном лице кровь.
— Сдаваться не хотел, — пояснил здоровенный Сабиров. — Пришлось немного помять. Отобрали у него бинокль и наган. Ничего, кричал, не скажу, отомстят, мол, за меня.
Посмотрев на задержанного аборигена, Набоков велел одному из разведчиков охранять его, а сам вышел в коридор, поманив за собой Сабирова.
Тот пояснил вполголоса, что они сидели в засаде около высоченного здания, похожего на трубу. Несмотря на то, что днём в нём никого не нашли, Гилёв предположил, что такой прекрасный наблюдательный пункт может кем-то использоваться.
Разведчики наметили себе места для ночной отсидки, потом, в сумерках, бесшумно прокрались к ним и затаились. До атаки на конвой к зданию тихо и неспеша, но выдавая себя шуршанием одежды и сопением, подошёл вот этот бородатый мужик. Они начали его мягко крутить, но он воспротивился и порвал на себе одежду. Может, с ним был кто-то ещё, но после шума затаился. Разведчики не стали никого искать, а быстро отступили по еще засветло намеченному пути. Вскоре они услыхали стрельбу на станции, собачий вой, увидели сполохи прожекторов и решили пересидеть суматоху на крыше какого-то здания. Когда переполох стих, выждав с полчаса, двинулись к вокзалу. И вот, доставили языка.
— Молодцы! — Набоков пожал ему руку и приказал: — Контрразведку позови.
Терпеливо дожидавшийся окончания разговора Гилёв сообщил ему, что для задержанного уже подготовлено камера в комендантском вагоне, наручники и ножные кандалы.
Бородатый засопел так, что верхняя губа прилипла к носу. Он нагнул голову, как бы съёживаясь в клубок, защищая себя, и искоса посмотрел на Гилёва. Руслан же сел на диван напротив и нахмурился. Он привык добывать информацию, но быстрыми и жёсткими методами. Сейчас ситуация к такому поведению, видимо, не располагала. Бородатый был первым человеком, встреченным за Уралом. Набоков подумал, что возможно, он член местной общины. И хотя уже есть пострадавшие, но никто не погиб. И может быть, удастся найти с аборигенами общий язык, заключить союз. А говорит с ним пусть профессионал в таких делах, как добывание сведений.
Начальник группы контрразведки Татьяна Сергеевна Львова прибыла с одним из своих оперативников, мрачным, медведеподобным Алексеем Пруткиным. Тот принёс с собой сумку с инструментами. Львова, высокая, стройная, с профессионально поставленным давящим взглядом, от которого непривычному человеку хотелось залезть под стол или просто убежать, глянула на аборигена, и подсела к Набокову.
— Вы бы отпустили парней, — она кивнула в сторону Гилёва и разведчиков.
— А и правда, — Руслан повернулся к ним и разрешил отдыхать.
Львова, не обращая внимания на бородатого, завела разговор о сегодняшнем обеде. Оказывается, она не успела перекусить, так как моталась по городу, а порцию на камбузе не оставили. Пришлось временно вставать на довольствие к артиллеристам. Набоков сочувственно качал головой. Он понимал, что этот разговор не для него, а для задержанного. Тот сейчас вслушивается в каждое слово и гадает, что с ним будет. Ведь при допросе главное приковать внимание хранителя информации, заставить его напрячься, раскачать его эмоции. От напряжения он неизбежно начнёт ошибаться. Пойдут нестыковки, а ими можно его укорять, обвинять во лжи. От этого допрашиваемый ещё больше разволнуется, раскраснеется, и станет ещё хуже соображать. И поневоле проговорится. Лишь бы не замыкался, не молчал. Но для оживления разговора есть Лёша Пруткин.
Львова вновь глянула на бородатого. Тот успокоился, слушая обеденные разговоры, и шмыгал носом. А так нельзя. Надо ему волноваться.
— Лёша, что ты стоишь? — удивилась Татьяна Сергеевна. — Доставай приборы. Время позднее, спать пора. Быстро его изрежешь и всё. Завтра же рано вставать.
Подручный молча достал из баула разрисованную фиолетовыми цветочками клеёнку, расстелил её на столе. Вынул клещи с крючками на ручках, посмотрел на аборигена, на клещи, убрал их обратно.
— Он же обмочит тут всё, — Лёша повернулся к Набокову, бесстрастно наблюдавшему за ситуацией. — Давайте его на путях разрежем.
Руслан сделал вид, что думает. Меж тем из сумки появились блестящие тонкие ножи с прямыми и изогнутыми лезвиями, какие-то коробочки, внутри которых позвякивал металл, молоток, странно выгнутые пинцеты, шприцы, спиртовка и прочий инструмент контрразведки.
— Тебе иголки под ногти какие загонять? — неожиданно громким чистым голосом спросила Львова
— А? Что? — бородатый как очнулся и откинулся назад, подальше от страшных железяк. — Какие ногти? Вы что? Что вам надо?
— Иголки под ногти тебе раскалённые или холодные? — уточнила Львова. — Горячие больнее, но зато пальцы быстрее немеют.
Лёша загремел коробочками и не спеша разжёг спиртовку. Абориген тяжело задышал, не отрывая взгляда от синего язычка пламени.
— Кто ты такой? — Львова дёрнула его за бороду. — Хочешь жить? Жить хочешь?
— Да, да, — забормотал тот. — Я хочу.
— Если хочешь, говори. Как тебя зовут!!?
— Саша. Саша с Уралмаша, — бородатый глубоко вздохнул. — Я тут живу. Вас мы за бандитов приняли.
Ещё зимой на вокзал прикатили два небольших поезда. К одному была прицеплена бронированная дрезина. С них сошли вооружённые люди и начали рыскать по городу. Но собачьи патрули их вовремя заметили и предупредили своих вожатых.
— Как это предупредили? — уточнил Набоков. — Они говорящие, что ли?
— Да нет, нет, — пленник замялся, подыскивая слова. — Девчонки могут с ними общаться, командовать, руководить в общем. Они как-то разговаривают между собой.
— А коршунов тоже девчонки наводят? — Руслан пристально посмотрел на него. — Ну-ка, расскажи.
