Надежда рода - Руслан Муха

– У тебя выходит, – улыбался Симар. – Только вот этого недостаточно, чтобы лишить меня сил. Ты бьешь вполсилы.

Я пожал плечами. Конечно, я бил вполсилы, осторожничал, не целился в голову или другие важные органы, как и сам Симар.

– Бей сильнее, – сказал он. – Чем сильнее удар, тем больше ты сможешь выбить.

– Ты тоже бей, – ответил я.

На самом деле это бы меня простимулировало, а иначе сильнее я бить не смогу, зная заведомо, что мой противник нарочно поддается.

Симар хмыкнул и бросился на меня с разящими молниеносными ударами, летящими с такой скоростью, что я не то что увернуться, а подумать толком ничего не успел. Он просто мутузил меня безжалостно, так, что я тут же успел пожалеть о просьбе и заподозрить Симара в использовании шакти.

Но что оставалось делать, сам напросился, к тому же это определенно разозлило и придало мне новых сил. Упав на спину от очередного удара, я перекувырнулся и бросился на Симара со всем азартом и драйвом, взорвавшимся внутри и подгоняющим вперед. Теперь я не столько следил за боем, сколько бил и отбивался, не забывая про крюки на каналах и про силу удара. Я буквально чувствовал, как выбиваю из него энергию. А затем увидел сине-серые всполохи в том месте, куда я бил, – будто цветную муку из мешка выбивал.

– Все! – тяжело дыша и согнувшись пополам, Симар выставил перед собой руку. – Достаточно. Иначе на площадь поедешь сам.

Он хрипло засмеялся, выпрямляясь, потягиваясь. Охрана воодушевленно зашушукалась.

– Видели, какой способный у меня племянник? – засмеялся Симар, поддержав их оживленные перешептывания.

Это, конечно же, мне польстило, но виду я не подал. А когда мы зашагали обратно в поместье, я подумал, что одно занятие с Симаром было куда эффективнее многих занятий с Сэдэо. Ну, или просто такой формат тренировок мне больше нравился, чем занудные беседы, которые любил заводить урджа-мастер.

– Показать дар, – напомнил я, победно улыбаясь.

– Ну, теперь придется подождать полчаса, пока я восстановлюсь. А сейчас мы позавтракаем, и пора собираться на площадь. Раздача даров начнется в полдень.

Мы направились обратно к особняку, возле входа Симар замер перед бронированным внедорожником, который, видимо, уже пригнали для нас.

– А ладно, смотри, покажу, – заговорщицки улыбнулся Симар.

Он подошел к автомобилю, подергал его за бампер, будто пробуя, хорошо ли тот прикручен. И вот еще секунду назад автомобиль стоял на земле, и вдруг Симар с легкостью оторвал авто, подняв капот до самой головы, а внедорожник теперь стоял на одних задних колесах.

– Ну как? – довольно улыбался Симар.

Видимо, отвечать не нужно было, все и так отразилось на моем лице.

– Это хорошо! – всего лишь смог сказать я, за незнанием более подходящих слов на вадайском.

Если бы знал, сказал бы: «Впечатляюще! Поразительно! Потрясающе!»

На пологий выступ южного утеса всю ночь стекались презренные со всего юга. Здесь уже высились грузовые контейнеры, которые ночью привезли по океану. Люди в имперской и республиканской форме сооружали сцену, возводили цветастые шатры пунктов раздачи. С серьезными лицами имперские солдаты охраняли периметр и следили за порядком, носились от шатра к шатру республиканские волонтеры. И тянулись отовсюду презренные: спускались с гор, выходили из ущельев, поднимались на утес жители леса.

Каждый год в день зимней Шани Амавасья бессмертный император и Бодхи Гуру Каннон посещали великую гору Меру с гуманитарной миссией. Презренные ждали этого дня. Люди из дальних селений добирались несколько дней к Южному утесу, чтобы получить новую одежду, еду, лекарства, посуду и прочие необходимые вещи.

Сегодня здесь были и сестры из Накта Гулаад. Матьнастоятельница Навиль из Южного монастыря раздавала приказы девушкам в длинных синих платьях. Они относили ящики с игрушками, детским питанием, одеждой и кухонной утварью к стойкам раздачи.

Но Навиль прибыла сюда далеко не ради благотворительности. Еще бы она скакала по горам в ее-то возрасте. В другой раз она отправила бы кого-нибудь из сестер, но не сегодня. Другой такой возможности не представится. Именно сегодня была единственная возможность рассказать хранителям Хемы о возвращении повелителя ракшасов. Потому что только в этот день правителей Востока и Запада можно было встретить вместе.

Император явился первым. Его золотой сурират завис прямо над уже сооруженной большой сценой и эффектно выпустил луч света, а вместе с ним и Амара Самрата. Бессмертный император появился в парадной форме, которая от обычной отличалась лишь большим количеством камней и более пестрой вышивкой.

Презренные радостно загалдели и, толпясь, засеменили к сцене. Несколько минут император молча наблюдал, пока имперские солдаты, стоящие под сценой, оттеснят слишком напирающую толпу. Но и когда оттеснили, а толпа успокоилась, он не спешил говорить. Он ждал, когда подлетевший сурират Каннон выпустит великую Бодхи Гуру рядом с ним.

Каннон же презренные встретили с еще большим восхищением, а ее явление было намного эффектнее императорского. Синее, тонкое, струящееся платье, расшитое серебром, развевалось на ветру, как и ее темные волосы, украшенные серебряными нитями. Вокруг Каннон кружила яркая иллюзия Солнечной системы, где Сатурн находился прямо над головой девушки, а его кольцо, словно нимб, ярко сияло серебристым маревом.

«Сколько позерства в тебе, Бодхи!» – усмехнулся про себя император.

«Просто у тебя нет фантазии, Амар, вот ты и завидуешь», – мысленно ответила Каннон.

Император рассмеялся в голос и, повернувшись к толпе, торжественно вскинул руки, призывая к тишине.

– Жители Меру! – обратился он к ним, его голос усилился в десятки раз и зазвучал раскатистым громом, отбиваясь эхом о скалы утеса и проносясь над морем. – Шани Амавасья – не только день даров. Новолуние Сатурна – не просто космическое событие. Наши создатели чтили Сатурн как покровителя тьмы. Чтили этот день как время очищения кармы, как время открытия родовых каналов, которое дает возможность общаться с предками без преград. Это время для осознания бренности бытия и бесконечного движения души в круговороте сансары.

«Тебе еще не надоело нести этот глубокомысленный бред?» – поинтересовалась у императора Каннон, при этом продолжая сиять и улыбаться.

«Конечно же я предоставлю и тебе такую честь, дорогая», – ответил ей мысленно император.

Бодхи продолжила говорить так же, раскрутив горловую чакру и усилив голос потоками шакти. Ее девичий голос звонко раздавался среди шатров:

– Шани Амавасья – это прежде всего день милосердия. Мы, хранители Хемы, должны помнить об этом всегда и передавать данные традиции каждому поколению, как завещали боги. Милосердие – ничто иное, как путь к просветлению, путь к божественному теплу, к божественной сути. Ваша жизнь, жители Меру, полна трудностей и страданий. Такова участь презренных, таков ваш путь. Но трудности закаляют дух, а страдания и лишения приведут вас к следующей жизни, полной радостей