Алексей Мироненко - Зов крови

Военсталы помрачнели. Мы зашли в здание, где пахло тухлятиной и было сыро. Но если хочешь жить, придется и не такое вытерпеть. Внутри оказалось множество деревянных ящиков, досок, несколько матрасов и груды костей. И еще оказался труп той твари, которую прикончили военсталы, и тело Васьки в луже крови. Вся грудь военного сталкера была разорвана, на лице читался ужас. Старшина расстегнул куртку сталкера и сорвал жетон с шеи мертвеца.

— Еще один молодой погиб, — хмуро пробормотал командир отряда.

— Это был первый рейд Васьки, — сказал Андрей.

— И последний, — добавил Петро.

Лишь мы с Карташом не принимали участия в трауре. Нас усадили в угол, позволив взять один матрас. Все здание представляло из себя одно помещение, устроенное буквой «Г». Мы сидели в одном крыле, огороженном от остальной части здания поставленными друг на друга ящиками, типа перегородки. Высокие окна были заколочены досками, сквозь которые пробивался маленький свет.

Слышался нарастающий гул, будто к нам летел десяток-другой вертолетов. Голова наливалась тяжестью, будто после долгой пьянки, думалось с трудом, тело плохо слушалось. Что происходит?

— Черт подери, — с трудом проговорил Андрей. — Подохнем все… место плохое нашли… поглубже б… надо…

— Больше прятаться негде, — хрипло ответил ему Петро. — Это самое лучшее…

Его слова заглушил раскат грома. Сквозь доски на окнах пробивался ярчайший белый свет.

Земля слабо затряслась.

— Все Выбросы такие? — поинтересовался я у военсталов.

— Бывают и помощнее, — ответил мне Юрик, сидевший, прислонившись спиной к стене и откинув голову.

— Главное, чтобы нас не накрыло особо сильно, — добавил Петро.

Карташ сидел, прислонившись правым плечом к огромному ящику. Я оглядел группу, с трудом соображая, что происходит.

Андрей сидел, обхватив руками голову, и что-то бормотал.

Снаружи вспыхнула молния, прогремели раскаты грома, земля будто дернулась, и я рухнул на бок, ударившись щекой о холодный пол. Подняться обратно не удалось — тело совсем вышло из под контроля. Хотелось воспарить к небесам. А для этого надо было выползти наружу…

— Ты куда собрался, Служивый? — раздался чей-то голос позади.

Ощущение глубокой эйфории сменилось глубочайшим удивлением. Я куда-то собрался? Да я с места не двинулся. Я огляделся. Старшина остановил меня, когда я успел уползти на два метра от места, где сидел сначала.

— Плохо работаете, вояки, — пробормотал я. — Могли бы упустить арестанта…

О чем я говорю?! Голова гудит, чувствую себя как в ту ночь, когда напился и пошел гулять по Кордону. Именно что хотелось погулять на свежем воздухе.

— Ну-ка стой, мне еще премию должны дать, — пробормотал военстал и потащил меня обратно. Как он меня дотащил, я не успел досмотреть, просто канул в небытие…

— Normally? — спросил натовец, только что заштопавший мою рану на боку. Я кивнул, морщась от боли. Медик туго перетянул рану, туже чем надо было, скорее всего это от того, что не очень не любил русских. Как и мы их.

— И так сойдет, — проворчал я, поднимаясь. В глазах тут же потемнело, я оперся рукой о стену, чтобы не упасть.

— Who are you? — спросил он. Ага, а задание тебе наше не сказать? Вы, янки, наши потенциальные противники, знаю я, как вы террористам помогаете.

— Какая разница, ху есть ху, — отмахнулся я. — Вы, америкосы, меня достали, например, я же не жалуюсь.

Натовский медик улыбнулся, довольствовавшись таким ответом, хотя сто процентов ничего не понял. Я прошел мимо строя американских солдат, слушавших крики своего командира. Кучи трупов устилали землю, повсюду лежали отстрелянные гильзы, оружие, оторванные части тела и раненые.

Никто из русских десантников не выжил. Я нашел тела Тихонова и Белецкого, а как погиб Орленко, я видел сам.

Я остался один. Нужно связаться с базой, выяснить, что мне делать дальше. Хотя скорее всего, я уже мертв для них. И мой холодный труп лежит в песках этих. Да, даже если они подозревают, что я жив, вряд ли они будут меня выручать. У России своих проблем хватает, у нее Зона в соседи напрашивается.

— Мьиронов! — коверкая мою фамилию, позвал меня один натовец.

М-мать его, откуда он знает мою фамилию? Я глянул на подошедшего ко мне старлея.

— You as? — поинтересовался он. Да какое тебе дело, подумал я и ответил:

— В порядке я, сенк ю, как говорится.

— Follow my, — попросил он.

— С какого это? — проворчал я. — Ноу, ноу, ноу, — помотал головой.

