Повести Невериона - Сэмюэл Рэй Дилэни
– А что, пирог у Браган так же хорош, как похлебка? – спросил Карвен, передавая Прин кружку пива, налитую Тратсином. – Может, ее похлебка прославится наравне с нашим южным пивом, а?
Прин улыбалась, пила пиво и жевала невкусный пирог. Пиво, впрочем, начинало ей нравиться: оно странным образом успокаивало ее. За ужином постоянно шутили насчет того, как Гутрид выпила лишнего на Празднике труда прошлым летом. Гутрид сначала отшучивалась, но на четвертый раз потеряла терпение.
– Я не потерплю, чтобы отлынивающий от работы болван говорил обо мне такое. Это давно было, пора бы уже забыть! Вели ему перестать, Тратсин!
– Не надо ее дразнить, – серьезно промолвил Тратсин. Младшенькая, встревоженная, наверно, отцовским тоном, проснулась, завопила, вздохнула и заснула опять; старшая, вся чумазая, хлопнулась на пол и захихикала.
– Вы проводили бы Прин, пока совсем не стемнело, – сказала, поднявшись, Браган. – Вот, я тебе собрала кое-что на завтрак.
– Да, пойдем. – Возможность покинуть душную, пропахшую рыбой хижину пересиливала обиду на то, что ее выгоняют. – Думаю, мне там хорошо будет, – добавила Прин, хотя обратного никто не предполагал.
– Ладно. – Карвен вооружился ножом Тратсина. – Кто знает, с какими богами, демонами и призраками нам придется сразиться на улицах древнего Еноха…
– Перестань, Карвен, – вскинулась Браган, – иначе она идти не захочет. Спасибо тебе, Прин, ты хорошо помогала нам – да еще в твоем положении, на первых месяцах, когда всё из рук валится.
Миг спустя Прин, с прощальными и благодарственными словами, откинула шкуру у входа. Карвен уже шагал по траве, размахивая ножом.
– Он не для этого предназначен, Карвен, – заметил Тратсин.
– Скучно нам тут живется. Спорю, ты хочешь, чтобы это был меч, хочешь повоевать с разбойниками, работорговцами и свирепыми чудищами!
– Он мне нужен для работы, а не для игр, – заявил Тратсин, отбирая у него нож.
– Какие уж с тобой игры, – усмехнулся Карвен и взял у Прин миску с едой. – Неужто все хорошие люди такие зануды?
Они шли по той же дороге, по которой уходил утром Тратсин. Мужчины разговаривали о людях и делах, неведомых Прин, и город представал ей еще с одной стороны. У коновязи под тростниковым навесом стояли три лошади, ребятишки перебегали дорогу, мужчина с порога кричал им: «Ну-ка, быстро домой!» – «Да иду уже», – ответил кто-то из них. Мимо проехала телега со щебнем, за ней бежала собака; возница перекинулся шуткой с Карвеном.
На мощеной площадке с навесом и колодцем в углу, как полагала Прин на примере Элламона, в торговые дни собирался рынок. У некоторых домов имелись даже ограды, а другая стена, чуть дальше, когда-то, наверно, ограждала весь город.
В небе сверкнула бледная молния. Прин, посмотрев на нее, снова опустила глаза и удивленно вскричала:
– Да это же мост!
– Белхэмов мост, – подтвердил Карвен, – а опирается он на Венн-камень.
Городок оказался совсем невелик.
– А ты, Карвен, знаешь, кто его строил?
– Белхэм и Венн, что ли?
– Видишь, – вставил Тратсин, – а я вот всю жизнь здесь прожил и не знал даже, что это имена двух людей.
– Имена-то имена, только чьи? Я сам думал, что это прежние владельцы каменоломни – только у них хватило бы денег, чтобы такое построить.
– Я и про имена ничего не знал.
– У нас такие не в ходу, это верно. Может, это и не имена вовсе, а варварские слова, обозначающие зверей или камни. «Белхэм» – чем не варварское наречие? Только у нас на древнем языке почитай что не говорили до пришествия малютки-императрицы, – Карвен приложил кулак ко лбу, – справедливой и щедрой владычицы нашей. Поэтому мы, наверно, никогда не узнаем, что значат эти слова.
На середине моста Прин перегнулась вниз, стараясь разглядеть его каменную опору. Может быть, Белхэм сначала построил мост, а через несколько лет, когда стало ясно, что тот скоро рухнет под собственной тяжестью, пришла мудрая Венн и нашла способ приволочь сюда каменную глыбу, чтобы его подпереть… Но видела она только свою голову на темнеющем небе.
– Вот здесь я работаю. – Тратсин указал ножом на низкое строение за мостом.
– А вон там ты жить будешь, – добавил Карвен, показывая на ту сторону дороги.
– Где? – Прин видела только мастерскую, деревья и перекресток. Это ведь уже загород? Кругом, вероятно, лежат возделанные поля, и люди ходят мимо с работы и на работу, но жить она будет уже не в городе.
С выселением Прин успела смириться, но теперь ее переполняло чувство отторгнутости, полной свободы и еще одно чувство, совсем было прошедшее за последние дни: гнев. Прин не понимала, на кого или на что злится, и к глазам из-за этого подступали слезы.
Она продолжала всматриваться в темную массу деревьев, да и Тратсин тоже, как видно, не мог разглядеть хваленые «заброшенные хижины».
– Вчера были тут, – сказал он, смеясь. – Не говори только, что их снесли.
– Это дорога с севера на юг, – бормотал Карвен. – Та сторона ведет в Колхари, другая – в варварские земли. И до каменоломни можно дойти, но мы ходим коротким путем, по ручью.
Прин начинала подозревать, что с ней сыграли какую-то злую шутку.
– Да вот же они! – Тратсин перешел через дорогу, воткнул нож в ствол молодого деревца, раздвинул кусты. – Я просто запамятовал, что они так далеко от края стоят.
– Это показывает, как передвинулся край дороги с тех пор, как мы приходили сюда мальчишками.
Прин последовала за Тратсином, Карвен за ней. Трещали сверчки, где-то снова блеснула молния.
– Начнешь ходить по воду на ручей или там на рынок и скоро протопчешь тропку, – сказал Карвен. – Она была тут, да заросла.
Тратсин остановился перед чем-то наподобие стога сена – ростом с Прин, с темной дырой внизу. Рядом виднелось такое же сооружение, а от третьего только половина осталась – оно провалилось внутрь. Снаружи из камней был сложен очаг, заросший высокой травой.
Карвен поставил миску у входного отверстия и улыбнулся, с любопытством глядя на неподвижную Прин.
– Сюда ребятишки ходят играть, – сказал Тратсин, – но когда они увидят, что здесь кто-то живет, перестанут – разве что будут на
