Вадим Панов - Мистерия мести
— Ещё раз извините: ляпнул сдуру.
— Бывает.
— Обычно я веду себя деликатнее.
Бармен кивнул, показывая, что понятие «деликатность» ему не чуждо, приложился к стаканчику, откуда замечательно пахло каким-то вкусным и, очевидно, крепким ликёром, и осведомился:
— Что ты здесь забыл?
Изначально я планировал вести расследование инкогнито, не выдавая своего информатора, но из-за дурацкой оплошности пришлось задействовать «план Б».
— Стальевич сказал, что в это время вы тут скучаете в одиночестве, вот я и зашёл.
— Кто сказал?
— Евгений Стальевич, владелец…
— Я знаю! — перебил меня рыжий.
Ну, разумеется, знает, они ведь со Стальевичем входят в элитную компанию рекламодателей ночного клуба «Переплетение». Владельцы подвального бара и мелкого магазина сувениров. Дают рекламу в клубе, в который неспособен прорваться директор Мальцев со всей своей охраной, связями в полиции, Следственном комитете, ФСБ и прокуратуре, со всеми своими деньгами, в конце концов. А эти двое оставляют в «Переплетении» свои визитки.
— Тебя Стальевич прислал?
— Нет, я сам по себе.
— Но он помог, — уточнил Ржавый.
— Рассказал, как тебя застать, — честно признался я.
— А зачем я тебе один?
— Задать вопросы.
— Полиция?
— Юрий Федра, частный детектив.
Особой радости мой ответ не вызвал, но и гнать меня бармен не стал: упоминание Стальевича подействовало на него самым благотворным образом. Интересно, что будет, если я прикроюсь старым хрычом в самом «Переплетении»?
Однако додумать интересную мысль мне не дали.
— Что ты расследуешь?
— Убийство Тины Мальцевой.
— Здесь она никогда не появлялась.
Ржавый ответил быстро. Очень быстро. Но не заученно и лживо, а спокойно, как будто знал Тину, понимаете? Не слышал о ней, не читал в газетах, а знал и потому не удивился моему визиту. Тина здесь не появлялась, хотя могла, — именно так прозвучал ответ бармена для тех, кто умеет слушать. Но как, скажите на милость, связана жена могущественного директора с дурацким баром в подвале? Общее прошлое? Нет. Ржавый не сказал: «перестала появляться», он сказал: «никогда не появлялась». Но Тина об этом баре знала, и, если бы зашла, никто не удивился бы.
Ну и как, скажите на милость, мне выстраивать дальнейший диалог?
— Я догадывался, что Тине здесь нечего делать.
— Тогда зачем пришёл?
— Потому что вы моя единственная зацепка. — После неудачной шутки насчёт двери я стал осторожен и поинтересовался: — Не обидитесь на мои следующие слова?
— Постараюсь, — проворчал бармен. И допил стакан.
А мне, между прочим, ничего не предложил. Даже за деньги.
— Моя единственная зацепка такова: мне рассказали, что Тина гуляла со «ржавым качком». Здесь бывают ржавые качки?
Хорошо, что я попросил разрешения говорить как есть. Поскольку то, что мелькнуло во взгляде бармена сразу после этого словосочетания, могло закончиться непредумышленным убийством.
А ответ я услышал, лишь досчитав до десяти.
— Так моих… моих друзей называют те, кто нас недолюбливает, — хмуро ответил Ржавый, вертя в руке пустой стакан. И как будто раздумывая: скормить его мне или не надо? — Так получилось, что среди нас много рыжих. Словно специально подобрались.
— Рыжие и крепкие?
— Да. — Бармен помолчал. — Тина сюда не приходила, но нашими парнями интересовалась. Ей нравились крепкие.
— И с Рудольфом она общалась?
Честное благородное слово: я выстрелил наугад. Неожиданно подумал, что иностранное имя прекрасно согласуется с псевдорыцарским антуражем, и тут же ляпнул.
И сорвал джекпот.
— Странно, что ты упомянул это имя, — ОЧЕНЬ медленно произнёс Ржавый, глядя на меня не мигая.
А у меня мурашки по спине побежали. Не от страха, от предвкушения.
— Почему?
— Потому что Руд исчез больше года назад, и Тину о нём расспрашивали.
Вот оно!!!
Какие мурашки? Я практически вспотел от напряжения. Я понял, что ухватился не за ниточку даже, а за толстенный канат, и боялся одного: что Ржавый замолчит.
— Как Рудольф исчез?
— Не прикидывайся кретином, — попросил бармен. — Если бы мы знали, что случилось, то нашли бы его. Руд просто исчез: вышел из дома и не вернулся. И мы, несмотря на все наши возможности, не смогли его отыскать.
— В полицию заявляли?
— Тебя действительно прислал Стальевич?
И я вспомнил: рекламодатели частного ночного клуба. Владельцы «Переплетения» плевать хотели на директора Мальцева, а значит, их возможности по-настоящему велики. Наверняка Ржавый обратился к ним.
