99 мир - Данияр Саматович Сугралинов
На следующее утро судья, намеревавшийся отправить его в воспитательный дом, выставил штраф на аукцион.
Так, за один золотой Пен на следующие пять лет стал собственностью господина Ядугары, а три года назад, когда срок истек, занял место младшего ученика целителя. В наставнике он души не чаял, искренне благодаря небеса и всех богов за ту ночь, когда попался страже. Разве что помрачнел и ничего не ответил, когда Лука поинтересовался, какая во всем этом выгода господину Ядугаре.
Каморка на чердаке дома господина целителя не могла похвастать даже тем подобием уюта, что Лука получил в камере тюрьмы. Там хотя бы не протекала крыша. Здесь же все было в грязи, захламлено, в клочьях паутины, а балки перекрытия свисали ниже роста мальчика — приходилось постоянно передвигаться пригнувшись. Скопившаяся за годы пыль искрила в лучах солнца из маленького окошка.
— Твое место здесь, — сказал Пенант. — Наведи порядок и жди дальнейших указаний.
Старший ученик удалился, а позже Лука увидел, как он уезжает с Ядугарой. Еще позже, когда он, собрав мусор, потащил его вниз, узкую лестницу ему перегородила огромная смуглая женщина, мывшая ступеньки. Вздрогнув, она подняла голову.
— Пресвятая мать! Ты еще кто такой? — воскликнула она, направив на Луку толстый палец, с кончика которого свисала капля грязной воды.
— Лука, — ответил он.
— А-а-а… так ты, стало быть, новый мальчишка господина Ядугары! — понятливо покивала женщина. — А старый того… тю-тю…
— А ты кто? — Лука поставил мешок с мусором под ноги. — И куда делся старый?
Проигнорировав его вопросы, женщина вытерла руки о фартук, покачала головой и спросила:
— Голоден?
Не ожидая ничего хорошего, Лука промолчал, но непроизвольно сглотнул. В животе заурчало.
— Еще бы… — задумчиво произнесла она. — Тощий-то какой! Так! Хозяин вернется нескоро, раз взял с собой мерзавца Пенанта — значит, пациент тяжелый. Может, даже оперировать будет, коль с хирургическим чемоданчиком поехали. Что у тебя там? — она кивком указала на мешок.
— Мусор с чердака.
— Тащи его из дома и брось в кучу на заднем дворе. Вернешься — иди на запах жаркого, — со смехом сказала женщина.
Легко подхватив ведро с мыльной водой, она начала спускаться вниз, а обернувшись, добавила:
— Зови меня тетушкой Мо.
— Хорошо, тетушка Мо, — кивнул Лука.
Не считая чердака, дом господина целителя возвышался на три этажа. Первый был отдан под хозяйство и обслугу, на втором господин Ядугара принимал клиентов, а третий считался жилым — на нем размещались спальни господина, старшего ученика и рабочий кабинет с библиотекой. Об этом ему рассказал Пенант, объясняя, куда Луке можно заходить, а куда категорически запрещено.
Мальчик аккуратно высыпал мусор, чихнув, отряхнул мешок от пыли и перебросил через плечо. Возвращаясь, он остановился у колонки с водой, чтобы вымыть руки и лицо.
— Эй! — услышал он за спиной родной голос. — Лука?
Обернувшись, мальчик с радостным изумлением увидел над трехметровым забором напряженное лицо сестренки. Он замахал рукой:
— Кора!
— Лука! Ха! Наголо обрили! Ха-ха-ха! Лысый-лысый!
Лука подбежал к забору, и лицо сестры расплылось в счастливой улыбке.
— Клянусь порочной матерью Двурогого, ты все-таки ходишь! Бегаешь, братишка! Ох… — Лицо сестренки исчезло, а потом снова появилось. — Скользкий забор, не за что зацепиться ногами… Можешь выйти?
Улыбка сползла с лица мальчика. С виду обычная полоска из кожи, но на деле рабский ошейник — называемый силовым за скрытую в нем незримую мощь — не позволит ему покинуть двор господина без разрешения. Он покачал головой, показав на горло.
— Колдунский? — уточнила Кора. — Не страшно, я найду деньги и выкуплю тебя! Главное, тебя не отправили на рудники! Оттуда никто не возвращается…
— Кора, не надо! Вам с мамой деньги нужнее, да и без меня, такого, как раньше, вам будет проще! Мне дали комнату, — покривил душой Лука, назвав комнатой убогий чердак, — меня кормят! Смотри! Меня даже сводили в баню и одели!
Он покрутился перед сестрой, похваляясь обновками почти своего размера — выдал Пенант, когда они вернулись из бани. Надо быть убедительным, чтобы сестра не влезла ради него во что-то нехорошее или опасное. Тогда мать останется совсем одна!
— Мама… — Кора стала серьезнее. — Лука, она заболела. Вся горит, у нее лихорадка! Я не знаю, что делать! Твой хозяин — целитель, может, у него найдутся какие-то снадобья? А может, ты убедишь его навестить нас? Мама обрадуется, если тебя увидит…
— Я поговорю с ним, Кора. Обязательно поговорю! Сегодня же, сразу же, как он вернется! А если…
Его речь прервал разъяренный вопль:
— Лука! Несносный мальчишка! Где тебя ноги носят?
— Ой-йо! Это тетушка Мо! — И Лука затараторил: — Кора! Мне пора! Обними маму за меня! И не смей…
— Лука! Ох и надеру же я твой тощий зад! Живо ко мне! — продолжала распаляться женщина, приближаясь. — Кто это там с тобой?
Кора расхохоталась и сорвалась с забора. Лука услышал, как она застонала, снова упомянула порочную мать Двурогого и крикнула:
— Держись, брат! Я буду приходить!
— Не влезай в неприятности, Кора! Ты слышала? — продолжал орать Лука, когда тетушка Мо схватила его за ухо и потащила домой.
Там она честно выполнила все обещанное. Надрала его тощий, но усиленный метаморфизмом зад, что Лука стерпел, не поморщившись, а потом до отвала накормила жареной требухой с луком и картошкой. Столько вкусной еды за раз мальчик не просто никогда не ел, даже не видел.
На все его благодарности она отводила взгляд. Луке показалось, что в ее глазах появились слезы, но рассмотреть он не смог, женщина отвернулась. Тяжело поднявшись, тетушка Мо положила ему еще порцию и стукнула миской по столу:
— Ешь!
Осоловело глядя на нее, он взял ложку, рыгнул, смутился и спросил:
— Тетушка Мо, а что случилось с тем, кто был до меня? Вы назвали меня новым мальчишкой господина, а старый, мол, тю-тю… Что это значит? Господин Ядугара предпочитает делить постель с мальчиками?
Он слышал о подобных вещах от Коры, хотя и слабо представлял процесс. Впрочем, и сама сестра не могла похвастать знанием нюансов.
— Пресвятая мать! — Тетушка Мо трижды провела пальцем по правой щеке, взывая к матери богов. — Что за мерзости лезут из твоего грязного рта? Господин целитель охоч до юной плоти,
