Спуск к вершине. Книга девятая. Часть 1 и 2 - Алексей Рудольфович Свадковский
На меня из-за угла, чуть не сбив с ног, вылетел какой-то зареванный пацаненок… Я облился вином… и, выругавшись, пинком отправил его в ближайший горящий дом.
Не выдержав, попытался отстраниться от потока воспоминаний. Мне было невыносимо стыдно и тошно от самого себя. После Орина в том рейде было еще два городка, где мы снова творили, что хотели… А когда вернулись, меня настигли две недели ломки и безудержного запоя — схлынула эйфория эмбиента, и я начал осознавать, что натворил. Тогда-то я, сдавшись, и попробовал в первый раз зелье забвения…
Из зеркала, покрытого трещинами, на меня смотрит мое же собственное лицо. Перекошенная рожа пьяно смеющегося посреди горящего города ублюдка.
Как же противно и невыносимо стыдно! Я вижу себя в изувеченном зеркале, и очень хочется съездить тому мне по морде. Со всего маху, так, чтобы зубы вместе с мозгами разлетелись во все стороны.
Отвернувшись, пошел прочь по первому подвернувшемуся коридору. Новое разбитое стекло, еще и еще. Я, против воли, по очереди вглядываюсь в остатки зеркал. Их тут целая вереница сверкает пустыми рамами. Но осколки, они здесь, никуда не делись, они шепчут, выплескивая из себя образы, что один за другим наваливаются на мой разум.
Рейд на Кассилини. Бойня на Карионе. А этот десяток пустых проемов подряд — Леса Беруно, там мы истребляли зверолюдов. Какая-то корпорация решила спихнуть на хаоситов геноцид местного населения, мешавшего ей в добыче полезных ископаемых. Портальная арка, тайная тропа, за двадцать часов двести опытных бойцов могут сделать очень многое, не то что зачистить пару племен. А если надо, то и повторить не сложно, только плати. И снова заказной рейд, те же мрачные лица людей, открывших для нас проход. В этот раз мы уничтожаем город-государство пресноводных ящеров. Все проводится в тайне: после каждой вылазки участникам стирают память, но заказчики одни и те же — я хорошо слышу обрывки разговора Мастера войны с проводниками, что открыли нам тропу. Он гарантировал им сохранность тайны. Он, а не я.
Зависимость от эмбиента растет… Я словно оказался в воронке, что все сильнее и сильнее засасывала меня. Сражение за сражением потоки болезненного блаженства размывают мое собственное «я», а зелья забвения убирают муки совести. А следом новые бои… Под конец очередной резни я почти целый день не мог вспомнить свое собственное имя. Тогда-то и испугался в первый раз по-настоящему, осознал, что могу просто сойти с ума.
Я помню этот момент. Неповрежденное зеркало памяти за спиной услужливо транслирует воспоминание. Передо мной небольшая деревня, трупы селян, разбросанные повсюду. Неподалеку Ретжер из моей звезды, со стеклянными глазами и двумя ножами в руках он, весь в крови, что-то вытанцовывает, напевая, а затем, сорвавшись, внезапно прыгает на меня и начинает полосовать кинжалами.
Меня тогда спасло буквально чудо: накинутый несколькими минутами ранее Темный доспех, принявший на себя удары стали, и быстрая реакция — я успел ткнуть напарнику Активатор под ребра, выпустив Огненную стрелу, прожарившую моему приятелю внутренности.
— Допустимая самооборона, все в порядке, — приговор совета клана.
Но тогда я отчетливо понял, что еще немного, и повторю путь Ретжера — просто сойду с ума от этой вереницы смертей и рек крови… Да и вообще, не этого я хотел. Именно с того момента я и начал активно вкладывать полученные сферы силы в самосознание, выстраивая стену между мной и эмбиентом, стремясь защитить свое «я»…
Но кошмарный поток воспоминаний никак не заканчивался. Проклятая память! Стоило открыть ей дверь, и она выпустила все то, от чего я так долго бежал. Осколки воспоминаний уже сами соединялись между собой, взмывали в воздух, и некогда пустые рамы обретали потрескавшиеся полотна зеркал. Поверхности стен пришли в движение и потекли вдоль коридоров. Передо мной вереницей проносились когда-то забытые картины, спеша напомнить о себе.
Трупы, снова трупы. Казалось, мертвецы преследуют меня: мужчины, женщины, дети, их лица, крики, пламя, горящие города и новые сражения. Хочется уйти, отгородиться от всего этого, убедить себя, что всё в далеком прошлом, там был другой я, но… Даже сейчас, на этом турнире, сколько я уже успел перебить непричастных к нему людей?
Стоило осознать это, и ворох воспоминаний целым каскадом обрушился на меня. Лица погибших с раскрытыми в муках ртами, всполохи пожаров, кровь, крики боли, стоны — и все это наваливалось со всех сторон, поглощая меня. Зажмурившись и заткнув уши, я кричал сам, чтобы не слышать всё нарастающий гул, чтобы не тонуть в нем. Но закрытые глаза не в силах защитить от того, что живет у тебя внутри. Десятки разбитых зеркал, словно молчаливые судьи, взирали на меня сейчас, чтобы вынести свой окончательный приговор. Я не выдержал, уступил этому напору и побежал, крича и воя, не разбирая куда и не оглядываясь, не в силах встретиться со своим прошлым, лишь бы подальше, лишь бы ничего не видеть и не слышать.
Я несся сломя голову, теряя остатки сил, охрипнув от крика и уже с трудом осознавая, кто я и где. И тут неожиданно, сквозь сонм преследующих меня голосов, уловил слабый шепот, еле прорвавшийся сквозь них.
— Сюда, любимый.
Я почувствовал руку, протянутую мне, и, не раздумывая, схватился за нее, сбегая от преследующего меня кошмара. И упал без сил, наслаждаясь тишиной.
* * *
— Просыпайся, соня.
Легкий поцелуй касается моих губ, я нехотя приоткрываю глаз, руками пытаюсь обхватить виновницу пробуждения. Но та юркой лаской успевает выскользнуть из моих объятий. Я таки открываю глаза и вижу ее, мою Эйрен, лукаво улыбающуюся мне в паре шагов от кровати. Темные волосы спускаются чуть ниже плеч, она стоит почти нагая, лишь в одной моей белой рубашке, ничего не скрывающей под собой. Озорные огоньки играют в ее глазах, и я, забыв обо всем, снова тянусь к ней. В этот раз она не отпрянула, позволив взять ее за руку, перебрать тонкие музыкальные пальцы…
Я помню, как мы с Меджем смеялись, когда она, едва попав в клан, с гордостью призвала свое первое оружие — тяжелую двуручную секиру едва ли не с нее весом. Тогда мы только и смогли предположить, что первый враг, встреченный ею в лабиринте испытаний, либо умер от хохота, увидев ее с этим топором, либо самоубился, устав ждать, пока она его поднимет. Но изящные руки, когда надо, наливались недюжинной силой и хрупкие плечи могли вынести многое.
— Я скучал, — щекой я осторожно провел по ее ладони. — Мне тебя очень не хватало.