— Мне очень жаль.
— Мы давно смирились. — Бармен налил себе ещё. Подумал, выставил второй стакан и угостил меня из своей личной бутылки. — За Руда! Где бы он сейчас ни был!
Мы выпили не чокаясь.
И я подумал, что необходимо прикупить пару бутылок этого ржавого пойла, сколько бы оно ни стоило.
— Как видишь, Юра, твоя зацепка оказалась ошибкой, — с участием произнес Ржавый. — Кто был её нынешним любовником, я не знаю, но точно никто из наших: в последний раз ею хвастались месяца три назад, не меньше.
Мне повезло, что бармен мыслил достаточно прямолинейно и не знал о появившейся на чердаке надписи. Я молча кивнул, признавая его правоту: версия и впрямь оказалась ошибочной, — сделал ещё глоток чудесного пойла и попросил рассказать о Рудольфе. В данных обстоятельствах это выглядело как проявление сочувствия, и Ржавый повёлся.
Только не считайте меня циничной скотиной, ладно? Мне действительно было жаль молодого парня, и я не виноват, что проявление сочувствия к его судьбе стало способом разведения бармена на интересующую меня информацию.
Так получилось.
— Это печальная история, — предупредил Ржавый, повторно наполняя наши стаканы. Чёрт! Если он расщедрится на третью, я потребую, чтобы он меня усыновил! Таинственный ликёр был самым вкусным из всего крепкого, что я когда-либо пил. — Жил в… Москве молодой и подающий надежду… воин.
— Офицер?
— Младший. Потому что молодой. Но у парня были задатки, был талант, его отец гордился им. А мать… Его мать умерла лет двадцать назад. И за парня отвечал только отец. Винсент Шарге.
— А парня звали Рудольфом?
— В честь дедушки, — подтвердил бармен. — Винсент мечтал увидеть парня… генералом, и Руд старался, оправдывал авансы. Работал, тренировался, даже повоевать успел…
Из-за постоянных пауз казалось, что Ржавый подбирает правильные слова, но мне его запинания не мешали. Вы, возможно, удивитесь, но слушать я умею гораздо лучше, чем говорить.
— Догадываешься, в чём Руд ни капельки не разбирался?
— В женщинах, — протянул я, припомнив, что разговор начался с Тины.
— Совершенно верно, — кивнул бармен. — Парень, конечно, знал, как к ним подступиться с точки зрения физиологии, но общаться не умел. И не понимал их. Мы с Винсентом видели, что Руд немного стеснителен, но надеялись, что его вот-вот приберёт к рукам правильная, мудрая женщина.
— Тина?
— Самое плохое, что могло с ним случиться, — отрезал Ржавый. — Целеустремленная стерва, думающая только о деньгах и удовольствиях.
— Как Рудольф познакомился с нею?
— Понятия не имею.
— Они были любовниками?
— Нет, Спящий тебя забудь, он ей стихи писал. — Бармен посмотрел на меня, как на идиота. — Конечно, они были любовниками.
Припал к богатой стерве из-за денег? Почему нет? Но как это связано с его исчезновением? Неужели Мальцев устранил любовника молодой жены?
— Почему вы решили, что Тина могла быть причаст-на к исчезновению Рудольфа?
Как ни странно, я опять ляпнул не то, потому что взгляд Ржавого не изменился.
— С чего ты взял, чел? Ведьма с ним играла, но и только, она ведь по другой части: ноги раздвигать. А на той неделе, когда он исчез, на город накатил довольно крупный отряд отмороженных Луминаров, так что все подумали на них. — Он замер с открытым ртом как человек, сообразивший, что сморозил очень много лишнего, выдержал паузу в несколько секунд и закончил: — Никто не рискнет связываться со ржавыми качками.
И резко допил свой стакан. И убрал его со стойки. И бутылку тоже спрятал, жадина.
Я кивнул, в очередной раз соглашаясь с утверждением собеседника, и осведомился:
— Я могу поговорить с отцом Рудольфа?
— Только если веришь в загробную жизнь, — не глядя на меня, ответил бармен. — Винсент умер три месяца назад.
Вообще-то я не собирался проводить в тот день третью встречу: первые две показались мне достаточно продуктивными, дали массу пищи для размышлений, и впереди меня ожидал чарующий вечер с самым прекрасным на свете следователем. Куда ж тут ещё работать, помилуйте! Так что, выходя из «Ржавого топора», я планировал ехать домой, домой и только домой — готовиться к ужину. Но планы, как это часто бывает, оказались нарушены самым бесцеремонным образом. Бесцеремонных образов было два, в каждом по шесть с лишним футов роста, по триста фунтов веса, а силы хватило бы на пару боевых быков. Так мне показалось, во всяком случае. Это я насчет силы. А ещё они были рыжими, как Топор, в смысле как Ржавый бармен, и такими же кареглазыми.
