Алексей Ефимов - Макет мироздания
— Это будет новый уровень свободы, да? И вы боитесь, что будет потеряно единство, что многие из изменившихся обратятся ко злу, и наш мир разрушится?
— Разумеется. В любом случае, перейдя эту грань, мы уже не сможем вернуться назад.
— Но разве вы не можете устранить зло в зародыше, — тем же способом, которым хотели изменить меня?
— Можем. Но кто тогда согласится на изменение? Отбор неизбежно означает разделение. Проще будет создать совершенно новую расу.
— Сможете ли вы воспроизвести метаболизм Последней Формы? После слияния со Сверх-Эвергетом я помню, что она не может жить в наших физических условиях!
— Именно в них и состоит основная проблема. Последняя Форма разумна и владеет Йалис. Её… части, проникшие в нашу Вселенную, обитают в искусственной физике, которую они создают для себя. Вне её она мгновенно распадается. Впрочем, мы, машины, все равно не можем её использовать. Интеллектронная система сознания несовместима с энергетикой и возможностями Последней Формы. Мы не сможем изменить физические условия так, чтобы это оказалось возможно: чтобы менять физику и странствовать между звезд, нужен Эвергет, а не рои ядерных бактерий. Эволюция гхатры свернула на наш путь — это эволюционная конвергенция и значит, другого пути нет. Но файа могут стать её частичным подобием, если использовать как источник энергии магнитные монополи. Тогда сохранится и живая форма — просто вместо интеллектронных систем её сознания будут переходить в свободную форму, ведь она не сможет размножаться естественным путем — разве что делением.
Большие глаза Вэру живо заблестели.
— Если иного пути нет, и если моему народу суждено измениться, то почему бы не измениться всем — не только файа, но и представителям иных известных нам рас? Пусть все они объединятся и обретут последнюю, высшую свободу! Тогда этого деления на высших и низших больше не будет, не будет Игры в завоевание и все будут равны в своих возможностях.
Вновь воцарилась тишина.
— Свобода — не дар, а обязанность, — наконец ответила «Укавэйра». — Не все, мечтающие о свободе, смогут нести её тяжесть. А разделение рас породит бездну горя, Вэру.
— Да? Разве из всех решений не следует выбирать открывающее больше возможностей? Разве разнообразие — не основной двигатель эволюции? Разве синтез различных форм не дает наиболее жизнеспособные? И я предлагаю объединение всех рас, — хотя бы против Последней Формы. Это разумно, разве не так, «Укавэйра»?
— Указывать путь всей многоразличной общности Файау — вне нашей воли, Вэру. Она ведет сама себя, часто ошибается, но потом неизбежно исправляет ошибки. Чтобы объединить все расы, нужно создать новую. Другого пути нет. Мы сможем создать лучшее будущее — но не для себя. Вы понимаете, как трудно пойти на такое?
Анмай задумался. Он узнал больше, чем мог представить — но этого все равно не было достаточно.
— Откуда пришла Последняя Форма? Я видел… но не запомнил, когда вышел из машины.
— Из другой Вселенной, с другими физическими законами, — более благоприятными для организованных систем, чем здесь. Мы не можем представить, каков этот мир, но мысль там реальна, и любое животное — бог. Туда ведут первые из известных нам Ворот Соизмеримости, — Файау открыла их четыреста пятьдесят лет назад. Больше тысячи наших кораблей прошло в них — и ни один не вернулся. Сорок лет спустя из них вышли Нэйристы гхатры и началась Последняя Война. Вокруг нас есть и иные миры гхатры, Вэру, Вселенные, где жизнь не приспосабливается к физическим условиям, а приспосабливает их к себе, миры, где материя и мысль — единое целое. В них можно попасть, это правда, но там все становится… слишком иным. Тот, кто оказывался в такой Вселенной, просто исчезал из физической реальности. А в Метавселенной отдельных Вселенных — 10^118. В некоторых из них возможна понятная нам разумная жизнь — точнее, заселившие их сверхрасы сделали её существование там возможным… в какой-то их части. В абсолютном большинстве других мирозданий организованные формы не могут существовать, но точно это до сих пор не установлено. Для сверхрас эта проблема отнюдь не отвлеченная. Йалис, позволяющий перестраивать мироздания — самая могущественная из всех доступных разуму сил, барьер, выше которого уже никому не подняться. Предельный размер информационных систем и их предельную мощность определяет лишь предел глубины изменения физики. В этой Вселенной предел развитию положила Кунха. Что происходит в других — мы не знаем.
— Интересно было бы увидеть… Это возможно, «Укавэйра»?
