Александр Голодный - Без права на жизнь
— Кент! Ставлю жизнь!
— А поможет?
Кент, оказывается, уже стоит рядом с Боровом.
— Чем долг отдашь, Шило? Ты же пустой, — это Боров.
— Крутнусь, найду!
— Ну, и на кого ты ставишь?
— На него!
Черт. Палец ублюдка показывает на Солдата. Тварь уродская! Заслоняю друга спиной. Кент бесстрастно наблюдает.
— Обзовись, дохлятина, — это один из приведших Шило бандюков.
— Зомбак! Я Зомбак, законник.
Шило кривится, хочет что-то сказать.
— Что, Шило, очкуешь?
— Нет, похер, любого урою!
Кент снисходительно кивает, смотрит на меня.
— Кто ставит на Зомбака?
Секунды тишины.
— Я ставлю. И подписываюсь.
Боров.
— Мля, риск — благородное дело. И я ставлю.
Это хмурый Кисляй.
— Принято. Боров, ты подписался, дохляк за тобой. Завтра в это же время.
Боров тянет за рукав. Уходя, оглядываюсь, вижу, как Кисляй перещелкивает последний кругляш растерянному Солдату и выталкивает его в проход. Все, этот день братишка пережил.
Отгороженный угол ангара. Метра три на пять. Толстая стопа картонных листов и рваные тряпки для меня, топчан с подушкой и одеялом, удобный пластиковый стул для надсмотрщика. Они менялись: Боров, Кисляй, двое неизвестных, тоже поддержавших Борова. Вчера я сразу упал на картон — надо спать, набираться сил. Разбудил Ложка. Ужин. Вот это здорово! Он же поднял и утром, с завтраком. Подремав еще, перед обедом начал разминаться, растирать мышцы. Хмуро наблюдавший Кисляй одобрительно хмыкнул, протянул дубинку.
— Мне можно драться дубинкой, законник Кисляй?
— А хули я ее даю? Не тупи, Зомбак.
— Последний вопрос, законник. С чем будет Шило?
— Так же. Боров перетер.
— Благодарю, законник.
Вспоминаю шаги, удары, тычки. М-да, кисти слабоваты. Но зато гибкость хорошая.
Подошли Боров с Ложкой. Обед.
— Здоровья, законник Боров. Здоровья, Ложка. Благодарю за еду, выживу — буду должен.
— Во, мля, Ложка, вежливый зомбачок. Просто жаль, что его Шило уроет. Садись уж, жри, дохлятина.
Да, порция изрядная. И плавает что-то. Мясо?!
— Да, мля, решил тебя перед смертью порадовать, зажмуришься и не попробуешь. Крысятинка, чистая, молоденькая. Сам не каждый день такое хаваю.
Вот так. И никакого отвращения в организме. Нормальное мясцо, типа жестковатой курицы, только дичиной отдает немного.
— Благодарю, законник. Только не очень понимаю: если ты, Боров, знаешь, что меня Шило уроет, зачем на меня ставил?
— Зачем? А хер его знает. Забодал Шило, отморозок дешевый. А ты дохлятина, но держишься человеком. Из стертых поднялся. За кореша встал. Думаешь, я не заметил?
— Я понял. Как там мой друг, не видел, законник?
— Не ссы, путем твой кореш. Кэп за базар отвечает, в его команде кантуется. Дожирай, передохни, да пару ударов покажу, мля, может, Шило порадуешь.
Удивительно, но опять вздремнулось. Все-таки молодость — великое дело. Так, что покажет Боров?
М-да, не богато. Подводим итог: у бандюков поставлены колющие удары. Особенно опасны в лицо и солнечное сплетение. Амплитудные боковые сильны, но такой широкий замах для драки не годится. А теперь вспоминаем, чему научился на боевых единоборствах у незабвенного спецназера Сереги. Стойка, шаги, удары, блоки, двойные удары. Черт, дыхания не хватает. «Восьмерка». Стоп. Изумленное лицо Борова:
— Мля, а может, и не уроет. Зомбак, сделаешь Шило — сниму твой долг и за тебя подпишусь у Кента.
— А за кореша моего?
— За него с братвой перетру. Просто так никто не обидит, мое слово в законе.
— Договорились. А если урою Шило, меня за это не убьют?
— Как карта ляжет. Не должны, но решает Кент. Такое, чтобы дохляк побеждал, давно было. Тот ушел путем.
Последний час собирался и медитировал, настраиваясь на бой. Заглянул Кисляй. Зовет. Пора.
Хорошо живут бандюки: застекленные окна в крыше ангара, частые лампы на длинных шнурах, разделенные переборками отсеки, топчаны, подремонтированная мебель, пластиковые столы и стулья. Повеселевший Боров слегка подтолкнул в плечо, кивнул вправо. Наверняка его берлога. Живет один и богато: шкаф, аккуратный, закрытый на замок ящик вроде сундука, на топчане пусть грязноватое, но постельное белье, стол, стул, табурет и коврик на полу. Изображаю на лице восхищение. Боров покровительственно усмехается. Идем дальше.
