Раненые Звезды 5 (СИ) - Котов Сергей

— Изящно! — Сказал Захар, — оригинальный способ преодоления барьера. Но тот, кто его создал наверняка ведь пытался это предотвратить. Он должен был создать что-то вроде карантина на такие случаи.

— Он и создал, — улыбнулся я, — но мы оказались… удачливее.

— Ясно, — кивнул Захар, — но ты так и не пояснил, каким образом оказался у нас. Ясно ведь, что речь шла о другой вероятностной линии, хотя и в похожем мире. Так? Только у вас наверняка происходили очень крупные катаклизмы, которые…

— После перехода я научился видеть вероятностные линии… — вздохнул я.

— Что? Нет… — Захар в ужасе покачал головой, — и ты не понял, что делаешь?

— Слишком поздно, — ответил я, — хотя смотря с какой стороны смотреть. Мне удалось изолировать себя… здесь. В том варианте меня, который тут был. Если понимаешь, о чём я.

— Гриша, это… это… — он щёлкнул пальцами, — не обижайся, но это как если бы кочегар на паровозе занялся управлением ядерным реактором!

— Меня некому было остановить, — я всплеснул руками.

Тут мой взгляд упал на часы на стене зала функциональных тренировок.

— Пошли потянемся. А то давно стоим. Начнём привлекать внимание.

Захар кивнул и направился в зону растяжки.

— Ты хотел рассказать, над чем работаешь, — сказал я, когда мы приступили к заминке.

— Не то, чтобы хотел, — ответил Захар, — но придётся. Откровенность на откровенность. Самое первое, что ты должен знать: вполне возможно, твоё появление здесь не случайно. Это могло быть побочным эффектом моей работы.

Я скептически улыбнулся.

— Так понимаю, несмотря на свершения эпического масштаба и такой же степени безумия, в знании физики ты примерно на уровне науки твоего мира? — Спросил Захар.

Я вздохнул и вспомнил Гайю. Она намекала, что продвинулась немного дальше в понимании природы вселенных, но я не спешил с расспросами. Видимо, зря.

— Стандартная модель более-менее успешно описала поведение барионной материи, — продолжал он, — осталась гравитация. Чтобы описать наблюдаемые явления, придумали тёмную материю и энергию, с разными вариантами смыслового наполнения этих явлений. Даже пытались внедрить вимпы в стандартную модель. Параллельно развивались математические модели, описывающие процессы самоорганизации и закономерности развития информации. Ну, это ты в курсе, я думаю.

Я кивнул.

— Реальность, как это часто бывает, оказалась немного… сложнее, — улыбнулся Захар, — начну с самого главного: кроме четырёх известных тебе фундаментальных взаимодействий есть ещё два. В них участвуют группы частиц, так же участвующих в гравитационном и слабом взаимодействии. Причем некоторые из них участвуют только в гравитационном, а какие-то только в слабом. Кроме ещё двух. Эти частицы образуют довольно сложные конструкции, напоминающие привычные нам атомы. И даже химические соединения. Больше того: они формируют сложные информационные конструкции. Вплоть до аналога жизни. Но в этих двух взаимодействиях никак не участвует барионная материя.

Я пытался переварить полученную информацию.

— Вокруг нас есть целый огромный мир, — продолжал Захар, — который мы не воспринимаем потому, что та часть материи, которую мы называем барионной, и из которой состоим мы сами, с ней очень мало взаимодействует. Тёмная материя — это не облака вимпов вокруг галактик. Она повсюду. Вокруг нас. Прямо сейчас.

Он вздохнул и поменял ногу в растяжке.

— Казалось бы — ну и что такого? — улыбнулся Захар, — ну да, есть прямо здесь, с нами, ещё один мир. Вроде как мы отдельно, они отдельно… чистая теория, никакой практики… однако всё оказалось не так просто.

— Мы взаимодействуем, — предположил я, — не только через гравитацию. Есть другие механизмы?

Захар посмотрел на меня поражённо.

— Не понимаю — как тебе удавалось играть тупого физкультурника? — сказал он.

— Я никогда не играл тупого, — возразил я.

— Извини, — Захар стушевался, — правда. Вырвалось. Стереотипы, блин. В общем и целом, ты прав. То, что мы видим вокруг — это вершина айсберга. Наш мир — это прямой результат фундаментальных информационных процессов, протекающих на многих уровнях организации материи-энергии.

— И ты хочешь сделать оружие, основываясь на этой теории? — спросил я.

