Фельдшер скорой - Сергей Линник
– Чем?
– Союз развалится, войны начнутся…
– А ты точно на доктора учишься? – Лена закусила губку, покачала головой. – Рассуждаешь, как профессор МГИМО…
Я пощелкал переключателем телевизора. На Первом канале шел «Голубой огонек», юморили Ширвиндт и Державин, на Втором показывали какой-то отрывок из балета.
– Если СССР развалится, надо же что-то делать! – Лена все никак не могла уняться.
– Ты права. Объявляю собрание тайного общества «Спасателей СССР» открытым. Слово предоставляется мастеру стула, – я похлопал рукой по табуретке, – Елене Красная Звезда Томилиной!
– Дурак! – Подруга пихнула меня в бок, расплескала на нас шампанское.
Я тут же попытался слизнуть капли с ее груди, получил еще один шутливый тычок. Отставил свой стакан, уже всерьез впился поцелуем в шею Лены.
– Вот что ты делаешь, а? Ох, ладно, не останавливайся…
* * *
На улицу я выбрался только второго числа. Не знаю, кто как, а я – на съемки. Даже самому не верится, что в последний раз. Дальше я согласен по теоретической части. Там работы – непочатый край. Набирать статистику, обрабатывать – короче, рутина. Но вот на таком как раз наука и делается. Надо сделать так, чтобы ни у кого даже тени сомнения не возникло.
Может, из-за того, что процедура уже не новость, или из-за праздников, но присутствовали сегодня только те, кто должен быть по велению долга. Разделся, сел. Запихнули шланг, сфотографировали, посев взяли. Теперь ждать только.
– Ну, что там? – спросил я у эндоскописта.
– Не видел бы все с самого начала, сказал бы: ничего и не было. Поздравляю!
– То есть и выпить, и закусить можно? А то Новый год, считай, впустую прошел.
– Теперь точно можно, – засмеялся коллега. – В меру только. Со своей стороны препятствий не вижу.
Тут дверь открылась, и вошел довольно неожиданный гость. Помнится, когда Чазов бросил свое «ерунда», у меня надежды на его поддержку чуть подугасли. Ждал, что хоть мешать не будет. Но сегодня академик был в отличном настроении и прямо-таки излучал позитив.
– Докладывайте, – обратился он к Морозову.
– Все прошло штатно. Полное выздоровление, – коротко обрисовал обстановку мой начальник.
– Молодцы! Статья?
– В «Терапевтический архив», февральский.
– Вот это оперативность, хвалю! – Чазов был похож на генерала, принимающего доклад об окружении всей армии противника. – Давайте, готовьте для зарубежной публикации. Думали уже?
– Да, в «Lancet» и «Nature», – коротко ответил Игорь Александрович.
– Ого, на мелочи не размениваетесь! – засмеялся академик. – Наверное, так и надо – сразу приоритет заявить. Чтобы рыпнуться никто не смог! Работайте, если что, с оформлением, переводом, не стесняйтесь, поможем. В кратчайшие сроки. – Он вдруг повернулся ко мне. – У тебя в институте в порядке все?
– Да, – кивнул я. – Никаких проблем.
– Осторожнее там, чтобы ни к чему придраться не могли. Мы защитим, не сомневайся, но повода лучше не давать. Понял?
И вот тут меня накрыло. Дошло наконец-то, что в нас поверили и поддержка будет по самому высокому разряду. На нас сделали ставку. Мы должны показать результат. Такой, чтобы все знали, кто это сотворил. Ну и откуда эти ребята – тоже. Я только кивнуть смог. Сегодня точно напьюсь. Хоть и решил не с утра, как в песне.
* * *
Пока закончили оформлять все бумаги, праздничное настроение немного схлынуло. Работы впереди – непочатый край. А начальство – оно сегодня с тобой лезгинку отплясывает, а завтра – ходь сюда, че скажу, молчать, кого спрашиваю. Вот как случится, тогда и отпразднуем.
Я уже оделся и собирался уходить, когда вспомнил: надо же Гале позвонить, узнать, как с работой. Старшая фельдшерица обрадовала:
– Панов, голубчик, в каких хоть пещерах вы с Томилиной скрываетесь? Звоню ей домой – нет вас. И не было. Значит, слушай меня. Там в СЭС напутали перед Новым годом, я тоже закрутилась. Первый мазок не в счет. Завтра утром чтобы как штык у меня тут были, повторно сдадите – и опять в карантин. Ты только смотри, Панов, осторожнее там, чтобы у меня летом докторша в декрет не пошла! – Она засмеялась своей же шутке. – Все, вперед и с песней!
И я поехал домой. Зашел по дороге в магазин, но там после новогодних застолий как в пустыне. Купил сосисок, хлеба и яиц. Из такого сочетания продуктов можно примерно сто блюд приготовить.
* * *
Короче, ни я, ни Лена, ни даже Харченко ничем не заболели. И никто даже бессимптомно не таскал возбудителя. Обошлось.
Я отнес паспорт на прописку, написал заявление на установку телефона. Потому что оказалось, в нашем районе это совсем не дефицит. Изъявил желание – получай. Обрастаю полезным барахлом. Ну, в общем, это были все новости. Потому что мы сидели у меня дома. А еще больше – лежали.
Я подгонял знания: скоро зачетная неделя, за ней – сессия. А Томилина сначала прочитала, как она призналась, по третьему разу «Графа Монте-Кристо», а потом засела за выданный ей томик Мандельштама. Стихи ей пришлись по душе, и Лена поражала меня неожиданными цитатами, что говорится, вырванными из контекста. Получалось очень смешно: поэт оказался беспробудным пьяницей, ходоком и мазохистом.
Конечно, это было намного радостнее, чем проклятая политэкономия. Хорошие «каникулы» получились. Веселые.
Седьмого пошли на работу. В самый раз на Рождество. Странно, но кроме меня никто и не вспомнил. День как день. Даже гипертонические бабушки, к которым мы ездили с самого утра, с праздником не поздравляли. Удивительное дело, как все эти люди через очень короткое время станут православными по самое темечко и будут обсуждать в беседах особенности церковных праздников и их влияние на проращивание помидорной рассады на подоконнике.
Уже ближе к вечеру мы попали к одной женщине. У дамы приключилась вертебро-базилярная недостаточность – жестокое головокружение, тошнота и рвота из серии «дальше, чем видишь». Вот мы сидели, я медленно вводил ей в вену пирацетам, а Томилина тихонечко, чтобы не мешать громкими звуками, разговаривала с ней о всяком женском. Салатики красоты, овсянка, маски все эти кошмарные – короче, вся та фигня, которой дамы маются в попытках стать еще красивее. Ибо пациентка оказалась специалистом института красоты. Так что теперь я знаю, где искать Лену, когда она