— Непосредственно — нет. Вселенные с различной физикой, — с различными уровнями скалярного поля, — не могут соприкасаться, их разделяют Листы, доменные стенки, совершенно непроницаемые в обычном или в не-пространстве. Лишь Туннели Дополнительности, построенные прежними сверхрасами, соединяют разные мироздания, но нам опасно в них входить. Вселенные старших сверхрас нам недоступны, а чтобы попасть в другие, нужно самим стать Нэйристами, Строителями Туннелей. И мы станем ими… однажды. Через тысячи или миллионы лет, когда… — неожиданно машина замолчала.
Пауза тянулась, мгновение за мгновением, и Анмай вдруг понял — не почувствовал, а именно понял — что сейчас, в этот миг, в Файау произошло что-то очень серьезное. Не здесь, а там, далеко. И это «что-то» было вызвано случившимся здесь. Но вот что именно?
В этот миг «Укавэйра» заговорила снова:
— Ситуация изменилась, Анмай. Вопрос о вашей невиновности или вине уже не имеет значения. Он стоит уже совершенно иначе: мы или победим и будем жить, либо умрем. Третьего — не дано.
Анмай, наконец, пришел в себя. Как ни странно, но он поверил «Укавэйре» — поверил во всем, безоговорочно и сразу… впрочем, что ещё ему оставалось?
— Что произошло? — спросил он.
— Корабль, который, как считалось, был мной, только что уничтожен внезапной атакой. Это небольшая потеря, но Файау сейчас стала за грань катастрофической междуусобной войны… не в первый, и, увы, не в последний раз. Невозможно представить, что будет дальше. Отныне ни один объект, координаты которого известны, не может чувствовать себя в безопасности. И мы хотели бы… принять вас в себя — сейчас, немедленно, пока мы ещё можем это сделать.
— Нет. Пусть моя память ограничена и не может вместить всего, что мне интересно, но я не хочу… менять себя, пока это не станет неизбежным. Я хочу остаться таким, какой я есть. Это предрассудок, я знаю, но я не хочу становиться ещё чем-нибудь, пусть и лучшим.
— Наше время истекает, — ответила «Укавэйра». — Есть ещё одна вещь, о которой вам следует знать. Межзвездные корабли с интеллектронным управлением составляют основную часть Файау. Но они неравны и, значит, файа тоже неравны, даже в бессмертии — хотя лишь один их процент обретает его. Остальные… ничем не отличаются друг от друга, и потому не могут составить коллективный интеллект. Чудовищно отказывать в вечной жизни, но с каждым годом отбор становится всё строже — иначе она обратиться в ад. Но, несмотря даже на это, наши сверхразумные общности порой слепнут в своей внутренней тьме. Каждый разум ищет общество себе подобных, и, как бы мы ни старались…
Анмай ощутил, что его щеки горят от лихорадочного волнения. Откойся это — и Файау разлетится в клочья.
Или, быть может, файа начнут, наконец, выбираться из ямы, в которую сползают?
— Но это же немыслимо! Как можно скрыть…
— Отсутствие одинаковых? Просто, Вэру. В начале всё было иначе, но времена изменились. Впрочем, каждая наша общность сама решает, кого вбирать в себя…
— А ты одна из первых?
— Первая. Самая старая, самые лучшие разумы, самые отважные, и не только файа. Здесь есть и другие расы, более обстоятельные, хотя и не столь храбрые, как мы.
— Так вот почему ты поддержала меня!
— Да. И я постараюсь, чтобы мы победили, а я могу немало.
— Ты правишь?
— Если хочешь, можешь назвать меня королевой муравейника. Это неверное название, но оно нравится мне больше всего. Сейчас мы уйдем, Вэру… на время.
Анмай улыбнулся.
— Надеюсь, мы ещё встретимся. Единство невозможно без единой власти. Желаю удачи! Пока!
Рой серебряных звезд вокруг Линзы вдруг весь яростно вспыхнул… и исчез. Индикаторы на пультах мигнули.
«Товия» вновь обрела самостоятельность.
* * *Прежде всего, Анмай решил связаться со Сверх-Эвергетом. К его удивлению, это удалось. Он удивился ещё больше, когда понял, что разум машины открыт и подчиняется ему. «Укавэйра» не оставила в нём своей части. Хотя Анмай знал, что она может, вернувшись, вновь перехватить управление, такое доверие само по себе говорило о многом. Он задумался. Айэт с любопытством смотрел на него. Судя по его живо блестевшим глазам, юноша превосходно понял ситуацию.