— Не хочу, — ответил Захар, — но меня вынуждают. На самом деле всё ещё хуже. Оно, практически, готово. Я тяну время, надеясь на чудо.

— И… как оно работает? Это оружие? — спросил я.

— Давай в другой раз расскажу подробнее, — ответил Захар, — а ты пока пофантазируй. Хорошо?

Часть II. Слизни

1

Я проснулся от воя сирены гражданской обороны. Вскочил, мгновенно оделся, выдернул какие-то припасы в рюкзак, пару бутылок минералки. И только в прихожей у меня, наконец, включился мозг.

Что происходит? Это ведь благополучный мир. Я — в жилом микрорайоне в ближайшем Подмосковье.

Но сирена выла упорно и надсадно.

Я осторожно выглянул на улицу.

Жил я на окраине микрорайона, который назывался Трёхгорка. Окна моей квартиры выходили на Подушкинский лес и — частично — на Северных обход Одинцово, платную трассу, которая в этом мире шла до самого Сити. В моём мире её успели построить только до МКАДа, и даже выезд из микрорайона только начинали делать. Приходилось неудобно добираться в объезд.

Вот как раз на этом выезде на платку стояла огромная колонна автобусов. Она продолжалась до самой трассы, и даже на ней.

Возле пункта оплаты стояли несколько машин со спецсигналами и пара БТРов. На одном из них была установлена звуковещательная установка.

Я приоткрыл окно и, после очередного завывания сирены, до меня донеслось: «…берите самое необходимое. Запас еды на несколько дней. Документы. Домашних животных в переносках и намордниках. Лекарства. Внимание! Срочная эвакуация! Жители микрорайона Трёхгорка немедленно пройдите в пункты регистрации. Возле каждого дома находится волонтёр с табличкой…»

Тут снова завыла сирена, и окончание предложения я расслышать не успел.

Обалдевший, я метнулся к телефону. Открыл новостную ленту, уже пестревшую заголовками:

«Эвакуация населения в ряде районов Москвы и Московской области!» «Кто попадает под эвакуацию!» «Министр ЧС Москвы заявил, что поводов для паники нет: эвакуация носит локальный характер». «До сих пор нет сообщений и причинах эвакуации». «По сообщениям с мест, людей вывозят из района Сити, Динамо, Сколково, Можайского района в Подмосковье и нескольких микрорайонов в одинцово» «Власти по-прежнему не комментируют причины эвакуации».

Я взял рюкзак и вышел из квартиры, предварительно вырубив свет центральным рубильником и отключив подачу воды.

На площадке возле лифтов стояла обеспокоенная соседка с сыном, мальчишкой лет десяти.

— Ох, что твориться-то? Как в Чернобыле, да? — Увидев меня, запричитала она, — тоже радиация? Опасно-то то как… муж у меня на дежурстве, трубку не берёт… думаю вот, к нему отпустят?

— Мам, ну какая радиация? — вмешался её сын, — у нас тут никаких таких объектов нет!

— Ай, да мало ли, что тут могли скрывать! — настаивала соседка.

— Я бы рекомендовал пешком спуститься, — сказал я, кивнув в сторону пожарной двери, — мало ли. Чрезвычайная ситуация. Что, если подачу электричества отрубят?

— Ой, точно! — Согласилась соседка, объявляли же!

Она схватила ребёнка за руку и, придерживая сумку на плече, побежала к лестнице. Пацан флегматично посмотрел на меня и улыбнулся.

— Уверен, ничего страшного, — сказал он, — скорее всего, какой-то спутник падает. Вот, на траектории районы выселяют.

— Скорее всего, — ободряюще кивнул я, улыбнувшись в ответ.

Когда соседка с ребёнком скрылась на лестнице, я почувствовал, как вибрирует телефон в кармане. Я достал аппарат.

Неопознанный вызов. В другое время я бы трубку не взял, но тут я почему-то вспомнил про Захара.

— Да, — ответил я.

— Не выходи, пока не закончится эвакуация, — я был прав: это оказался Захар, — тебе нельзя регистрироваться. Дождись зачистки, и постарайся добраться до Технопарка. Иди лесом, избегай камер. Через Орбион не ходи — там могут быть посты. Найди проходы в ограждении железной дороги. Будь осторожнее. Постарайся найти любое оружие, хотя бы нож. Всё, время заканчивается. Не могу держать безопасный канал. Все вопросы при встрече!