Марина Клингенберг - Проклятия Градерона
– Да я все знаю, – равнодушно проговорила Лейан. – Ну, отец, и что? Ему все равно, мне тоже, – девушка зевнула. – Потише, пожалуйста, – и она закрыла окно.
Балиан и Юан переглянулись, но нужных слов, чтобы выразить свое удивление, так и не нашли.
Остаток ночи выдался для них беспокойным. Несмотря на усталость, волнение перед приходом Кристиана никак не давало Юану крепко уснуть. Десять лет он не видел в Эндерглиде старшего брата, не считая того раза, когда Кристиана пропустили в город во время его болезни. Юан не стал подробно рассказывать Балиану эту историю – уж больно невеселой она была. Тогда его постоянно мучила жесточайшая лихорадка и не отпускал плен видений, главными героями которых были братья, уходящие от него. Тогда ему было восемь лет. Он громко кричал в бреду, зовя Балиана и Кристиана, и у Тристана и других людей, которые присматривали за ним, буквально разрывалось сердце от жалости. Но со временем крики становились все тише, его силы таяли; наконец, Тристан был вынужден сообщить Гволкхмэю, что велика вероятность, что Юан скоро умрет – болезнь была очень тяжелой, и его попытки вылечить мальчика почти ни к чему не приводили. Тогда Гволкхмэй распорядился привести в Эндерглид Кристиана, чтобы Юан, по крайней мере, не так страдал и ушел с миром. Эффект от встречи с братом превзошел все ожидания: вырвавшись ненадолго из своих ужасных снов в реальность и выслушав Кристиана, который, хоть и жутко перепугался, увидев Юана в таком состоянии, ровным голосом напомнил ему, почему они оказались разлучены, мальчик заметно приободрился. И даже сумел передать пришедшему с Кристианом Аресу кое-какую информацию о градеронском заговоре, которую случайно приобрел во время одного из своих тренировочных заданий.
Но, к сожалению, совсем скоро им пришлось уйти. Юан пролежал в постели еще целых два месяца, зато все это время он медленно, но верно шел на поправку. Видения уже не тревожили его так сильно, болезненное отчаяние постепенно затмевала решимость. Он вспоминал слова Кристиана и думал, как поступил бы на его месте Балиан. Юан пришел к выводу, что не имеет права предаваться глубокой печали и тем более умирать, в то время как старший брат ставит на кон свою жизнь ради их воссоединения. Прошло столько лет и их желание все-таки исполнилось… Но все оказалось не так просто, как казалось тогда.
Именно поэтому теперь Юана терзали волнения, и в конце концов в вязкой дреме он стал видеть то же самое, что и когда-то в тяжелом бреду. Он пытался проснуться, вспоминал, что должен вернуться Кристиан, даже видел его рядом с собой, как тогда, но все это оказывалось наваждением. Юан напоминал себе, что он уже взрослый, что Кристиан еще не возвращается в Эндерглид, и, конечно, все не может в одночасье стать, как раньше. Но эти убеждения были тщетны, и Юан снова погружался в беспокойный сон, полный кошмаров, к которым примешивалась и Лейан – тут сыграло свою роль волнение за подругу.
Наконец, Юан, не выдержав, заставил себя встать, махнул рукой на сон и вышел из комнаты.
Балиану было немногим лучше. Сначала он достаточно крепко уснул, потом его тоже начали тревожить какие-то мутные сновидения. После случилось кое-что гораздо хуже. Обледеневшую руку пронзила дикая боль. Балиану пришлось закусить край одеяла, чтобы не закричать. Боль была настолько сильной, что он даже прикинул краем разума – не взять ли ему меч и не распрощаться ли с проклятой конечностью?
Но он стерпел. Минут через пять боль стала слабее, и Балиан осмотрел руку. Лед прополз вперед на целых два сантиметра. Теперь до локтя оставалось совсем чуть-чуть. Балиан помнил, что должен пройти через Врата Рассвета до того, как это случится, но не мог заставить себя поговорить об этом с Кристианом и Юаном. Какое он имел право заставлять их рисковать своим пребыванием в Этериоле, своим положением? Разумеется, узнай они о подобных мыслях, пришли бы в ярость, Балиан прекрасно это понимал. И все равно молчал. Братья и так слишком много отдали из-за него.
Сейчас уже было абсолютно ясно, что Врата Рассвета появятся в Эндерглиде многим позже, чем нужно. Они не могут их призвать, иначе снова нарушат смену дня и ночи в Дилане. Он мог бы прорваться в Градерон и пройти через Врата Заката, а для этого с ним должен быть Кристиан – иначе кто откроет двери Врат Рассвета, которые находятся в Дилане? Но даже если Гволкхмэй позволит ему это – Балиан был уверен, что позволит, – весьма сомнительным было то, что Руэдейрхи даст добро на прохождение Кристиана через Врата Заката. Он был Хранителем, и непослушание в такой ситуации было преступлением.
