Враг с планеты Земля - Владимир Анатольевич Тимофеев
Одежда у пленного целиком состояла из одного длинного куска грубой ткани, обмотанной вокруг тела. На ногах он носил открытые простые сандалии.
Лучше всех в их отряде латынью владел Жиль Лефре. Поэтому он и стал допрашивать неизвестного. По мере того, как захваченный отвечал на вопросы рыцаря, брови Рене сдвигались всё больше и больше.
Древняя Галилея? Иудейское царство? Кто бы мог подумать…
Царь Ирод?.. Великий Ирод? Случайно не тот, о котором писалось в Евангелии?..
Город называется Вифлеем? Поразительно…
В последние дни сюда прибыло много людей, потому что великий царь объявил, что хочет переписать их? Места на всех не хватает, и их селят куда придётся? Некоторым семействам даже приходится ночевать в хлеву вместе с овцами?..
Что?! Великий Ирод разгневался, что ему не сказали, где то дитя, что окажется по пророчеству выше любых царей, земных и небесных? И теперь он приказал казнить всех младенцев?..
А этот шум в городе? А эти ужасные крики?..
Это солдаты царя? Они рыщут по городу и убивают всех, кто пытается защитить несчастных младенцев?..
Через квартал отсюда есть хлев с овцами, и в этом хлеву живёт сейчас плотник из Назарета?..
— Жиль, ты теперь понимаешь, зачем мы здесь?
— Да. Рене. Понимаю.
— Этьен! Хоть кто-то из наших умеет по-арамейски?
— Да, моньсор. Я. Мой предок жил в Палестине. Когда пала Акра, он смог перебраться во Францию и осел в Меркантуре, но завещал потомкам вернуться в Иерусалим и заново отвоевать Гроб Господень. Меня, как и моих братьев, монсьор, учили палестинским наречиям. В том числе, арамейскому.
— Этьен! — рыцарь торжественно возложил руку на плечо оруженосца. — Тебе предстоит великая миссия и великая честь.
— Неужели я выполню, наконец, волю моего предка, монсьор? — радостно вскинулся тот.
— Нет, Этьен. Ты не отвоюешь назад Гроб Господень, — покачал головой Рене. — Ты сделаешь большее. Много большее. Величайшее. Этот человек, — указал он на пленного, — проведёт тебя к тому дому, где сейчас прячутся Иосиф Обручник и его супруга Мария с младенцем.
— Я… спасу богородицу? — от понимания и восторга у Этьена перехватило дыхание — И Иисуса?!
— Да, друг. Чтобы он спас всех нас. Ты выведешь их из города и сопроводишь в безопасное место. Ты понял, что должен сделать, Этьен?
— О, да, монсьор! Понял… Но что будет с вами, монсьор? — в голосе оруженосца зазвучала тревога. — Вы останетесь здесь, в Вифлееме?
— Да. Мы останемся. И сделаем так, чтобы солдаты Ирода и думать забыли о несчастных младенцах…
Когда оруженосец и местный ушли, Рене д’Амбуаз вывел отряд на другую, более широкую улицу, откуда доносились крики и лязг оружия, и выстроил латников привычным для воинов клином.
— Забрала закрыть! Оружие к бою!
Навстречу им шла толпа.
Верные слуги Ирода искали того, на кого указал их царь…
— Ну, так куда же всё-таки делись танкисты, рыцари и разбойники? — повторила Анцилла, заметив, что я раздумываю.
— Могу лишь предположить… Помнишь, как ты сама удивлялась, почему земляне, имея такую историю и мироустройство, всё ещё живы и не уничтожили сами себя вместе с планетой?
— Помню, — кивнула супруга.
— Ну, так и вот. Для этого у меня есть только одно объяснение. В ключевые моменты нашей истории, когда всё висело на волоске, всегда появлялся тот или те, кто пускал её по нужному руслу, туда, где имелся шанс выжить и договориться. На равных позициях, а не как слабый и сильный.
— И ты считаешь…
— Предполагаю, — поднял я палец. — Что наши танкисты, рыцари и разбойники вполне могли стать «теми самыми», кто исправляет историю.
— Красиво, — одобрила экселенса. — А можешь придумать, как всё это происходило?
— Могу.
И я стал рассказывать.
А когда рассказ завершился, Ан восхищённо цокнула и вновь положила мне руки на плечи:
— И чем там, как думаешь, всё закончилось?
— Да тем же, что и всегда, — пожал я плечами…
— Беглым! Огонь! — загремело в эфире над Корнуоллом…
— Сарынь! — пронеслось над гладью старой Невы…
— Дени Монжуа! — громыхнуло на улицах древнего Вифлеема…
Конец
* * *
