Илья СТАЛЬНОВ - НА ОСТРИЕ ИГЛЫ

Прошло несколько минут. Мы сидели неподвижно, будто заколдованные. Горбун тоже окаменел. В его фигуре, глазах было что-то неземное. Можно поверить в его слова, что он принадлежит двум мирам – духа и материи. А он все смотрел и смотрел, и теперь большую тревогу во мне вызывали не красочно нарисованные горбуном картины предстоящих пыток, а вот этот взгляд.

Мне на миг показалось, что Торк своей мертвой рукой опять коснулся меня…

И тут дверь с треском вылетела, на пороге, в длинном алом плаще, в пропыленной богатой одежде, в шляпе со страусиным пером возник Адепт. Горбун, опрокинув чурбан, стремительно вскочил на ноги.

– Сбрагво кузгаст, – на незнакомом языке прокаркал Хранитель.

Они встали друг против друга, оценивая противника.

– Оставь его мне, – прошипел как змея Робгур, сжимая эфес шпаги.

– Уйди, порождение Тьмы, заклинаю тебя именем Арбазга и Нугразга Пламенного!

– Оставь его мне!

– Уходи, исчадие Трижды Проклятого и Трижды Вознесенного, или ты погибнешь в бесславии и муке! – Адепт шагнул навстречу горбуну, вытаскивая длинный кинжал, на лезвии которого плясали красные руны.

Робгур нахмурился, взор его был прикован к лезвию, которое сильно смущало его. Но горбун был упрям.

– Он не нужен тебе, – вкрадчиво произнес он, глядя в глаза Адепту. – Оставь его мне. Мой…

– Уходи! – воскликнул Адепт. Клинок светился все ярче, и теперь я понимал, что имеют в виду, когда говорят об огненном мече, бьющем в сердце зла. – Или разящее без промаха оружие отца Света пронзит тебя!

Робгур отступил на несколько шагов. Он не был напуган, а был как-то озадачен. Он прижался к стене, не отводя взгляда от кинжала.

– Хорошо, я уйду, – кивнул он. – Но я вернусь. Я приду за ним, – он обратил на меня свой взор бездонных глаз. – Помни, Хаункас, где бы ты ни был, кем бы ты ни был, куда бы ты ни попытался исчезнуть – на дно моря или вершине самой высокой горы, – я всегда буду твоей тенью.

Робгур взмахнул рукой.

Он не ушел. Он попросту исчез, будто сквозь землю провалился. Без вспышек, гари и запаха серы. Просто бил – и нет. Да, из тайн Ордена мне стала известна лишь небольшая их часть.

Обессилено вытирая пот со лба, Адепт пытался отдышаться. Казалось, что он пробежал не одну милю или выдержал бой на рапирах с сотней противников.

– Встань! – Он шагнул ко мне, провел кончиком пальцев по моему лбу, оцепенение оставило меня.

Вскоре я разогрел затекшие мышцы, унял дрожь в руках и коленях. И с некоторой обидой, "совершенно неуместной, произнес:

– Ты чуть не опоздал.

– Я успел вовремя.

– Что он хотел сделать со мной, когда смотрел мне в глаза?

– Не знаю. Это же Хранитель. – Адепт сморщился от боли и кончиками пальцев провел по своей голове, глубоко вздохнул, переводя дыхание, непроизвольно вздрогнул, подумав о чем-то. – Признаться, я не очень верил в их существование. Одна из легенд Ордена, одна из загадок великой битвы. Появляются они в переломные моменты, когда сгущается Тьма, и стараются ничем не проявить себя… Кстати, смею заметить, здесь оставаться опасно.

– Я уже в порядке. И могу идти…

Мы покинули хижину и вышли к протоптанной в лесу узкой тропинке. Около нее к дереву были привязаны две лошади.

Я вскочил в седло и с удовольствием наддал коня шпорами. Тот рванул вперед. Подальше, подальше отсюда!…

От этих проклятых мест мы скакали покуда хватило сил. Мы почти загнали лошадей, и когда стало понятно, что скакать дальше уже нельзя, на наше счастье леса расступились, холмы будто сдулись, пошли обработанные поля, и впереди замаячил небольшой городок.

В этом небольшом городишке, славящемся соляными промыслами, мы нашли отдых на чистом и аккуратном постоялом дворе. Там ко мне вернулся аппетит, и, за добрым ужином и бокалом пива, я рассказал обо всем, что произошло в монастыре. Повесть моя не слишком удивила Адепта.

– Что-то подобное я и ожидал.

– Ты знал, что мне суждено стать Кармагором, и, вместо того, чтобы убить меня, направил прямо в логово, где мне предстояло стать великим порождением врага человеческого? – изумился я.

– Нет, о Кармагоре я слышал лишь вскользь. Но я чувствовал, что Тьмой тебе предопределено назначение. Но и Светом тоже! Ты был на перепутье. Я ощущал, что только ты сам сможешь или уничтожить Цинкург, или стать его хозяином. Теперь ты – слуга Света.

