Андрей Левицкий - Битва героев (сборник)
Старшина заложил руки за спину и прошел к окну. Выпятив подбородок, пожевал губами, качнулся с пяток на носки. Лазутчик умеет передвигаться по некрозу. Он хрустнул пальцами, сжав кулаки. Однажды Сельга захватил наемника с такими способностями, пытался использовать в своих целях, но ничего не вышло. Тот погиб, вытаскивая хитроумное устройство с древней базы вблизи поселка Серая Гарь, накрытой некрозным пятном.
Повернув голову к Фоме, подумал: может, лазутчик сидит себе спокойно в некрозе под землей и усмехается, пока его в коридорах патрульные группы ищут.
– Нужен огнемет, – сказал Сельга. – Два переносных огнемета, самых мощных.
Фома непонимающе заморгал. Взмахом кисти старшина подозвал его к окну:
– Возьмешь огнемет и спустишься с расчетом в коллектор. – Он ткнул пальцем в колодец между ангарами, у которого дежурили трое вооруженных охранников. – Ильяс возьмет второй огнемет и пойдет в подвал моего дома, с другой стороны некрозного пятна встанет, оно же небольшое.
Фома кивнул.
– Все понял?
– Да.
– Тогда исполняй. Только вначале покричите, чтоб лазутчик из некроза выходил.
– А это зачем?
– Дурак! Он мне живой нужен. Если не выйдет, жгите. Залейте все огнем.
– Нет! – вскрикнула Кристин.
– Заткнись! – Сельга развернулся к дочери.
Девушка смотрела умоляющим взглядом на Фому.
– Я прошу, – голос Кристин дрогнул, – не делайте этого.
– Чего встал? – Старшина толкнул Фому. – Вперед, за огнеметами!
Глава 17
Сообразительностью Крапива никогда не отличался, а подсев на дурман-траву, стал только злее и вконец мозги потерял. Нанюхавшись дряни, он чувствовал себя сильным, смелым и безнаказанным. Мог легко убить, не раздумывая, если вдруг посчитал, что собутыльник или подельник его чем-то задел, обидел. А то и за просто так завалить, потому что тот не понравился. Но пристрастие к наркоте ему приходилось скрывать – Ферзь ценил людей крепких, как стальной стержень, не имеющих привязанностей и пагубных привычек, чтобы их не могли взять на слабину другие. Кланы в Москве всегда хотели лапу наложить на чужую территорию, а нищие кварталы и воровская община им были как кость в горле. Поэтому, когда Ферзь узнал, что помощник нюхает дурь и, оказывается, давно на ней сидит, перестал ему доверять.
Крапива вконец обозлился, поручения выполнял, но без охоты, стал подумывать, как бы выкружить все так, чтобы Ферзя сместить и в клане главным стать, и случай такой подвернулся как нельзя кстати. Подвалил к нему незнакомец в Лужниках – Крапива шарился по рынку в поисках какого-нибудь лоха-торговца, – странный такой незнакомец, что бандюгану не по себе от его гудящего, как колокол, голоса стало, оторопь взяла, прям ступор какой-то накатил. Звали незнакомца Илаем. Смуглый весь, большие темные очки на роже, глаз не видать…
Крапива поежился, сунул в зубы цигарку с дурман-травой, щелкнул зажигалкой и глубоко затянулся. Сладковатый дым заклубился в палатке, струйками потянулся к неплотно закрытому пологом выходу. Пыхнув еще пару раз, он зажмурился, пытаясь прогнать из воспоминаний лицо Илая, подбившего провести в кварталы похитителей Ферзя. Ведь обещал падла очкастая, что старый вор в Москве больше не появится, и обманул. Теперь деваться некуда, Ферзя надо пришить, пока он не очухался в лазарете у топливных. Его ведь не просто так туда поместили, похоже, разобраться хотят, почему вор вдруг вернулся.
Поднявшись с табурета, Крапива затушил о язык цигарку, пожевал пепел, сплюнул и вышел из палатки.
Лагерь у общины был самый малочисленный, три десятка человек не наберется. Когда Крапива, объявив Ферзя предателем, получил приглашение от топливных королей приехать на Совет, он понятия не имел, что это и как устроено. И только прибыв в Капотню, разобрался в происходящем, пожалев, что не взял с собой еще людей и вообще что приехал.
«Зря он замутил с этим Илаем, – думал Крапива, шагая вдоль выстроившихся в ряд тракторов люберецких кормильцев. – Зря под воззванием москвичам подписался и хозяином нищих кварталов назвался, надо было чухнуть из города в Балашиху, к цыганам прибиться и с ними в Рязань отправиться, а оттуда уже с первым попавшимся караваном куда угодно выехать, лишь бы подальше от Московии».
Обойдя лагерь фермеров, он прошел мимо бараков, обнесенных колючей проволокой, где жили рабы топливных кланов, свернул к заводским воротам и остановился. Ворота были закрыты.
