Владимир Васильев - Рекрут

– Самое сложное уже позади. – Виорел наконец повернул голову к Косте. Вид у него был виноватый, но не сказать, чтобы очень. Так, самую малость. – Остались пустяки. Ну, извини, ну пришлось мне, пришлось! Зато скоро будем в шоколаде: погранцов прошли, от татуировки отмазались… Она, кстати, по-джавальски называется «сатио».

– Я запомнил, – проворчал Костя уже в общем-то спокойно. – Долго еще топать-то? У меня ноги, блин, гудят!

– Да вон уже станцию видно! – усмехнулся Виорел, указывая куда-то вперед, в степь.

Костя поглядел – в указанном направлении просматривался некий невзрачный сарайчик, к которому справа от самого горизонта тянулась темная, темнее желтовато-рыжей степи, ниточка. У сарайчика она заметно изгибалась и дальше уходила к горизонту не налево, а скорее прямо, лишь чуть-чуть левее и наискось. Тропа, по которой они с Виорелом топали от заставы, вела как раз к этому сарайчику.

– Станция? – переспросил Костя.

– Ага. Железнодорожная. До темноты хоть один поезд, но пройдет. Идут они все в столицу, а нам туда и нужно.

Станция и при ближайшем рассмотрении оказалась небольшим запертым на висячий замок сарайчиком, плюс к сарайчику примыкал навес три на пять метров, видимо, защита от дождя для случайных пассажиров. Перрона, разумеется, никакого не было, просто слегка утоптанная земля вдоль поросших травой рельсов и шпал. Шпалы лежали прямо на земле, даже на сантиметр не были вкопаны, что Костю очень удивило. В двух шагах от навеса, со стороны, противоположной рельсам, росло несколько корявеньких деревьев, практически не дающих тени. На стене сарайчика, как раз там, где примыкал навес, виднелось нечто вроде расписания – клочок грубой бумаги с типографски нанесенным текстом, который потом правили от руки. Начертание букв показалось Косте чем-то средним между знаками иврита и грузинским мхедрули.

Увидев расписание, Виорел оживился:

– Вот чем сейчас займемся! Поучимся читать!

– Да сколько ж можно? – попробовал возмутиться Костя, но Виорел был непреклонен. Впрочем, он наконец-то соизволил объяснить свою настойчивость:

– Да пойми ты, дурья башка, первые несколько суток после перехода из мира в мир у тебя обостряется обучаемость. До феноменального предела, новый язык без труда вдалбливается за эти несколько дней! А потом придется корпеть годами. Учись, пока само учится! И как домой вернемся – попытайся ближайшие дни использовать по полной.

– А потом что, пропадает обучаемость? – поразился Костя.

– Да, сходит на нет, причем быстро.

– А если опять из мира в мир?

– В том-то и дело: второй переход действует слабее, третий – еще слабее, и так далее. И проходит обучаемость с каждым разом все быстрее. Так что давай, не дури, мозги на изготовку, и поехали. В алфавите джавальского тридцать семь букв и два вспомогательных знака, вроде нашего апострофа.

Виорел отхватил от ближайшего дерева веточку и принялся чертить прямо в пыли на земле.

– Запоминай. Гласные обязательно содержат в себе замкнутый круг или овал, согласные – только прямые линии или дуги. Основные гласные…

Костя внимал и постепенно даже увлекся. Похоже, что переход между мирами обострял не только принципиальную возможность, но и внутреннее желание учиться. Вроде несколько минут назад наорать был готов на Виорела за настырность, а прошли эти минуты, и стало настолько интересно, что Костя потерял чувство времени и совершенно не глядел по сторонам.

В джавальском алфавите хватало всего – и логики, и нелепостей. К примеру, пары сходных глухих и звонких звуков вроде П и Б, Ф и В были сходны и по написанию, причем разные звонкие от разных глухих отличались одинаковым, хорошо узнаваемым элементом в виде половинной дуги. Но при этом две самостоятельные буквы – условно говоря С и О – если встречались вместе, то очень часто читались как мягкое В, типа как в слове «явь». И почему в одном слове надо читать как «со», а в другом как «вь» – Виорел объяснить не смог, сказал, что сам этого не понимает, просто запомнил, как правильно, и так же поступить рекомендует Косте.

В общем, часа три промелькнуло и исчезло, Костя и не заметил как. Он почти не отрывал взгляда от пыльного пятачка у них с Виорелом под ногами, срубленный Виорелом прутик то и дело переходил из рук в руки, и когда Виорел наконец расщедрился на перерыв, Костя вторично после прихода на станцию бросил взгляд на расписание.

И оторопел.

Он мог читать на джавальском. Не по складам, мучительно выискивая знакомые буквы среди частокола незнакомых, а сразу слова целиком, одно за другим, хотя и с некоторым пока напряжением.

«Порядок движения», – написано было вверху.

Поездов в расписании было всего два в одном направлении и два во встречном. Тангол – Харитма и Ахтыбах – Харитма. И, соответственно, Харитма – Тангол и Харитма – Ахтыбах.

А напротив, несомненно, значилось время прибытия и отправления, но с цифрами за эти три часа Виорел Костю, к сожалению, не познакомил. Кроме того, рядом с цифрами каждого рейса было указано слово, означающее один из дней местной недели.

Зато исправление, внесенное вручную, Костя разобрал почти без труда: «Сообщение с Ахтыбахом временно прекращено».

Ниже было приписано не вполне понятное слово, которое восходило к глаголу «управлять», а означало, несомненно, то же, что красуется вместо подписи во многих объявлениях родного мира, – «Администрация».

Интересовать их с Виорелом мог поезд, идущий в столицу Джаваля, Харитму, но никак не встречный. Напротив рейса Тангол – Харитма было напечатано «среда». Напротив встречного – «четверг».

– Сегодня в Джавале, надеюсь, среда? – обратился Костя к спутнику.

Тот утвердительно промычал – как раз пил из своей чудно́й баклаги с утопленными монетами. Через несколько секунд оторвался, крякнул, утерся рукавом и протянул баклагу Косте.

– Среда, среда, – произнес Виорел. – И не только в Джавале, во всем Центруме. На, попей.

Костя напился, а когда вернул баклагу Виорелу, обратил внимание, что тот пристально глядит куда-то вдаль, в ту сторону, откуда должен был прибыть их поезд. Но поезда видно не было, зато Костя ясно разглядел двух человек, шагающих вдоль железнодорожных путей к станции.

– Это кто? – тихо поинтересовался Костя.

– Откуда ж мне знать? – пробурчал Виорел недовольно. Похоже, приходу потенциальных попутчиков он был совершенно не рад. – Может, погранцы, может, еще кто, мало ли? По степи всякий люд шатается.

Довольно долго они молча наблюдали, как незнакомцы приближаются. А потом далеко-далеко, у самого горизонта, в месте, куда убегали рельсы, заструился легкий дымок. Спешащие к станции гости тоже его заметили, поозирались и ощутимо прибавили шагу.