Василий Головачев - Разборки третьего уровня

Сгруппировавшись, он перекатился под защиту валуна и швырнул нож вверх изо всей силы, так что застонали мышцы плеча.

Нож до платформы зоэрекса не долетел, зеленая молния превратила его в облачко дыма.

– Не отвлекайся на них! – снова крикнула (не голосом, а мысленно, и Вася это понял) Ульяна. – Твоя задача увести отсюда пленников и пробиться сквозь охотников.

Только теперь Василий увидел невдалеке, в воронке за камнями, два скорчившихся тела – Кристины и Стаса, и почти полностью сгоревший труп Шевченко. Одетые в какие-то лохмотья, Кристина и мальчик не шевелились. Вася понял, что близкие Матвея без сознания. Увидел он наконец и тех, кого Ульяна назвала охотниками. Снизу вверх по склону холма двигалась цепь волосатых карликов с палицами и луками в руках. Это были телохранители из команд Рыкова и Мурашова, превращенные фантазией Васи в «пещерных людей». Но он знал, что драться с ними надо всерьез.

Увернувшись от очередного выстрела Мурашова, Василий вскочил и понесся вниз, с разбегу ударив первого приблизившегося карлика ногой в живот, а второго сбив с ног корпусом. Затем швырнул три ножа одновременно, целя в тех, кто метил в него из луков. Упал, пропустив над собой две свистнувшие стрелы, подхватился и бросил последний нож. Перекатился по земле под защиту скального выступа, поднял упавший лук, колчан со стрелами и спрятался за скалу, принявшую на себя еще несколько стрел. Он вывел из строя уже шестерых охотников, но их было вдвое больше, и все они непрерывно стреляли из луков, все точнее и точнее, и прорваться сквозь этот огонь с двумя беспомощными пленниками не представлялось возможным.

Но главным фактором, порождавшим отчаяние и ярость, было то, что Ульяна и Парамонов проигрывали бой двум из Девяти Неизвестных. Силы были слишком неравными.

Уже дважды молнии выстрелов Мурашова пробивали щит Ивана Терентьевича, проделав оплавленные борозды на его латах, и выбили из рук Ульяны ее шпагу. А затем в поединок вступил, наконец, Рыков, сделав выстрел из своего страшного «огнемета».

Клубок неистового радужного огня ударил в соединенный щит Посвященных I ступени, разбил его вдребезги, но и сам слегка отклонился, врезавшись в скалы рядом, проделав в них глубокий многометровый ров. Второй выстрел должен был сжечь и сопротивлявшихся людей. Но в этот миг произошли два события, круто изменившие ситуацию.

Сначала Иван Терентьевич, долго маневрировавший и выбиравший время для ответного удара, сделал стремительный выпад своим удивительным мечом. Лезвие меча удлинилось метров на тридцать и пронзило Мурашова насквозь. Виктор Викторович, вскрикнув, выронил пистолет, стрелявший молниями, сделал неверный шаг и камнем полетел вниз. Раздался тяжелый всплеск, будто свинцовое тело одного из Девяти упало не на склон холма, а в асфальтовое озеро. От сильнейшего сотрясения Василий упал на колени, но, будучи в состоянии боевого транса, не стал отвлекаться на созерцание полета Мурашова, а выстрелил из лука в Рыкова. И попал! Правда, для Посвященного II ступени его стрела, попавшая в руку, была не страшнее комариного жала, и Рыков даже не пошатнулся, наводя ствол «огнемета» на вершину холма внизу. Однако второе событие заставило его оглянуться.

Между холмами показался всадник на шестиногом звере, закованный в сияющие холодным голубым огнем латы. От мощного ровного топота задрожала земля. Низкорослые охотники, окружавшие Василия, попятились. Ульяна и Парамонов, сбитые с ног, поднялись, глядя на приближавшегося всадника как на вестника смерти. Но это был не «князь тьмы», не один из Девяти, пожелавший помочь кардиналам Союза, это пришел Матвей Соболев.

Шестиногий монстр легко вознес его на вершину холма, остановился как вкопанный. Глыба металла, которой казался Соболев, шевельнулась, высвобождая закрепленное справа копье с мерцавшим серебристым наконечником, направляя острие вверх. Левая рука гиганта медленно подняла арбалет с толстой стрелой, наконечник которой тоже светился, но желто-оранжевым светом, словно раскаленный в горне.

Несколько мгновений Соболев и Рыков смотрели друг на друга, оценивая шансы на победу. Потом Генеральный Судья «Чистилища» окутался пеленой серо-зеленого дыма, дым распух в облако, поредел, растаял, а вместе с ним растаяла и фигура одного из Девяти, пожелавшего стать Первым из Девяти. Рыков бежал!

ГОЛАБ

Майор ВВС, летчик первого класса Геннадий Степанович Ломотов, любил поспать после дежурства. Вторник восемнадцатого июня был именно таким днем, когда он мог позволить себе расслабиться. Вторая жена, прожившая с Ломотовым уже десять лет (первая сбежала от него спустя месяц после свадьбы), знала все слабости мужа и умело боролась с ними, но сон его никогда не нарушала, зная, что спать мужчина должен столько, сколько требует организм. Геннадий за это здорово уважал супругу и за все десять лет супружеской жизни на сторону не посмотрел ни разу.

Однако во вторник сон летчика был нарушен насильственным путем, хотя и не по вине жены. Она об этом даже не узнала, с утра пораньше отправившись на рынок за продуктами. Работала она парикмахером в военном городке под Гущином, где был расположен военный аэродром, и в этот день ее смена заступала в два часа дня.

Проснулся Геннадий Степанович от холодного прикосновения к лицу. Вздрогнул, пытаясь стереть со щеки «струйку воды», пробормотал недовольно: «Отстань, дай поспать…» Потом открыл глаза и окончательно проснулся.

Возле кровати стоял невысокий бронзоволицый человек, по типу лица – монгол или бурят, одетый в черный шелковый халат с красным поясом, на голове его красовалась необычная шалочка-тюбетейка в форме пирамиды. Раздвинув губы в холодной улыбке, он молча, не мигая смотрел на хозяина.

Ломотов, не ожидая подвоха, сел, почесал волосатую грудь, живот, наконец зевнул:

– Вам кого?

Монах продолжал молчать, изучая лицо Геннадия Степановича непроницаемыми черными глазами.

– Маш, кто это? – повысил голос Ломотов. – Кого ты впустила?

– Она ушла, – заговорил наконец незнакомец гортанным голосом. – Геннадий Степанович Ломотов, вы являетесь командиром эскадрильи многоцелевых истребителей-перехватчиков «СУ-35», расквартированной в Гущине?

– Ну? – сказал Ломотов.

– Тогда слушайте приказ.

– Какого хрена? – изумился Геннадий Степанович, поднимая редкие соломенные брови. – Маш, ступай-ка и выгони этого шута!

– Встать! – тихо скомандовал монах, и Ломотов поперхнулся, выражение изумления сползло с его лица, глаза стали пустыми и полусонными. Он медленно сполз с кровати, выпрямился, глядя на монаха, как удав на кролика.