Физик - Василий Горъ
Ужинали в лучших традициях мусульман, соблюдающих пост, дабы не действовать им на нервы. Впрочем, плов у Вари с Анькой получился на славу, так что я не расстроился. Кстати, «намерения», то есть, обращения к Аллаху со словами «Ради Тебя я постился, в Тебя уверовал, на Тебя положился, Твоей пищей разговелся. О, Прощающий, прости мне грехи, что я совершил или совершу…» не услышал и решил, что Дауд и Мавия произнесли его в каютах, после вечернего намаза. Поэтому проснувшееся было любопытство сразу же уснуло, а я предложил вернуться на нос, чтобы «горничные» покормили и весь остальной «экипаж».
Перебрались, расположились на облюбованных лежаках, уставились на стремительно темнеющее небо и, толком не успев расслабиться, вцепились в коммы. Сначала Дауд, принявший звонок от прабабки, а через пару минут я. Начал с чтения сообщения Раисы Александровны и установке таймера: она «доложила», что их борт уже в воздухе, и написала ориентировочное время прилета. Потом поболтал с Мирославой Михайловной, захотевшей выяснить, как мне отдыхается. И даже ей показал «Фиалку», море и нашу компанию. А после того, как Императрица-Мать отключилась, получил сообщение от Вики, прочитал ее крик души и ткнул в сенсор вызова.
Земляничка ответила через считанные мгновения, но включать камеру отказывалась до гневного рыка. Потом сломалась и показала результаты своей первой дуэли в военной академии — свернутый нос, черные синяки вокруг глаз, губы-пельмени и надорванное ухо! Когда я потребовал продемонстрировать все остальное, покраснела, но дала панорамную картинку и позволила увидеть левую руку, висящую плетью из-за сломанной ключицы, неглубокую рваную рану на плече, десяток ссадин на теле, обрывки комбеза и правое предплечье, прикрывающее грудь, жалкие остатки зеленого армейского бюстгальтера и… неутоленную жажду крови, горящую во взгляде!
«Богатство оснащения» приемного покоя медблока я заметил уже потом. Когда пришел к выводу, что помогать личности, готовой бороться за свою честь до последней капли крови, мне не претит. Поэтому первым делом задал самый главный логичный вопрос:
— И где носит дежурного целителя?
— Она осматривает моего противника.
— Противни-ка? — переспросил я, выделив интонацией последний слог.
— Да… — утвердительно кивнула она, немного поколебалась и дала более развернутый ответ: — Лед-Воздух. Учится на курс старше. Откуда-то узнал, что я ушла из рода, и дал понять, что у меня всего два варианта будущего — греть ему постель по первому требованию или стать постоянной пациенткой ПМП!
Ярость ударила в голову еще до того, как она закончила предложение, но способности трезво мыслить не лишила:
— Вика, солнце, а какой диагноз у него?
— Я сломала ему нижнюю челюсть. Правда, после дуэли. Когда смогла подняться на ноги, выслушала еще более гнусный монолог и поняла, что этот урод уже без ледяной брони. Вот меня и наказали — приказали ждать, пока целитель закончит с ним, а потом отправят на гауптвахту.
— Будь добра, зайти в помещение, в котором его лечат, и вывеси картинку со мной-любимым так, чтобы этот ублюдок меня увидел! — потребовал я. А когда картинка качнулась, попросил назвать фамилию, имя и отчество.
Назвала. Зашла. Вывесила. И, чуть довернув комм, позволила увидеть и целительницу, и ее пациента. Первая — желчная тетка «лет двадцати пяти» с великолепной фигурой, но омерзительно-высокомерным лицом сразу перешла на визг и потребовала, чтобы Жданова убиралась вон, но вовремя увидела меня и подобралась. По моим ощущениям, узнав героя нашумевшего ролика. Вот я и воспользовался наступившей тишиной. Только обратился не к ней, а к господину Колмогорову:
— Игнат Егорович, говорят, вы мастак давать обещания? Не скажу, что это здорово, но я, Лютобор Игоревич Шахов, воспользуюсь вашим примером и тоже пообещаю. Что приеду в вашу Академию в эти выходные, вызову вас на дуэль и показательно поломаю. За то, что вы, тварь в человеческом обличье, имели наглость оскорбить мою подругу! И еще: не вздумайте прятаться — если в момент моего приезда вас не окажется в академии, то я превращу вас в постоянно ломающийся символ подлости и трусости!
Говорить он был не в состоянии, но обреченность, появившаяся в глазах, сказала все, что требовалось. Поэтому я забыл о его существовании и поймал взгляд целительницы:
— Не знаю, в курсе вы или нет предыстории этого конфликта, зато уверен, что исцелять подлецов в ущерб личностям, пытавшимся защитить свою честь, недостойно настоящего целителя! На этом все. Счастливо оставаться…
Жданова, среагировав на сталь, звучавшую в моем голосе, не только свернула картинку, но и сбросила звонок. А через несколько секунд написала, что Колмогорова выгоняют в приемный покой и вот-вот начнут исцелять ее.
«Напишешь, как поставят на ноги…» — довольно ухмыльнувшись, набрал я, отправил ответ, оставил комм в покое и… услышал страшно гордый голос Незаменимой:
— Мой господин, я вас обожаю!
— За обожанием — не ко мне… — притворно вздохнул Дауд. — Но уважать — уважаю.
— А я бы с удовольствием поприсутствовала на этой дуэли… — призналась Мавия.
Я «удивленно» захлопал ресницами:
— Готова бросить своего господина в одиночестве?
— Не-не-не! — протараторила она. — Я сказала, что поприсутствовала БЫ! То есть, хочу, но теоретически. А в реальности…
— … ДОЛГ и все такое? — ехидно продолжила Валя.
Телохранительница… кивнула, увидела, что Аль Сауд расстроился, и закончила шутку:
— Ага, именно «все такое». Но я бы раскрыла это понятие, ибо слова «радость», «счастье» и «восторг» звучат гораздо приятнее!
— Лиса! — ухмыльнулся я, порадовавшись первой полноценной шутке в ее исполнении.
— Чернобурка! — уточнила Незаменимая, намекая на цвет волос подруги. А Дауд, сообразивший, что его разыграли, весело поставил жирную точку:
— Моя!
Пока я представлял мелкую чернобурку на фоне моря, он с наслаждением потянулся, сел, достал из термоконтейнера бутылку с водой, выпил, вытер губы уголком полотенца и развернулся ко мне:
— Что у нас в планах на ближайшие часы?
В этот раз второе дно вопроса — «волшебницу» — я почувствовал сразу. Поэтому выдал чуть измененный вариант готового ответа:
— Мои прилетают в два ноль пять ночи. Значит, до одиннадцати вечера плаваем, к двенадцати возвращаемся в Фарас ал-Бахр и пересаживаемся в машины, в час с четвертью въезжаем в поместье и заселяем тебя в свободные покои, а в половине второго я, Валя, Мавия
