Смута. Том 2 - Ник Перумов
Армии Рыдз-Смиглы удалось задержать Северную группу русских войск на Нареве, однако в тыл полякам ударила наступавшая от Бреста Южная группа. Польское командование приняло решение отойти на рубеж Вислы; Барановичская группировка польских войск попыталась нанести контрудар и вырваться из кольца, однако ей это не удалось, 18 августа Северная и Южная группы русской армии соединились в районе Бельск – Подляски. В двадцатых числах августа передовые отряды корпуса Улагая достигли предместий Варшавы.
Окружённые к западу от Барановичей польские войска продолжали сопротивление, надеясь на германо-французскую помощь. Таковая действительно поступала.
Император Александр Третий вызвал французского посла. Присутствовавший при разговоре Б. В. Штюрмер оставил следующие о нём записки:
«Служба моя Государю Александру Александровичу началась ещё с его коронации, и за долгие эти годы я ни разу не видывал его в таком гневе, как в день 22 августа 1916-го. Посол Жорж Палеолог отличался, в общем, симпатиями к нашей державе, однако при переворотах не выказал нам никакой поддержки, напротив.
– Посол, – сказал Государь по-русски. – Я вызвал вас, чтобы задать только один вопрос. Желает ли ваше правительство мира с державой Нашей или войны?
Палеолог, догадавшийся взять с собой переводчика (если бы Государь не гневался, Он говорил бы по-французски), принялся цветисто убеждать Императора в неизменной дружбе и приязни его правительства. Государь прервал его:
– Польские мятежники пользуются широкой поддержкой Франции, в том числе военной. Войска наши захватывают большое количество французского вооружения, в плен попали также офицеры французской армии, присланные вашим правительством. Я повторяю свой вопрос: желает ли французское правительство мира с Нашей державой или войны?
Палеолог побледнел и слабым голосом сказал, что его правительство, разумеется, желает мира. Сочувствие же к несчастной Польше имеет во Франции давние традиции, и потому…
– И потому, – сказал Император, – вы готовы рискнуть? Рискнуть разрывом наших договоров и союзов?
Посол возразил, что, разорвав сии договоры, Россия останется наедине с Центральными державами. Германская империя, оккупируя владения России к западу от Днепра, а также прибалтийские губернии, несомненно, представляет куда большую угрозу, чем какие-то ничтожные польские повстанцы, всего-то и желающие, чтобы жить в своём небольшом независимом государстве, кое никак не может быть опасно для столь громадной и могущественной Империи, как наша.
Тон Палеолога становился совершенно нетерпим. Он вполне оправился от неожиданности и сам переходил в наступление. От негодования у меня сделалось колотьё в висках, а глаза поистине налились кровью.
И тут Государь, шагнув к послу и нависая над ним, пророкотал:
– Месье, вы не понимаете. Вы предали нас, а Россия не прощает предательств. Германцы есть враги наши, но враги честные; они не заключали с нами союзов и не давали никаких обещаний. И я готов подарить им всю Францию, без остатка. Я заключу союз с кузеном моим Вильгельмом, и мы вдвоём двинем войска наши на Париж. Это вы понимаете или нет, господин посол?!
Палеолог молчал, и я видел капли пота, покрывавшие его виски.
– Вы понимаете или нет? – ещё яростнее повторил Государь. Я видел, что Он сейчас сгребёт посла за лацканы, словно трактирного гуляку, выбрасываемого на улицу.
– Я понимаю, ваше величество, – еле слышно ответил посол.
– Известите ваше правительство, – гремел Государь, – что в случае начала войны я реквизирую всю собственность французских подданных в России. Аннулирую все долги России перед Францией, имеющие место быть на сей день. И клянусь, я не успокоюсь, пока мы с кузеном моим Вильгельмом не примем парад на Елисейских полях. Если мне не изменяет память, сто два года назад таковой парад уже имел там место!.. А с кузеном мы договоримся. Думаю, Лазурный берег, Ницца и прочие прекрасные места на Средиземном море его вполне устроят в обмен на малороссийские губернии. Вы можете идти, месье!..»
Это свидание вызвало к жизни знаменитую «телеграмму Палеолога», где он умолял французское правительство прекратить военную помощь Польше и как можно скорее воздействовать на польских мятежников, дабы они приняли российские условия…
Уже 23 августа направлявшиеся в порт Кёнигсберга французские транспорты с оружием развернулись, взяв курс на Кале.
К 1 сентября русские войска стояли на линии Млава – Плоцк – Варшава – Демблин. Здесь поляки организовали прочную оборону на западном берегу Вислы; оказавшиеся в окружении польские войска к западу от Барановичей продолжали упорное сопротивление, разбившись на малые группы и стараясь лесами выйти к своим.
2 сентября в Петербурге было получено секретное послание премьер-министров Франции и Англии, Аристида Бриана и Герберта Асквита соответственно.
В послании предлагалось «не нарушать целостность Антанты», а также «дать свободу несчастному народу Польши», каковой факт, несомненно, привлечёт на сторону России общественное мнение двух стран и облегчит правительствам выполнение их союзнических обязательств. Указывалось также, что, даже обнародовав все решительные манифесты государя, Россия не ведёт каких-либо военных действий против Германского рейха, несмотря на оккупацию последним значительных российских территорий. Премьер-министры писали, что «в интересах сохранения мира» и «дабы избегнуть ужасов войны», они могут почтительно посоветовать Его Императорскому Величеству согласиться с существованием независимых Польши и Финляндии, отказаться от претензий на черноморские проливы, и тогда Англия и Франция готовы начать разработку совместных военных планов по «принуждению Германского рейха к очищению занимаемых им ныне владений Российской Империи».
Фактически это был ультиматум. Или Россия соглашается с условиями двух других держав, или… ей предлагалось попробовать и осуществить свои угрозы и пытаться договориться с Германией.
Содержание этого послания, как ни странно, осталось неизвестным германской разведке. Генеральный штаб Второго рейха продолжал оставаться в убеждении, что только отсутствие активных военных действий против России удерживает Англию и Францию от нанесения удара через Рейн – именно этим объяснялась пассивность немецких войск, остававшихся на правом берегу Днепра и не вступавших в бой за своих «польских союзников». Кайзер рассчитывал, что ослабленная гражданской смутой Россия не пойдёт на решительную войну со всеобщей мобилизацией, Германия же тем временем укрепит своё господство в западных губерниях Малороссии.
В конце концов, пользуясь нежеланием общественного мнения Англии и Франции «ни с того ни с сего» вступать в войну за интересы какой-то там России, Германия полагала добиться выгодного для себя исхода с признанием, по крайней мере, на части Правобережья Днепра вассального Германии государства. В качестве компромисса рассматривался вариант уступки в финском и прибалтийском вопросах: отказа от германского протектората и германской династии на троне великого княжества Финляндского, а также вывод войск и «возвращение» России Эстляндской губернии. Как нетрудно видеть, предлагался обмен несуществующего «актива» и оккупированных земель на вполне реальные российские
