Алексей Пехов - Последний Завет

— Но почему он не сопротивлялся? — выкрикнул Герман. — Он мог бы попробовать оглушить их. Ты говорил, что он Универсал, у него же есть специальное умение! Дал бы по ним, так чтобы у них мозги сплющились!

— Не все так просто. Клетка, в которой мы находимся, подавляет любые способности Универсалов, — пояснил Корн, — это очень высокотехнологичная ловушка.

— Ерунда! — заявил следопыт. — Это просто невозможно…

— Послушай меня, Герман, если я сказал, что клетка подавляет способности Универсалов, значит, она их подавляет. Я никогда и ничего не говорю просто так! — отчеканил Пилигрим. — Не стоит даже пытаться! Кстати, какими способностями ты обладал?

— А с чего ты взял, будто я обладаю какими-то способностями? — буркнул Герман…

“Обладал, надо же! Обладаю, обладаю…” — повторил он про себя несколько раз.

— Если ты находишься здесь, значит, обладал, — сказал Корн.

— А какими способностями обладал ты? — спросил Герман, специально построив вопрос так, чтобы задеть Корна.

Пилигрим даже виду не подал, что его тронули слова следопыта.

— Помимо того, что я мутант, — Корн вздохнул, — я мог также разговаривать с другими Универсалами. Мысленно. На расстоянии.

— Ясно, — сказал Герман. — Ладно, раз уж у нас сегодня день откровений… Я могу людей чувствовать на расстоянии…

— Мог, — поправил Корн. — И как далеко?

— Ну, на четыре сотни метров, я думаю. Это если на открытой местности. — Герману не терпелось опробовать свой дар в действии, но если Корн говорит, что не стоит и пробовать…

— Ну а дальше? — спросил Пилигрим. “Издевается он, что ли?!”

— Да откуда мне знать?! — рассердился Герман. — Я обычно пользовался этим в городе. Ну, на природе проще, конечно, — он вспомнил эпизод у реки, — ничто не мешает продвижению… — Следопыт замялся…

— Можно назвать это ментальным щупом, — подсказал Пилигрим и пояснил: — У меня был один знакомый, обладающий похожим даром. Он придумал это удачное определение.

— Да? — удивился Герман, ему как-то в голову не приходило, что кто-нибудь так же, как и он, может чувствовать присутствие людей на расстоянии. — Впрочем, не важно. Так что, ты, значит, утверждаешь, что наши умения здесь не действуют?

— Ангелы каким-то образом умудрились заблокировать нас, — подтвердил Корн.

— Чушь! — фыркнул Герман.

— Нет, не чушь! — рассердился Корн. — Даже не думай об использовании своего умения! Можешь о нем забыть!

Герман не слушал Пилигрима, он уже тянулся к запретному. Закрыл глаза, прислонился к стене и приготовился к тому, что сейчас преграды станут жидкими, он сможет проникнуть сквозь них и ощутить присутствие людей — пленных Универсалов, тюремщиков-Ангелов…

То, что произошло, более всего походило на пылающий кулак. Ощущение было такое, будто раскаленные костяшки врезались Герману прямо в мозг. Следопыт вскрикнул и, ослепленный невыносимой болью, сполз по стене.

— Черт возьми! — выругался Корн. — Я ведь предупреждал. — И поспешил на помощь упрямому следопыту. Герман слепо шарил вокруг себя руками и хрипел.

— Ничего, ничего, пройдет, отпустит, — проговорил Пилигрим, — я на собственной шкуре это испытал. Неприятно, конечно, но все будет в порядке…

Прошло два дня. Время в стеклянной тюрьме тянулось медленно, секунды растягивались в минуты, минуты превращались в долгие часы. Герман сидел у стены и мрачно размышлял о том, что у него был шанс отправиться домой, но он его упустил… В висках все еще ощущалась ломота. Их трижды кормили облаченные в белые халаты молчаливые Ангелы. Однажды до коридору к выходу провели женщину. Сердце Германа екнуло, но это была не Герда — пожилая женщина с затравленным, испуганным взглядом побитой собаки. Назад она не вернулась.

Корн делался все менее и менее разговорчивым. Большую часть времени он теперь проводил в раздумьях, напоминая этим качеством — уходить от реальности — Дуго.

“Наверное, все Пилигримы чем-то похожи”, — размышлял Герман.

Временами Корна все же удавалось разговорить, и тогда он рассказывал о том, что знал или предполагал.

— У Госпитальеров была непроверенная теория, что Ангелы хотят использовать Универсалов как оружие, — говорил Корн, — судя по тому, что здесь происходит, наверное, так оно и есть.

— Какое из нас оружие? — возмутился Герман. — Дай бог, чтобы каждый двадцатый обладал чем-то похожим на оружие.

— Позволь не согласиться с тобой, — заметил Корн. — Только представь, какие возможности откроются перед этими умными, опасными и амбициозными людьми, если они смогут разгадать загадку Универсалов! Они могут постичь то, что мы, пережившие Черные века, никогда не поймем. Если только Госпитальеры правы и Ангелы действительно работают над созданием совершенного солдата, универсального человека, человека будущего, который будет способен выжить в любых условиях, обладая многогранным даром сотен Универсалов, то этот мир ожидают очень большие перемены. Ангелы доказали свою силу и жестокость. Боюсь, они, как и Меганики, считают переживших Последнюю войну грязными людьми, тенями. Меня-то, во всяком случае, — грустно усмехнулся Корн, — они считают самым жутким уродом, что им когда-нибудь доводилось видеть. Они тащили меня на специальных носилках, замотав руки тряпками, чтобы только, упаси бог, не прикоснуться ко мне. Боялись, наверное, заразиться…

— С чего ты взял, что они хотят сделать солдата? — угрюмо бросил Герман. — И вообще, откуда у тебя такие сведения? Ни Франц, ни… Дуго ничего не говорили ни о каких экспериментах над Универсалами и попытках выделить их свойства. Может, они просто ловят их… нас, — поправился он, — чтобы убить.

— Тогда бы они выбрали какой-нибудь более простой способ, — заметил Корн, — а по поводу того, что твои друзья ничего не говорили об экспериментах… Я думаю, что, может быть, они просто не знали. Ведь это на Базе Госпитальеров в Дортмунде докопались. Правда, сведения у них самые разрозненные, и тем не менее они имеются… В любом случае я начинаю опасаться, что Ангелы близки к цели, иначе они никогда бы не начали тотальное уничтожение ближайших городов и деревень. Вспомни хотя бы, что произошло с Дрезденом.

— Я помню, — выдавил Герман, в его памяти навсегда запечатлелась зловещая, темная гладь стекла с торчащими кое-где обугленными остовами мертвых зданий — все, что осталось от города и Базы Госпитальеров…

Беседа прервалась. Герман размышлял над полученной информацией, строя планы, как выбраться на волю.

Корн, подняв лицо к потолку, что-то бормотал, кажется, молился. Потом замолчал.

— Как думаешь, долго нам еще сидеть здесь? — прервал затянувшуюся паузу следопыт.