Глубокий рейд - Борис Вячеславович Конофальский
— Тут, господин урядник, — мгновенно отзывается связист.
— Иди постреляй чуть-чуть.
— Есть.
И пока радист подбегает, Саблин снова стреляет, на этот раз уже прицеливаясь… И опять промахивается. Картечь разносит грунт прямо под механизмом и даже откидывает его чуть назад, но он тут же устремляется вперёд, ведомый программой и сенсорами.
«Да твою же мать! Хорошо, что молодой казак ещё далеко, не видел!».
Следующим выстрелом он всё-таки достаёт ближайшего «краба», и тот детонирует. На мониторах в шлеме Акима приглушённый компьютером взрыв превращается в белую вспышку, разливающуюся медленным пятном, а пока мониторы восстанавливают изображение, он присаживается и начинает привычными движениями быстро снаряжать своё оружие. Берёт только патроны с картечью и ловко, почти мгновенно, загоняет их в дробовик. Один в ствол, четыре в магазин. Передёрнуть затвор, и всё — оружие готово для стрельбы. Он уже снова выцеливал, когда рядом затарахтела «тэшка» радиста…
Та-та… Та-та… Та-та…
Один из крабов подорвался на мине, а остальных они довольно бодро разнесли на запчасти. Оказалось, что молодой радист стреляет вполне себе… И, словно обидевшись на то, что ни один из их механизмов не достиг цели, НОАКовцы снова накрывают их позиции минами.
Милевич присел недалеко от командира, метрах в десяти, и меняет в винтовке магазины, делает это демонстративно, словно хочет показать Саблину, что вовсе не боится близких разрывов.
— Милевич, — окликает его Саблин. — Так близко сидеть не нужно, накроет одной миной сразу двоих. Уходи отсюда…
— Есть, — сказал радист.
Едва Саблин отдал этот приказ, как ему в шлем прилетает здоровенный ком сухого грунта. И Саблин жалеет, что сейчас он не пользуется тем, что столько раз спасало его раньше. Он давно уже не брал в руки свой щит. А он сейчас был бы кстати. Аким уже собирается и сам уйти из передовой траншеи в узкий ход сообщения — вероятность, что мина залетит туда, всё-таки пониже — и в это мгновение почти на то место, где сидел радист… прилетает мина.
Его взрывной волной опрокидывает на бок… И сразу в ушах повисает противная, как будто звенящая тишина. А по его броне барабанят комья грунта. Система перезагрузилась, и программа тут же погнала на монитор список узлов и агрегатов костюма. Саблин мог бы остановить текст, но он хотел знать, есть ли повреждения в броне. Заодно приходил в себя, вспоминая старую казацкую байку о том, что снаряды и мины дважды в одно место не прилетают.
Глава 6
Снова его забросало грунтом.
«Зараза, ну не может быть, чтобы так точно клали без коптера!».
Мины прилетают и прилетают, и ему кажется, что все они летят именно сюда, на четвёртый узел, и рвутся рядом с ним, хотя, конечно, это не так. Аким уже думает, что ему тоже нужно уйти подальше от переднего края, затаиться там, в узком ходе сообщения.
Тут, тем более без щита, даже в своём доспехе он чувствует себя почти беззащитным. Но он ещё не знает, что это всё — только начало тяжёлого утра. И вот оно начинается по-настоящему.
— Это казак Антонов, я ранен.
Антонов говорит в общий эфир. На это должен в первую очередь откликнуться взводный медик Тищенко. Но о нём ничего не слышно, он числился в отделении Клюева, а что с ним, Саблин всё ещё не знал. Поэтому спросил у казака сам:
— Ты на четвёртом?
— Да… Тут… Рядом с вами, — отвечает раненый, кряхтя и переводя дух.
— Ельнин, ты если Умановича отвел, приходи за Антоновым.
— Иду, — отвечает Ельнин.
А Аким думает, что на четвёртом узле остался только он, и продолжает:
— Связист, подготовь запрос в «сотню», пусть «медичку» высылают, и напиши, чтобы медиков прислали. Мы без медика.
— Готовлю, подписать надо.
— Иду.
Он не успевает сделать и пяти шагов, когда рядом с ним снова разрывается мина. В окоп не залетела, но ударила так близко над головой, что от взрывной волны снова стал перезагружаться компьютер. Саблин присел, тихо матерясь и надеясь, что ударом не снесло камеры или микрофоны со шлема. И как только загорелся индикатор: «системы связи — нормально», он произнёс с раздражением:
— Всем говорю, над нами где-то дрон висит, — и добавил: — Прямо над нами — уж больно бьют прицельно. Посмотрите и, если найдёте, сбейте его на хрен.
В том, что дрон был совсем рядом, Аким не сомневался. Будь он в трёх-четырёх километрах, через висящую над позициями пыль он ничего бы не разглядел.
В узком окопе, что вёл от блиндажа к передовой траншее, он нашёл радиста и подтвердил командирским кодом запрос машины эвакуации раненых. Нужно было выяснить, что там с РЭБом. И он спрашивает:
— Величко, ну что там у тебя?
— Откапываем, — почти сразу отвечает командир отделения, — казаки вроде живы, твой зам там… Помогает с той стороны.
«Каштенков жив».
До этой минуты он старался не думать о потере своего старого товарища, занимая мысли текущим боем. Мало того, он чувствовал, что ему сейчас не хватает Сашки.
«А на связь не выходил, потому что блиндаж операторов РЭБ так же экранирован, как и блиндаж командира».
Это была хорошая новость, но бой ещё продолжался, а на четвёртом узле, кроме него, казака Сапожникова да радиста, никого не было. А именно тут «крабы» изрядно проредили минное поле. Саблин боялся, что именно здесь китайцы и ударят. Не зря же они сюда запускали «крабов».
— Вызови мне «девятку», — говорит он Милевичу. И тот сразу начинает выполнять приказ…
И тут мина бьёт рядом с ними. Ход узкий, в него мина не влетела, взорвалась над их головами, но и этого было немало. То ли осколками, то ли грунтом ему сбило правую переднюю камеру. И пока искал в кармане и вставлял новую, Саблин орал в эфир:
— Ещё