— Follow my, — повторил натовец, махнув рукой куда-то в сторону.

Я заметил натовский «Хаммер».

— There is one place, — сообщил лейтенант.

— Вот янки, привязался-то, — тихо сказал я. — Вер ту гоу? — спросил я на своем трижды ломаном английском.

— На нашу базу, — ответил за старлея подошедший к нам еще один лейтенант.

— О, благоразумный человек, — обрадовался я. — На какую еще базу? Мне нужно со своей связаться, я единственный выживший русский в этом пекле.

— Там свяжешься, на нашей базе несколько русских и ваш генерал. У нас приказ вывезти русских.

— Даже так? Ну тогда поехали. Хотя постойте. Я подойду.

Лейтенанты недоумевающее глянули мне вслед, когда я пошел к телам своих товарищей. Но я всего лишь взял их жетоны, по привычке. Нужно будет отдать их нашему ротному… Новому ротному, которого нам назначат, вместо убитого во время этого задания.

— Запрыгивай, русский! — сказал лейтенант, а сам сел позади. Я сел на место возле водителя.

Внутри был один сержант, два лейтенанта, с которыми я уже мило побеседовал, и водитель рядовой. В просторном «Хаммере» можно было посадить и больше народу, но видимо мало кто хотел ехать с русским «варваром». Водитель слева жевал жвачку, сержант на заднем сиденье тоже. Товарищи офицеры о чем-то говорили по-английски, я не слушал их болтовню, и даже если бы слушал, понял бы только половину, сто процентов.

— Сигаретка есть? — спросил я у водителя. Тот не понял вопроса. Офицеры и сержантик оказались некурящими. Я, в принципе, тоже не злоупотреблял, но хотелось успокоить расшалившиеся нервишки.

— Класс, — пробормотал я, выглянув в окно. Мы ехали в колонне еще нескольких «Хаммеров», набитых натовцами. И откуда только успели приехать? Главное, вовремя, когда бои уже закончились. Сотни мертвых тел устилали землю, солнце садилось, и от этого зрелища сковывал ужас. Красное небо, красные реки крови и облака пыли. И так на сотни метров вокруг.

Мы ехали по дороге, по обе стороны которой расположились обширные тропические леса. Мы выехали с равнин и теперь гнали по тропикам. Довольно быстрая смена климата, не кажется?

— Мьиронов, — обратился ко мне лейтенант. Я повернулся к нему.

— Че?

— Завтра вас отсюда увозят.

— Кого нас?

— Русских. Это не ваша война.

— Я смотрю, к вам она имеет прямое отношение.

Натовец не успел ответить. Он вскрикнул, выбросив руку вперед. Я посмотрел куда он показывает и успел заметить только взрыв впереди и грохот. «Хаммер», ехавший впереди, взорвался к чертям собачьим. Началась стрельба, я передернул затвор «калаша», который до сих пор спокойно лежал у меня на коленях, и искал, куда и в кого стрелять. На пуленепробиваемом стекле машины уже появилось множество трещин и углублений. Я нацепил каску.

Сектанты устроили засаду в тропиках, и довольно неплохо. Первую машину колонны подорвали, и не объехать ее, ни повернуть назад на узкой дороге. Заработали пулеметы на крышах машин, канонада выстрелов заглушала крики натовцев и революционные лозунги сектантов.

— Миронов! — крикнул лейтенант. — Вылазь из машины!

— Вы что, головой ударились?! Подстрелят вмиг!

— Гранатомет!

— А, понял!

С последними словами я вывалился из машины, и стреляя вслепую в сторону леса, побежал вперед. Позади слышался стук пуль о броню «Хаммера», рядом с которым я бежал, затем рванула машина, из которой мы выбежали. Взрывной волной меня опрокинуло наземь, и весьма вовремя: надо мной просвистели еще пули, со стуком ударяясь о дверь «Хаммера».

Рядом разорвалась граната, я лишь успел прикрыть голову руками. Почти ничего не соображая после взрыва я поднялся чуть ли не в полный рост и пошел дальше. Рядом свистели пули, слышались крики, стоны раненых, кровь брызгала во все стороны, а я шел себе, пока одна пуля не подкосила меня, попав в плечо.

Я рухнул наземь, схватившись за новую рану, открылась рана в боку, и кровь неприятно увлажняла одежду и живот. Зато мысли прояснились, но лучше от этого не стало — ведь теперь я снова осознавал, в какую переделку попал. Слух пришел в норму, действия вокруг вновь приобрели ясность.

К трелям натовских винтовок присоединился родной грохот «калашей» — и, к моему сожалению, «калаши» были в руках сектантов, а вовсе не в руках союзников. Я поднялся и короткой очередью скосил подбежавшего ко мне сектанта. Тот что-то прокричал, но я не понял, и рухнул на спину. Я поднял автомат одной рукой, левая совсем не слушалась.