Боль отошла, но руку продолжало неприятно покалывать. Ни о каком сне больше не могло быть и речи, и Балиан решил пройтись. Взяв с собой меч, чтобы потренироваться, он вышел в коридор, спустился вниз, покинул башню и медленно побрел в обход. Раннее утро было хмурым и серым. Небо заволокли темные облака, на землю не падало ни одного лучика солнца. В этом мрачном свете Эндерглид вдруг предстал перед Балианом совсем по-другому, и ему стало невыносимо горько. Как он ни старался, смириться с прошедшими мимо него годами не получалось. Он не чувствовал себя частью этого мира. Он мог по-прежнему охранять Врата, мог пытаться найти градеронских отступников, отомстить Тараносу за отца и Розетту, покарать Эридана за жестокие преступления – но все это все равно не давало ощущения жизни. Вокруг была бесконечная пустота.
Балиан решил немного потренироваться, чтобы отвлечь себя от непривычных мыслей. Но когда он подходил к своему излюбленному месту, услышал чьи-то негромкие голоса – там уже кто-то был.
Гадая, кто мог прийти сюда в такую рань, Балиан быстрым шагом приблизился к небольшой площадке, окруженной деревьями, и замер. Там стояли Юан и Лейан. Балиан подумал, что его брат обнимает девушку, и его захлестнула обида, не менее болезненная, чем боль в руке. О Лейан он вообще старался лишний раз не думать, чтобы не портить себе настроение. Но Юан не раз и не два говорил, что они всего лишь друзья, и эта предполагаемая ложь из уст брата, десять лет жизни которого он пропустил, сильно задела Балиана.
К счастью, он не успел вмешаться или уйти прежде, чем услышал их разговор.
– Совсем не уверен, что сейчас время для этого, – сказал Юан. – Ты же даже не отдохнула толком!
– Ну и что, – ответила Лейан. – Что я сделаю, если не спится? Зря время теряю. Ты же все равно не спишь.
– Ну, ладно… Но ты все неправильно делаешь. Видишь, если я держу так, то у тебя шансов почти ноль. Если я еще и руку заломлю, – Юан, повторив описанный Лейан жест Эридана, осторожно завел руку девушки за ее спину, – то нет смысла даже пытаться вырваться. В таком случае тебе не только вывихнут плечо, но и руку сломают. Поэтому надо сразу бить. Смотри… Подержи меня, покажу.
Они поменялись местами, и Юан начал показывать ей действия, с помощью которых можно было вырваться из захвата. Балиан хотел было подойти к ним, но, немного понаблюдав за ними, передумал. Хоть его предположение и оказалось ошибочным, оно еще больше испортило ему настроение. Поэтому, стараясь оставаться незамеченным, он обошел их, сел на белые ступени одного из крылец и сам не заметил, как провалился в сон.
Глава двадцать седьмая
Вновь в Эндерглиде
Эндерглид становился все ближе. Кристиан отчаянно пытался унять бешено бьющееся сердце. Ему до сих пор не верилось, что он вернется в светлый город – пусть ненадолго, пусть всего лишь на пару часов, но он пройдет по этим ослепительно белым улицам с братьями, будто бы и не было всех этих десяти лет… Как долго он боялся представлять это и все-таки представлял; и вот теперь до заветного мига оставалось совсем немного. Уже хорошо были видны башни вдали, широкая дорога, ведущая к ним… Место, где обычно возвышались Врата Рассвета… Кристиан не раз подходил к Эндерглиду, в основном, когда провожал Юана, но сейчас чувства были совсем иными. Ведь сегодня у него есть право пройти в город.
Краем глаза он увидел, что с одной стороны уже возвышается часть стены – должно быть, она будет очень высокой, отметил он. Рядом стояли трое воинов: усилившаяся охрана, о которой предупреждал Тристан в своем послании. И строители, и охранники уже заметили приближающегося Кристиана и заметно напряглись. Кто-то обнажил меч. Кристиана это не встревожило. За прошедшие годы такое поведение воинов Рассвета стало для него привычным.
Он был уже совсем близко. Сердце забилось еще быстрее, хотя лицо оставалось бесстрастным. Кристиан уже представлял свой разговор с охранниками, надеясь, что тот окажется коротким – ведь, если верить письму Тристана, Гволкхмэй дал личное разрешение его пропустить. Но один из воинов вдруг резко вскинул руку, приказывая ему остановиться. Кристиан подчинился. Молодой человек обнажил меч и решительно направился ему навстречу. Его товарищи с тревогой смотрели ему вслед.
