Хронум Книга II (СИ) - Арвин Альхаг

Я совсем позабыл про него. Интересная вещичка валялась в сарае, в груде хлама, где хранилось спелеоснаряжение старого пейрама. Посмотрев на старейшину, который обычно либо спал, либо обдумывал увиденное, я решил все же отлучиться за скипетром. Вдруг Молох сможет активировать портал с его помощью или покажет, как оно трансформируется в нечто другое? И он показал…

— Один из семи скипетров Индры, — задумчиво проговорил Молох, — дай-ка сюда свою руку.

Я протянул ее, не ожидая подвоха, а Молох одним резким движением резанул мне ладонь и густая черная струйка окропила навершие скипетра.

У меня в голове вертелось: «Нахрена?», «Нахрена?». И ещё: «Какого хера?».

Первые два относились к Молоху, который ответил мне, что делает привязку кровью и скипетр теперь слушается меня и только меня, пока я буду жив. Добавил, чтобы я замаскировал его под обычную трость и никому не показывал истинный облик скипетра Индры. Я не стал заострять внимание на этой штуковине. Все потом. Меня больше интересовал цвет моей крови.

— Подлый, подлый Астай! Ты обманул меня, сказав, что я буду жить?

— Ну а что я должен был делать, Лев? Ты себя видел со стороны? Унылое дерьмо, если выражаться твоими же словами. Я хотел взбодрить тебя. — И тут же начал успокаивать меня. — Ты лучше посмотри, какая она жидкая и… более светлая, чем раньше.

Вот тут он почти соврал. Жидкая — да, но такая же черная, как кровь Асмодея. Я сокрушался совсем немного. Ведь я поступил бы так же, как и Астай. К чему заниматься самобичеванием. Я спросил другое:

— Зная, что я скоро сдохну, ты решил поехать со мной? Почему?

— Потому что… — он выдержал паузу, бросая взгляды на соплеменника, и все же выпалил:

— Потому что я разочаровался в своем племени. Когда они пошли против нас, я потерял веру.

Наконец и до старца дошли слова эмоционального в эту минуту хакаса. Его узкие щелочки впервые за время нашего знакомства расширились, и он в неверии посмотрел на Астая, который, чтобы сдержать эмоции, глубоко затянулся табачным дымом.

— Потому что мы многое прошли с тобой и Стивеном. Видели такое, что и врагу не пожелаешь. К тому же…

— Договаривай.

— Хотел проститься по-человечески. Довести тебя до смертного одра.

— А потом? Когда меня не станет?

Хакас пожал плечами:

— Война план покажет.

— Спасибо, Астай.

— К тому же, я не верю, что вердикт лекаря окончательный. Ну никак не можешь ты умереть через месяц. Вспомни, как ты боролся за жизнь, когда твое сердце ежесекундно останавливалось, не в силах прокачать адскую отраву. Найдем лечение где-нибудь еще.

Как трогательно звучали его слова. Пейрам был честен со мной. И я благодарен ему, за то, что Астай не бросил меня, а попытался вернуть «к жизни». Что значит «попытался»? Он вернул. Я уже смирился со своей смертью раз, несложно было сделать это снова, но уже принять этот факт на броне.

Я хотел уже было погрузиться в лимб для осмысления нового плана действий, как неожиданно голос подал Молох:

— Я попробую помочь тебе. Есть один знакомый. Он не совсем лекарь… Больше специализируется на крови.

— Хорошо, спасибо, Молох.

А в голове крутилось: «Кто ты таков, загадочный дед Молох?».

Во время нашего разговора в себя пришел и старейшина. Хлопнув себя ладонями по коленам, он встал и молча удалился из дома.

— Что это значит, Астай?

— Думать будут.

Я пожал плечами и вышел вместе со всеми во двор.

Малышня резвилась, играли со Стивеном, он послушно выполнял их хотелки: приносил им палку или выполнял штатные команды «сесть», «встать» и другие. За это его кормили вкусняшками, по которым он сильно соскучился. Мне показалось, что он более человечен, чем многие, кого я знал. И здесь он добр к детям и там. Чего стоит только защита входа в приютский грот. Чем-то он напоминал меня.

«Что дальше, Лев? Вот тебе отмерен срок, вот ты знаешь, что скоро умрешь. Что дальше будешь делать? Творить добро?», — усмехнулся я своим мыслям. Где я и где добро? Много добра я сделал, отнимая никчемные жизни ублюдков голубых кровей, омывая их кровью улочки Питера?

На самом деле много. Что ж, будем работать и дальше. Жаль только, наследника не оставил.

Упершись грудью в забор в одиночестве, молча рассматривал небо, усеянное мириадами маленьких ярких точек. Здесь небо выглядело как-то по-особенному. Более живо что ли.

Почти полная луна проторила желтую дорожку на бурном Июсе. Журчание воды умиротворяющее. Единственный раздражающий фактор, отвлекающий меня от созерцания красот — вновь приобретенный сотрудник… Роксана подкралась, почти незаметно и томно дышала, подобравшись ко мне почти вплотную.

— Ну, говори уже.

Вместо ответа она нахально просунула руки под резинку моих трусов. Я не противился. Зачем?

Можно подумать, что я забыл Сану. Нет. Сердечная рана все так же кровоточила, не давая о себе забыть. Жизнь скоротечна, а я сильный одаренный с критическими потребностями в эндорфинах и дофаминах.

Активация дара имеет свои последствия. Просыпается животная похоть. Дикое, необузданное желание. Так происходит у граверов. Так же точно происходит у меня. Другие одаренные не имеют подобной сексуальной зависимости, как мы. Именно поэтому в нормальных армиях мира на сотню одаренных солдат имеется сотня же релакс-кабинок, а зачастую в элитные войска нанимают крепеньких женщин для удовлетворения плотских утех солдатиков. Бесконечный конвейер: война-кровь-секс-дети. Дети подрастают и тоже идут на войну — цикл повторяется.

Роксана работала неуверенно. Будто пробуя его на вкус. Часто цепляла зубами. Я кривился от болевых ощущений, не выдержал и обратился в пустоту:

— Марина, помоги подруге.

— Как ты?..

— Да уж могу различить твое тяжелое дыхание и неравнодушное цокание на неумелые действия подруги.

Девушка прекратила делать мне минет и они обе вышли из невидимости. Весьма расточительно таким образом тратить навык туманника, подумал я про себя.

Обе были крайне возбуждены. Обе выглядели великолепно. В воздухе витали феромоны, усиливая желание поиметь их обеих, а не просто