Замок. Откровение черного колдуна - Илья Андреевич Беляев
– Это и есть чародейка. Мы поймали ее, когда она хотела отравить воду в колодце. Над ней уже неделю работает палач, но она так еще и не призналась в пособничестве дьяволу.
– Откуда вы знаете, что она искусна в волшебстве?
– До этого, она много месяцев, притворяясь, помогая людям, вынашивала злые помыслы и однажды натравила на город лесных зверей. По одному ее голосу они сбегались и устраивали настоящую резню среди населения. Тогда мы чудом отбились. А когда подходила к колодцу, то держала в руках свои снадобья и шептала заклинания. При попытки схватить ее, она заперлась в одном из ближайших домов и запечатала его заклинаниями. Только святая вода Спасителя разрушила ее чары и скоро она предстанет перед Ним на Его суд.
«Чародейка? Она не похожа на злого обезумевшего монстра. Она также юна, как и я, не может быть, чтобы тьма поглотила ее и сделала своей рабыней как тех магов. У нас много работы, хватит и на нее».
– С чего вы взяли, что она шла портить воду?
– Мне много приходилось видеть чародеев и колдунов, принадлежащих Тьме, и все они, стремясь разрушить созданное, поступали подобным образом. Она не исключение.
Задумчиво покачав головой, поддерживая настоятеля, Тим резко выхватил меч и одним дугообразным движением разрубил цепи, сковывающие руки. Подхватив падающее тело, юноша бережно опустил ее на земляной пол и обратился к священнику.
– Пока я здесь, я не позволю, чтобы издевались над людьми, даже если они чародеи и колдуны. Она еще слишком юна, чтобы сотворить пятый круг ада! Церковь всегда преследовало тех, кого считала уличенными даже в малой волшбе. Она пойдет со мной!
Настоятель шагнул назад, сложив руки в молитве, и кивнул головой. Это был знак. Сидящий до этого без движения и просто наблюдающий за происходящим палач, встрепенулся, в одно мгновение оказался около жаровни, и резко вытащив острый раскаленный прут, швырнул в юношу. Тим сделал оборот вокруг себя, левой рукой выхватывая и бросая спрятанный у пояса кинжал, а правой взмахивая вверх. Натренированная рука сделала свою работу и лезвие, по самую ручку, вошло в горло, раздробив хрящики. Палач хлебнул ртом воздух, издав протяжный стон, дрожащей рукой нервно схватился за шею и с хрипом распластался на полу. Тим поднял согнутой дугой, от удара меча, прут и отшвырнул его в сторону.
– С этого момента казнить или миловать будут только с моего ведома. Никто не окажется убитым, пока я не узнаю обо всех его прегрешениях.
Михаэль нахмурился, отошел в сторону и указал рукой на дверь.
– Можешь идти, сын мой, надеюсь, ты совершил правильный поступок, но что скажет город, узнав о случившемся?
– Город может и не узнать, если все держать в тайне. Я укрою ее в замке, подальше от посторонних глаз.
– Но вечно она не сможет прятаться.
– Этого и не нужно. Достаточно переждать год или два – остальное само придет.
Юноша бережно поднял легкое, почти невесомое тело девушки на руки и поспешил убраться из страшного подземелья, причинившего столько боли и унижения людям, включая и это светловолосое создание. Обходными путями он добрался до лагеря, передал девушку Сони, и, рассказав о произошедшем с ней, попросил, по возможности, удобно расположить ее в здании.
Вернулись, исследующие предзамковую местность, люди. Они много рассказали о внешнем укреплении замка, его разрушениях, о тайных заросших и замурованных тропах, о возможностях улучшения, разбора завалов и некоторых предполагаемых тайных убежищах. Воины, осматривающие внутренние покои также принесли немало интересного: от описания жилых комнат, обвалившихся верхних этажей до наивно скрытого подвала, ведущего в тайное подземелье с многочисленными, замурованными входами.
Как предполагал Тим, выходов должно было быть пять: к церквушке, лесу, горам, реке и последний, ведущий в третью высшую часть Этилии, туда, где должно было что-то стоять, но из-за убогой, ничтожной жизни, исключительно в существование, это оказалось попросту невыполнимым. Именно подземными тоннелями заинтересовался Высший и решил самолично разведать недра замка.
– Отныне вы не будете голодать, и жить в нищете! Я уже говорил однажды, что помогу вам, а вы поможете мне и не только мне одному, но и себе. Я хочу заново отстроить город и вернуть ему былое могущество, и я нуждаюсь в вашей помощи.
Юноша стоял на небольшом холмистом возвышении и взывал к народу. Он дал себе клятву не идти по пути отца, но сделать страну процветающий. Ему выпала Этилия. Что ж, это только первый этап на пути к империи, его империи. Не кровавой, гниющей и утопающей в собственном смраде, а к великолепной, изящной; но в то же время сильной державе, способной сокрушить любого, вставшего на путь зла, ненависти и гнева, поддавшегося искушению и добровольно отдавшему душу дьяволу.
– Твои слова лживы, а уста слащавы, – вышел вперед Михаэль. – Ты прибыл сеять смуту и раздор. Все подчиняются тебе, так как ты – Высший, но твоя душа проклята как это место. Ты служишь Сатане! Он, – повернувшись лицом к толпе, закричал настоятель, – спас от костра чародейку Нико, которая чуть было, не отравила весь город, которая своими чарами призывала лес и которая осквернила себя волшбой. А он, – указал пальцем на юношу, – убив палача и, назвав себя ее покровителем, приютил в замке. Этот человек источает зло, не верьте ни единому его слову. Яд по ветру закрадывается в ваши уши и отбирает волю, делая послушными, услужливыми рабами. Он…
– Довольно! – закричал юноша, и голос его был подобен грому. – Да, я приютил ее…
Люди отступили, с ужасом взирая на, как будто бы увеличившегося в гневе, отступника. Послышался шепот и тяжелые вздохи разочарования. Видимо здесь, на проклятой земле, скрывается нечто более ужасное, нежели далекое проклятие Крониуса. Стояще люди боялись всего. Любое незначительное проявление зла накладывало отпечаток в их некогда добрые и светлые души. Они устали от постоянного горя и нищенского существования. Они не ведали ничего, кроме своей нынешней жизни. Отчаяние сдавило их плотным туманом и с каждым днем только усиливало свои объятия, стараясь не выпустить попавшую жертву. Помощь пришла неожиданно, издалека, оттуда, откуда ее совершенно не ждали и они хотели ее принять, но церковь, ставшая единственной светлой надеждой в их жизни, стояла выше всего земного, и никто не знал, что делать. И стояли они на месте, и пытались понять, и ждали какого-то пророчества…
– … но неужели это создание способно сеять раздор и отнимать жизнь? Сколько ей, семнадцать,
