Кровная месть - Евгений Адгурович Капба
Дю Массакры — оптиматы до мозга костей, у них родня жила по всему Западу и в Кесарии, даже один из кардиналов носил такую же фамилию. Обнажить мечи за оптимата, да еще открытого сторонника Синедриона — нет, это было немыслимо! Фабрицио Закан давно променял свое ортодоксальное наследие на мешок с золотом и жирную свиную рульку, и завозил чернорабочих-оптиматов из всех окрестных земель, скупая кабальные контракты у нищих феодалов Лабуанского герцогства и в других владениях. Да что там — он считал людей по головам, как скот, и относился к ним так же. И народ аскеронский платил ему той же монетой.
А виконт Флой… При упоминании об этом вельможе ортодоксы осеняли себя знаком огня и говорили только «Прости, Господи…»
Так что у молодого Аркана тоже не оставалось выбора: единоверцы ухватили бы его за шкирку и всучили бы ему в скипетр даже если бы он отбивался всеми руками и ногами. Да, да, Рем происходил из «той самой семьи», но по сравнению с остальными претендентами на герцогский титул Буревестник выглядел чуть ли не ангелом Божьим, даже учитывая дуроватую аркановскую репутацию. Пока что ортодоксы принимали его игру и делали вид, что пришли по зову сердца, поддержать соседей-Арканов в их мщении против зарвавшегося барона дю Массакра. Ведь спусти ему с рук похищение и пытки одного баннерета, как глядишь — и месяца не пройдет, как баронские воины начнут жечь усадьбы и громить подворья остальных ортодоксов!
«Наших бьют!» — этот клич был всем понятен и не требовал пояснений.
Каждый из аскеронских правоверных аристократов думал примерно так: «Пусть всякий Аркан, по-хорошему, тот еще сукин сын, но — наш сукин сын». В разговорах же собравшиеся под черные знамена воители в кожаных доспехах и шапелях называли Тиберия Аркана Буревестника не иначе как «высочеством» и «герцогом», пересказывая один одному истории о его похождения, обрастающие с каждым разом всё более и более удивительными подробностями. Им всё-таки льстило, что «их герцог» такой необычный человек.
Необычный человек тем временем читал книги, изучал карты, подсчитывал деньги и строил планы.
* * *
— Маэстру! Побережье герцогства Аскеронского — двести пятьдесят верст, — в качестве указки Аркан использовал кинжал. — Мы находимся здесь! Южнее — только владения Флоя, дальше — Проклятые Земли и залив Устриц. Вот здесь, недалеко от реки Скёль — замок моего отца, это сотня верст по прямой. Но…
Рем обвел взглядом собравшихся: они понимающе кивали и смотрели на крупномасштабную карту герцогства, которая занимала практически всю стену бывшего маркизового кабинета. Старые друзья и соратники — нынешние командиры дружины, и аристократы — вожди ополчения, прекрасно понимали, что сотня верст по прямой для армии на марше на самом деле может обозначать путь в два или три раза более протяженный.
— Вот здесь — крепость Ларкеро, у отрогов Берегового хребта. Тут укрепился Децим Аркан Змий. Уверен — там сейчас на полсотни верст окрест пылают поместья сторонников Закана и дю Массакра… Вести приходят с запозданием, но брат нанял несколько вольных компаний и ополчил всех своих людей. Теперь у него армия в несколько тысяч человек. Децим вот вот выступит в поход в силах тяжких, нам навстречу… При этом сумасшедшему барону точно есть чем заняться — отец выдержал первый удар и отбил штурм замка. Мой незабвенный родитель перешагнул через свою натуру и заключил пакт о ненападении с соседями. Теперь, используя их земли как щит для своих владений, он сам перешел в атаку и подкарауливает Массакра на всех дорогах вокруг Аскерона. Мы оказали Аркану Старому услугу, ликвидировав угрозу с моря: гёзы разбиты, дю Жоанары повержены… Не знаю, как себя чувствует их флот, оказавшись без господина, но «мальчики» Флоя даром что разодеты в шелка и бархат — воины и мореходы отменные, и спуску маркизовой эскадре точно не дадут.
Послышались смешки — о странном союзе молодого Аркана с виконтом не судачил только ленивый.
— Но морем мы отправиться не можем? — уточнил Оливьер. — У нас есть «Каракатица», мы могли бы…
— К сожалению — нет! Местные из Крачек говорят: северный ветер будет господствовать еще около двух недель, и даже будь у нас необходимое количество кораблей — столько ждать мы не можем, — Рем подошел к планированию дотошно. — А дробить силы и перемещать их партиями на купеческих гребных галиотах… Нет, не в нашем положении. Если дю Грифон передумает и натравит на нас герцогские галеры из Аскерона, мы потеряем всё.
