Командировка в ад (СИ) - Казаков Дмитрий Львович

Кое-где из зарослей поднимались белоснежные округлые сооружения с остроконечными крышами.

— Немногие могут похвастаться, что видели то, что вы увидите сейчас, — сообщил Табгун через плечо. — Хотя все слышали об отвратительном бунте, случившемся двенадцать лет назад… И чтобы опираться на верность верных, мы показываем вам то, что сохранено. Узрите же!

Мы прошли через новую дверь, и оказались… посреди руин.

Мраморный пол взрыт, в нем трещины и выбоины, потолок обрушился, несколько колонн лежат, точно исполинские стволы. Всюду осколки стекла, куски блестящего металла, обрывки яркой ткани, у стен застыли шкафы с распахнутыми дверцами, искореженные, покосившиеся.

— Здесь некогда… располагалась главная сокровищница, — Табгун покачал головой. — Ворвавшиеся сюда мятежники, лишенные разума негодяи, похитили все, до чего дошли их руки, в том числе и несколько предметов из Сферы Чистоты, которая с тех пор не может похвастаться полнотой полноты.

Так, и Сияющий Обруч у нас из этой самой Сферы, и выходит, что кто-то из повстанцев его утянул, потом спрятал на «Гневе Гегемонии», а Диррг как-то об этом узнал и теперь ищет эту штуку… Но куда делся сам похититель… умер, не успев забрать имущество? Попади он в руки Службы надзора, мигом бы все рассказал.

— Тут закипел последний бой, где части, верные Гегемону, да правит он вечно, встали насмерть, — если Табгуна когда-нибудь лишат титулов, денег и привилегий, он сможет зарабатывать на жизнь как бродячий сказитель. — Многие расстались тогда с жизнью, почти все были ранены, но… не отступили ни на шаг, и благодаря этому цивилизация устояла.

«Интересно, а где ты сам был в тот день?» — подумал я.

— Дворец восстановили, но этот зал оставили нетронутым как память о верности, — принц сделал паузу, еще более длинную, чем обычно. — Надеюсь, вы ощутили дух места. Теперь за мной, награды ждут вас.

И мы потащились через анфиладу комнат, причудливо украшенных, набитых изящными вещами, которые я не в силах ни описать, ни назвать. Случился передоз новых впечатлений, комнате на третьей я устал восхищаться и открывать рот, и просто тащился за остальными, как баран на бойню.

Пару раз мы свернули, и очутились в очередном зале, по сравнению с которым увиденные ранее выглядели каморками.

— Ну ни хрена себе… — прошептала Лиргана: проняло даже ее.

Вместо крыши над головой скопление кучевых облаков, они даже движутся, но за пределы зала не выходят. Вдоль стен огромные, в три человеческих роста статуи — воины в бронезащите и с оружием, дамы в пышных платьях, благообразные пожилые мужчины со свитками в руках, многие по-кайтеритски безволосые, но не все; должно быть всякие деятели, кто вложился в создание и сохранение Гегемонии.

И трон, похожий на застывшую волну, сине-зеленый, с белой спинкой.

Зал был пустым в тот миг, когда мы вошли, но тут же начал заполняться — зашелестели роскошнымихалатами мужчины и женщины, сплошь кайтериты, холеные, надменные. Вокруг трона образовалась толпа, и на его вершине объявился согбенный старик — откуда он там взялся, я не понял, сдвинулось что-то, и в белоснежном кресле возник этот тип, дряхлый гриб в лиловой тунике.

— Приветствуйте великого Гегемона, Защитника Справедливости и Держателя Мира, Приносящего Первую Жертву, Говорящего с Истиной, Того, кто Поддерживает Пламя! — рявкнул здоровенный мужик, разряженный как петух, и все одновременно склонились в поясном поклоне.

Я чуть отстал, поскольку совсем не понимал, что делать.

Когда распрямился, белое кресло медленно ехало вниз по склону волны, а Табгуну несли подушку, на которой аккуратными рядами лежали медальки: золотые толстые кругляши разбрасывали искры, черные ленты с бантами змеились, точно щупальца.

— Сегодня награждены будут герои битвы на Бриа! — вновь подал голос здоровяк. — Планета сия населена непокорными дикарями, не желающимирадостно встать под сень благостной руки цивилизации, упорствующими коснеть в невежестве, грязи и нищете! Доблестные воины Гегемонии несут им спасение, мир и благодать!

