Арка в скале - Августин Ангелов
Глава 5
Игнатов быстрыми шагами направился в сторону расщелины. И только профессиональная гордость не давала ему перейти на самый настоящий бег. Профессор не собирался ронять свой статус главного по науке на виду у начальника полигона и у партизанского командира. Тем не менее, он буквально влетел в нишу, где находился артефакт, наполовину вросший в скалу, и выпалил, обращаясь к коллегам:
— Там подполковник дал бойцам задание прибрежные пещеры осмотреть, откуда, предположительно, пещерный медведь пришел. И нам надо немедленно поспешить туда со всех ног, чтобы обследовать место жительства уникального зверя прежде, чем эти колхозницы и большевики там все затопчут и уничтожат.
— Ну, тогда предлагаю оставить здесь своего ассистента Диму. Он аспирант, как-никак. Так что за артефактом пока понаблюдает, — сказал Трифонов.
— Хорошо. Думаю, что вас и моего помощника вместе со мной хватит для первичного осмотра. Только пойдемте поскорее, — произнес Игнатов.
Оставив самого молодого сотрудника караулить артефакт, трое научных работников выскочили из расщелины обратно на берег реки и поспешили вперед вдоль него туда, где в нескольких сотнях метров впереди в скалах виднелись темные провалы пещер. В ту сторону уже двигался людской поток беженцев, но, поскольку все они что-нибудь несли на себе, то шли не быстро. И это еще оставляло шансы ученым найти что-нибудь интересное в пещерах до того, как вся эта масса колхозников заполонит их.
К счастью, бойцы, которые получили приказ подполковника обследовать пещеры первыми, сразу установили на берегу импровизированный кордон. Командовал ими старший лейтенант Александр Костюкевич, а его профессор хорошо знал лично. Этот спокойный уравновешенный парень, родившийся в Белоруссии, не отличался вредностью, а потому Игнатов быстро с ним договорился по поводу осмотра пещер до того, как туда позволят поселиться беженцам.
— Только следуйте, пожалуйста, за моими бойцами. Я не могу допустить, чтобы вы подверглись риску, — довольно доброжелательно проговорил старлей, пропустив за кордон ученых.
Беженцы же, которых за оцепление солдаты пока не пускали, расселись на камнях и отдыхали, положив поклажу рядом и ожидая, когда пещеры будут осмотрены на предмет опасностей. Колхозники давно привыкли к дисциплине и хорошо знали, что у советской власти не забалуешь. А потому лучше безропотно выполнять то, что требуется, чем бузить. Хотя и оставались еще недовольные колхозным строительством, но открыто никто не высказывал недовольство, особенно, после тридцать седьмого года. Хотя и были еще отдельные неблагонадежные элементы, вроде тех предателей из бывших зажиточных крестьян, сразу сделавшихся полицаями при оккупантах. Впрочем, все видели, как их расстреляли.
И теперь ни одного охотника возмущаться среди всего беглого колхозного люда не имелось. От финнов и немцев спаслись, и то ладно. Враги они, а здесь у селян снова советская власть будет, пусть и безбожная она, но своя, русская. А дальше, как Бог пошлет. Правда, взорвали большевики в их селе церковь, но старшее поколение все равно не отказалось от веры предков. И пусть молодежь, родившаяся после революции и впитавшая новомодный атеизм, смеялась над ними, называя недалекими, но пожилые все равно продолжали украдкой осенять себя крестным знамением и бормотать молитвы. И это помогало им воспринимать то непонятное место, где они оказались, как чудо, которое Господь явил им для спасения. На то он и Спаситель, чтобы спасать, ведь так? Вот и прислал им помощь в самый тяжелый момент, прорубив проход куда-то в другое место, где нет врагов. Ну, что ему стоит, Господу Богу, сделать какую-то там расщелину в скале, которая ведет в другой мир, где спокойно, тепло и солнечно? А, может даже, их сразу пустили в рай за все мучения? Так рассуждала, украдкой крестясь и читая шепотом «Отче наш», набожная пожилая женщина Авдотья Федоровна Еремина, дочка покойного священника, которого расстреляли красные еще в гражданскую. Впрочем, она давно смирилась и простила. Ведь, настоящие христиане должны уметь прощать ближних, даже если те не ведают, что творят.
— Эй, Авдотья, кончай молиться! Помоги лучше девкам суп из медвежатины готовить! Говорят, что ты рецепты старинные знаешь, — сказал ей колхозный бухгалтер Поликарп Нечаев, которого партизанский командир назначил командовать эвакуацией и размещением беженцев вместо себя.
В сущности, после разгрома колхоза «Красный посев» и расстрела оккупантами всех тех из его правления, кто не эвакуировался и не ушел партизанить, Поликарп остался главным по должности. Потому Авдотья не стала перечить бухгалтеру, а тяжело встала с валуна, нагретого солнцем, и побрела по камням обратно вдоль берега, оставив на месте небольшой мешок с пшеном, который ее обязали нести во время эвакуации сквозь расщелину.
Между тем, Васильев снова выбрался из расщелины обратно к водопаду, оказавшись сразу под осенним дождем. С ним пошли верные товарищи, а еще и бойцы химзащиты, выделенные подполковником. Надо было заметать следы, а то время шло. И оккупанты могли показаться каждую минуту. Вот только с ходу вряд ли проедут. Станислав Николаевич видел, как в обеих оконечностях узкого участка дороги лейтенант Кравченко выставил секреты с ручными пулеметами неизвестной конструкции, отличающимися объемными коробчатыми магазинами, да с не менее странными зелеными трубами, оборудованными рукоятками и чем-то напоминающими ружья орудийного калибра, из которых, как понял Васильев, можно легко подбивать танки. Так что, если враги сейчас полезут, то и огребут так, что мало не покажется.
Выйдя на дорогу, они нашли следы недавнего боя и постарались их спрятать. Места, где подлесок был изломан и вытоптан возле спуска к расщелине, завалили небольшими валунами и старым валежником. Пересадили даже несколько кустов, чтобы с дороги проход в ту сторону в глаза не бросался. Лопаты для этого прихватили. Трупы солдат и полицаев перетащили подальше в лес, Васильев лично обыскал убитых и забрал все их личные вещи: от документов, до зажигалок, расчесок, ножей, денег, губной гармошки, карандашей и сигарет. Потом все это сложили в узлы, сняв с убитых всю одежду и обувь. А затем павших врагов похоронили в братской могиле, закопали и сверху эту могилу забросали ветками. Своих же убитых, двоих женщин, случайно попавших под пули, и ту девочку, которую застрелил финский автоматчик, похоронили в другом месте отдельно. Теперь о состоявшемся бое напоминал только