– Э… – Он задрал голову, ища взглядом охранника на помосте за бетонным забором. – Э, а чё эта? Чего закрылись?
– Сельга Инес приказал, – ответили сверху.
– Так мне к ёму и надо, – недолго думая сказал Крапива, надеясь, что проскочит на дурака, и добавил: – Крапива я, хозяин нищих кварталов.
Кто-то подбежал к воротам с обратной стороны, окликнул охранников на помосте.
– Заходи! – крикнул один спустя пару мгновений.
Крапива удивился, как легко все получилось, скрипнула отворившаяся створка, он протиснулся в щель.
– Ты Крапива? – сказал светловолосый высокий парень, стоявший за воротами.
– Ну я, а ты кто такой?
– Карп, меня Фома за тобой отправил. Идем.
Он махнул рукой и пошагал к ограде из колючей проволоки, за которой стояли кирпичные дома с шиферными крышами.
– Э, погодь. – Крапива догнал его. – Погодь, слышь, как там тебя, Карп.
Он поймал парня за руку.
– Ты куда меня ведешь?
– К Сельге.
Крапива тряхнул головой – вот почему его охрана пропустила. Совпало так. Если старшина вопросы начнет задавать, юлить придется… А вдруг Ферзь уже чего наболтал?
– Худо мне, кишки крутит и горло дерет, – сказал он, скривившись.
– И чего?
Карп уже было отвернулся, но Крапива потянул его за руку.
– Мне бы в лазарет. Где тута лазарет у вас?
Нефтяник посмотрел на ангары. Крапива проследил его взгляд – за ангарами, напротив топливных хранилищ, виднелась приземистая бетонная коробка.
– Там лазарет? – сказал Крапива, указав на постройку из бетона. – Я быстро.
И, не дожидаясь ответа, поковылял к постройке, пригибаясь и охая, картинно держась за живот.
– Эй, – донеслось сзади. – Поторопись, Сельга ждать не любит.
– Потороплюсь уж, – прошипел Крапива себе под нос, нащупывая в кармане заточку.
Он хотел прикончить Ферзя с пафосом, представлял, как достанет напильник с зазубренной кромкой и острым концом кольнет вора в шею, для начала несильно. Скажет что-нибудь красивое и уж после проткнет ему кадык, чтоб хрипел и мучился Ферзь, кровью захлебывался.
Войдя в лазарет, Крапива слегка растерялся. Перед ним был коридор из белых простыней, в конце – еще одна дверь. Он помялся на пороге, кашлянул. Одна из простыней всколыхнулась, и в коридор вышел худощавый мужик в белом халате.
– Кто вы такой? – сказал он.
– Я эта… живот. И горло дерет… эта, – сбивчиво начал Крапива. – Мне к Сельге сейчас надо, а тут прихватило…
Он поморщился, положив руки на живот, и присел.
– Болит сильно… и к Сельге надо. Мне б пилюлю…
– Подождите здесь, – сказал мужик в халате, прошел в конец коридора и скрылся за дверью.
Крапива выпрямился, достал заточку, бормоча: «Ща, разбежался. Прям так и буду тебя дожидаться…» Он двинулся по коридору, заглядывая за простыни. Там стояли койки, над изголовьями были маленькие окошки, на подоконниках – склянки с мазями. Наконец дойдя до середины коридора, он отыскал Ферзя.
Вор лежал укрытый одеялом. Лицо бледное, под глазами синие круги. Рядом с койкой стояла хромированная палка с перекладиной, на ней висела склянка, наполовину заполненная мутноватой жидкостью, из горловины выходила гибкая прозрачная трубка. Она тянулась к левой руке Ферзя, конец прятался под повязкой на локтевом сгибе. Другая рука была под одеялом.
Когда Крапива шагнул к койке, держа перед собой заточку, вор открыл глаза.
– Пришел, падла, – прохрипел он. – Я знал, что ты придешь, ждал.
Крапиве расхотелось говорить красивые слова, смотреть, как будет корчиться в муках Ферзь. Он замахнулся, крутанув заточку пальцами, развернул острым концом книзу.
За окном взвыла сирена, раздались крики, замелькали тени…
И тут стены лазарета дрогнули. Нарастающий гул покатился откуда-то из-под земли, пол завибрировал. Крапива невольно посмотрел в окно.
Ферзь откинул одеяло и сунул бывшему помощнику нож под ребра. Тот самый, с обломанным лезвием и резной рукоятью, который бросил Сельга Инес, когда вор блевал ему на сапоги.
Удар получился несильный, лезвие вошло неглубоко. Крапива удивленно ойкнул. Уставился на Ферзя изумленными глазами.
В следующий момент громыхнуло на всю округу. Взрывной волной вышибло стекла вместе с рамами, осколками Крапиве посекло лицо. Он заслонился рукой.
Вор крепче сжал резную рукоять, надавил изо всех сил и потянул вбок, проворачивая лезвие в ране. Помощник заорал от боли и рубанул заточкой воздух, проткнув Ферзю щеку.