Я вспомнил бриан, их гордые лица, мирные поселки, и подумал, что пропаганда всюду и всегда одинакова.

— Героям первых сражений на Бриа сегодня будут вручены Медали Малого Солнца! — продолжал надрываться глашатай. — Тем, кто проявил храбрость и показал воинское умение!

Мой взгляд упал на Равуду, и меня перекосило от злости — этот урод стрелял в своих, насиловал пленниц, а его произвели в «герои»? Да чтоб я сдох, нахрен эту награду! Вот только никто меня не спросит.

Гегемон встал из кресла, Табгун подал ему одну из медалей.

— Трибун Лиргана! — объявил глашатай, и кружок из золота закачался на груди, которую я не так давно тискал.

А потом хозяйка этой самой груди… дальнейшее вспоминать не хотелось.

— Трибун Явайни!

Этот принадлежал к народу, которого я не знал даже названия — очень длинные пальцы на висящих до колен руках, узкие плечи, огромная голова без ушей, иссиня-черная кожа и прозрачные, точно вода глаза.

— Центурион Иргис!

Ну этот шавван, все понятно…

Гегемон подходил ближе и ближе, а я думал, насколько плохо он выглядит — дрожащие руки, согнутая шея, неуверенные движения, мутный взгляд, шаркающая походка. Жить ему явно недолго, а это значит — близка драка за трон, и драка безжалостная, как принято в этих случаях.

Интересно, сын у правителя есть?

Надо будет у Пиры спросить, она у нас фанатеет от правящей семьи, все о них знает.

— Десятник Егорандреев! — объявил глашатай, и я вздрогнул, распрямился.

От Гегемона просто смердело гнилой плотью, и я брезгливо вздрогнул, когда его пальцы коснулись моей груди.

— Да светит тебе солнце, — прошамкал он, подняв на меня алые глаза.

— Служу Гегемонии — ответил я и вздрогнул повторно, на этот раз от удивления— мой взгляд, рыскавший в толпе у подножия трона, наткнулся на женщину с роскошными светлыми волосами.

Круглое лицо, смуглая кожа — она могла быть сестрой Юли, или скорее матерью! Только вот смотрела она с наивностью маленького ребенка, открыв рот, а по подбородку сбегала струйка слюны.

Слабоумная? Но кто пустил ее сюда?

И какое удивительное сходство, а ведь одна родилась тут, в Столице Гегемонии, другая на Земле!

Я отвел взгляд, обнаружил, что выдача медалей закончена, и правитель зашаркал обратно к трону. Табгун же остался рядом с нами, а точнее — рядом с Равудой, и эти двое о чем-то шептались, вполне доверительно, будто старые друзья, и на лице моего смертельного врага красовалась довольная улыбка.

Как бы я хотел ее стереть… но сегодня не получится.

В огромном шатре было тесно и жарко, ни никто из набившихся внутрь бойцов и не думал уходить.

На сцене у задней стенки шатра танцевали, извиваясь, три гибкие женщины. Блестела кожа, словно покрытая лаком, ползли по ней узоры — пятна со шкуры леопарда, полоски зебры, серебристая чешуя, огненные языки. Волосы женщин то отрастали до пят, то становились короткими, лица текли, словно отражения, и еще они испускали… что-то… совершенно не знаю, как назвать — запах, эманацию, радиацию.

Глядя на них, я ощущал, что все трое обнимают меня, ласкают нежными руками, лижут шершавыми язычками. Я понимал, что это иллюзия, но победить ее не мог, гениталии мои наполнялись кровью, я дрожал, сердце лупило все чаще и чаще, по лицу и спине тек раскаленный пот.

Стоявший рядом Макс вывесил язык и дышал, как пес на жаре, сзади, судя по размеренному сопению, кто-то вовсю баловался рукоблудием.

— Вапще… — прошептал Макс, и я закрыл глаза, поскольку понял, что не могу больше смотреть, что сам схвачу себя за яйца, чтобы только не мучиться.

Но не помогло — под закрытыми веками извивались те же три фигуры, истома накатывала волнами, я качался на них, точно плотик в кильватере парохода, из глаз моих текли слезы. Вспомнить весь секс, который только случился в моей жизни — ничего подобного я никогда не испытывал.