– Ничей я не слуга. С меня довольно! – взорвался я, ставя со стуком на стол кубок и расплескивая по доскам белое вино. – Мне нужен лишь покой.

– Ничего не получится, – спокойно произнес Адепт. – Вспомни слова Хранителя. Он ненавидит тебя и рано или поздно сойдется с тобой в схватке.

– Как? Я схоронюсь на другом конце земли, я зароюсь так, что человеку не под силу будет найти меня.

– Человеку – не под силу. А Хранителю…

– Тогда лучше убей меня! Я не хочу описанных им мучений! Или защити меня!

– Вряд ли это возможно.

– Это что же выходит? – уставился я на моего друга. – Ты, использовав меня для своих целей, теперь безжалостно бросаешь меня на произвол судьбы? – мне было страшно обидно. – Видимо, я был не прав, отказываясь от Имени. Ваши законы столь же безжалостны!

– Не суди поспешно. Зарыться в толщу гор, найти пристанище в одном из хранилищ нашего Ордена – бесполезно. Отравленная стрела, посланная Хранителем, и там настигнет тебя. Единственно, что я могу, – вступить рядом с тобой бок о бок в схватке. И…

– И победить!

– И умереть. Вместе с Хранителем. Обмен жизнь на жизнь в этом случае выгоден…

– Но есть ли другой выход?

– Не знаю, – произнес Адепт задумчиво. – Возможно, есть… Хотя только наш враг может назвать это выходом…

– Говори! – подался я вперед. Но Адепт ничего не ответил…

Марсельский порт шумел. Разношерстная толпа бурлила около складских помещений, лавок, на пирсах. У причала мерно покачивались на волнах рыбацкие лодки. Парусники уходили в море к дальним землям, чтобы вести туда торговцев и солдат.

Мы отплываем к другим землям. Мы отплываем навстречу судьбе. Мне все еще не верилось, что Хранитель сможет отыскать меня на другом конце света

Я стоял, держась за ванты, и смотрел на уходящий вдаль берег. Сколько раз уже это было со мной, сколько раз стоял я так, глядя на тающую вдали землю. Но никогда я еще не бежал, не скрывался. Дичью, за которой гонится хищник, я ощущал себя впервые.

– Тебе взгрустнулось, брат? – спросил подошедший Адепт.

– Нет, день слишком хорош, и в нем нет места грусти.

День действительно был великолепным. Яркое солнце, голубое небо, чайки и альбатросы, реющие в воздухе, – прекрасен этот мир1 И возможно, очередное путешествие не будет столь неприятным

Адепт готовился к схватке, а я надеялся затаиться, уйти Нет, не найти меня Хранителю в дальних землях, даже если он и самый могущественный приспешник дьявола!

И тут наш бриг качнуло. Ощущение было мне хорошо знакомо – холод и давление. Словно кто-то нащупывал неуверенной рукой в темноте, стараясь найти искомое.

Я вцепился в поручни, и, видимо, лицо мое исказилось.

– Что с тобой, брат мой? – спросил Адепт.

– Кажется, он нашел нас…

И не было больше брига, не было бездонного голубого неба над головой. Был только надвигающийся шторм в невидимых простому смертному мирах – и я один на один со своим врагом, с врагом всего человечества. А может быть, это была только тень Его? Кто знает…

Часть третья

Париж засыпал рано. Горожане предпочитали не жечь понапрасну свечи, ложиться и вставать пораньше. Слышались ленивый лай собак, отдаленная брань. Звонко чеканя по мостовой шаг, проследовал куда-то отряд ночной стражи, высматривающий грабителей и убийц, которые наряду с ними делили ночью этот город. Прогрохотала по булыжникам мостовой карета. Воображение рисовало переплетение в любовном экстазе тел – свидание в каретах – любимое развлечение парижской знати Пуританство здесь никогда не поощрялось и считалось чем-то близким к душевной болезни.

За маленькими окнами комнаты сгущалась темнота. День умирал, чтобы завтра возродиться вновь и обрушиться на нас своими тяготами, суетой, бесконечными мелкими и крупными заботами, чтобы вновь выбросить меня и моего спутника в беспокойный, кипящий страстями мир большого города, где в бессмысленной суматохе соприкасаются на миг и вновь разбегаются тысячи людей, где все грубо, просто и естественно, где все можно пощупать своими руками и где нет ничего – ни тайны, ни знания, ни Бога, ни даже самого сатаны Но зато там полно ростовщиков и крестьян, судей и колодников, надменной власти и простолюдинов. Шум, ругань, крики, запахи – все это обрушится на нас с наступлением утра. Но сейчас Землю сковывал полумрак, ею овладевало какое-то полузабытье Из глубин души холодными змеями выползали сумрачные сомнения и страхи И вновь охватывал с еще большей силой ужас, с которым мы жили уже почти год И чуть ли не наяву ощущалось, как пальцы врага шарят вокруг тебя, иногда задевая морозным, продирающим насквозь прикосновением.