Впереди свободное пространство. Похоже, здесь, в центре ангара проходят бандитские толковища. У стен плотный ряд уродов, с другой стороны площадки злобно скалится Шило. Боров ведет меня к центру, Шило подходит сам. Кент поднимает руку:
— Шило поставил на дохляка жизнь. Кто еще хочет забить пари?
Тишина.
— Бей!
Бросающийся с замахом бандюк будто спотыкается и резко отступает назад. Еще бы — перед ним гудит рассекаемый «восьмеркой» воздух. Не ждал, мразь? Адреналин прет в кровь, добавляя сил, уверенности и ненависти.
Щелк! Отбит тычковый, перехватываю дубинку: правая сверху, левая снизу, оружие вертикально за правым плечом. Лучшая стойка для неожиданных ударов. Левая нога назад, разворот на правой, ухожу от второго тычка. Одновременно косым сверху с правой: есть! Шустрый гад, почти убрал башку. Но «почти» не считается: разбил ему бровь, кровь заливает левый глаз. Дубинку назад, перехват, шаг левой, быстрее правую, с левой снизу: есть! Это тебе по локтю, чтобы с правой не очень махал. Левой ногой назад, еще шаг назад, делаем дистанцию. Как тебе «восьмерка», урод? Давай бросайся, пора! Словно услышав мысль, рычащий Шило кинулся, замахиваясь, прямо на гудящий круг. Полшага назад, стоп вращение, перехват, классическое с шагом правой: «Прикладом бей!» Левая рука у груди, правая выпрямлена. Попал. Жесткий встречный под горло остановил урода, он «поплыл», пошатнулся. Полушаг левой, дубинка назад над левым плечом, резкий боковой слева направо правой. Бах! Черт, руку отсушил. Но врезал точно в висок. Шило валится на пол. Какой живучий гад — шевелится, пытается подняться на карачки. Нет уж, мразь, добро пожаловать в ад! Шаг правой, приседаю, мелькнувшая в левой дубинка заканчивает короткий путь. Сверху вниз, с выдохом, в основание ненавистного черепа. Бах! Хруст, отсушенная левая, прожигающая все тело волна. Какая-то сила вырвалась из бандюка, прошла сквозь меня и растаяла. Готов. Агония. Выпрямляюсь, непослушными пальцами сжимаю оружие, оглядываюсь. В ушах гремят азартные вопли. Уроды бурно выражают свои чувства, хлопают сияющего довольной улыбкой Борова по плечу. Выигравшая четверка подошла ко мне, от дружеского толчка Борова чуть не падаю сам. Кисляй забирает дубинку из онемевшей руки.
— Ша, быки!
Кент обводит леденящим взглядом смолкающую толпу, поворачивается ко мне.
— Кто учил драться, Зомбак?
— Сэр! — тихо подсказывает Боров.
— Законник Боров, сэр Кент.
— Что-то быстро ты научился.
— Так ведь, сэр Кент, жить захочешь — и быстрее научишься.
Переждав дружное ржание быков, Кент подымает руку:
— Шило жизнь проиграл. Зомбак выиграл по закону. Боров, дохлятину убрать, порядок навести.
— Да, сэр Кент. Рыба, Жирдяй, жмура в карьер, Кисляй, дерни шнырей да прикинь, кто нам должен. И не забудь — ты на моем дохляке поднялся.
— С тобой забудешь.
Адреналин ушел, навалились слабость и опустошение. Тяжело шагаю за гордым Боровом, вот и выход.
— Путевые у тебя кореша, зомбачок. Мля, не зря за тебя подписался. И не ссы: Боров в законе, слово держит. Канай, вон стоят, ждут.
Навстречу мне сначала нерешительно, потом быстрее идет, уже бежит Солдат. За ним двое: Кэп и Хот.
— Сеант, Сеант!
— Тише, братишка, уронишь. Отставить, Солдат, я живой.
— Как ты? Что отбито?
— Все нормально, Кэп. Чистая победа. Устал только.
Оказывается, в дальнем ангаре общая ночлежка. Там и живут те, кто не занят на сортировке. Команде Кэпа принадлежит опять отдельный, огороженный листами картона и пластика угол. Поев, умывшись, вымыв ноги, я лежу на нарах и тихо пересказываю последние события.
— Везучий ты, братишка. До тебя оттуда только один живым ушел, да и то отбитый качественно.
— Кэп?
— Как догадался?
— Боров намекнул (вообще-то сам проанализировал, но об этом лучше не говорить). А повезло еще и потому, что Кенту, Борову такие, как Шило, не нужны. Борзые, наглые, неуправляемые. Могут ведь и на старшего замахнуться, под себя все подгрести.
— Это да. Слушай, ты точно стертый? Хорошо у тебя голова варит.
— Хот, возьми у Крыса сканер и проверь сам.
— Ага, а еще он покажет, что ты мертвый.
— Во! А ты совсем с ума сошел — с покойником разговариваешь.
От дружного смеха вздрогнули картонные стены.
— Молодец, братишка, уел. Веселый, за друга стоишь, голова варит…
— Еще бы не жрал и не срал, как настоящий зомби — цены бы не было.