— Орра, значит мы идем на соединение со Змием! — эмоционально резюмировал Патрик Доэрти, хлопнув в ладоши. — Всегда мечтал увидеть этого человека. Когда выступаем?
— Когда я буду уверен в том, что в тылу всё в порядке, — Рем, прищурившись, посмотрел на Ёррина Сверкера, который топтался у окна, время от времени поглядывая сквозь витражное стекло на холм, который очищали от последних деревьев его родичи.
Заметив этот пристальный аркановский взгляд, гном насупился:
— Чего пялишься? Не сверли меня своими зенками, Буревестник, это действует на нервы! — своими широкими плечами он развдинул воинов, которые возмущенно загомонили. — Слушай сюда, Аркан!
Ёррин Сверкер теперь выглядел совсем не так, как в первую встречу с Ремом. Кольчуга самого искусного плетения, широкий пояс с серебряными бляхами, кираса с пластинчатой юбкой, наплечники, наручи, поножи и сабатоны — всё тяжелое, массивное, покрытое рунной гравировкой. За пояс был заткнут чекан — старинный, со следами многочисленных битв на рукояти и остром клюве. Между этим воителем и молодчиком в полосатых штанах из забоя не было практически ничего общего! Вся осанка, поворот головы, взгляд, полыхающий голубым огнем — всё это выдавало в тангаре того самого «легендарного вождя».
— Слушайте, вы, Молодой Народ! Слушай и ты, Аркан! Я, Ёррин Сверкер, который не хуже тебя, клянусь тебе, который не лучше меня, признавать тебя моим сувереном и правителем, при условии, что ты будешь соблюдать по отношению к Сверкерам наши обычаи и законы. А если нет — то нет! — и с вызовом уставился на Рема. — Принимаешь такую клятву?
— Принимаю, верный мой вассал Ёррин Сверкер! Твои беды — мои беды, твои радости — мои радости, и да хранит нас всех Господь! — Аркан протянул руки навстречу гному, и тому ничего не оставалось, кроме как вложить свои лапищи в ладони Буревестника. — Жалую тебя и твою семью бенефицием в виде недр сего холма и нарекаю подземные чертоги в честь первопроходца — Сверкер-Дум! Владей ими, и пусть ими владеют твои дети, и дети их детей, пока продлится ваша служба.
Рем видел, как заиграли желваки под пшеничной бородой тангара — он явно рассчитывал на другую развязку. А вот нехрен думать, что посоветовавшись с одним хромым приятелем, сможешь уделать Аркана! «А если нет — то нет?» Слишком уж много совпадений! Сначала — Крачки, теперь — Сверкеры… Диоклетиан Гонзак — вот кто надоумил и магистрат приморского городишки, и гномов-изгоев присягать именно таким образом, оставляя себе пути для отступления в случае, если «та самая семья»- Арканы, вдруг пойдет вразнос и решит устроить что-нибудь в духе великих основателей рода. Конец Света, например… Или еще какую другую мелкую неурядицу.
Бенефиций — это не вотчина в наследственное безусловное владение. Это пожалование только и исключительно за службу. А детали этой службы они обговорят позже, когда закончится собрание… И совершенно точно в этот договор будет включено содержание гарнизона в Цитадели Чайки!
Соратники и вассалы пребывали в состоянии прострации: только что перед их глазами произошло нечто невообразимое! Целая семья из многих сотен гномов, настоящий великий род тангаров — пусть и изгнанников — через своего предводителя присягнул на верность владетелю-человеку! Как во времена Первых Императоров!
— Что ж! — голос Рема прервал возникшую немую сцену. — Поскольку с тылом вопрос решился, не вижу причин задерживаться: мы выступим завтра, на рассвете. Пойдем навстречу Дециму от поселения к поселению!
Острие кинжала прочертило ломаную линию между значками-башенками на карте, обозначавшими ортодоксальные городки и села. Аркан увидел мрачную решимость на лицах собравшихся — и это ему понравилось:
— По пути мы будем встречать союзников и врагов, и первых примем как лучших друзей, а вторые… Погибнут грешники от лица Божия, а праведники — возвеселятся!
— Смерть грешников люта! - выкрикнул Скавр Цирюльник.
— И ненавидящие праведника прегрешат! —
