Макото. Тома первый и второй (СИ) - Шмаков Алексей Семенович

Силы малость восстановились и я попросил опустить меня на асфальт. Гриша поставил меня перед шеренгой наёмников.

Вперёд вышел азиат. На вид ему было лет пятьдесят. Он глубоко поклонился мне и представился.

— Меня зовут Гуоджин. Я, являюсь командиром Чёрной сотни со дня её основания. — после этих слов он упал на колени и впечатался головой в плац. — Я как глава отряда беру на себя полную ответственность за предательство своих подчинённых. Моя жизнь принадлежит вам юный господин, и вы вольны распоряжаться ей как пожелаете. — вокруг Гуоджина образовалась белая дымка, которая потянулась ко мне. Стоило ей коснуться меня и она тут же растаяла в воздухе.

Я не успел понять, что сейчас вообще произошло. Как один за другим все остальные наёмники повторили за своим командиром. Упали на колени, в плац головой и произнесли, что их жизни принадлежат мне. И ещё двадцать три раза меня касалась белая дымка. Я абсолютно не ощущал этих касаний.

С недоумением посмотрел на Гришу, надеясь, что он сможет объяснить мне произошедшее только что.

— Они присягнули тебе на верность придурок. В качестве залога предложили самое дорогое, что у них есть — жизнь. Сила зафиксировала их клятву. И если ты не примешь клятву они покончат с собой. — объяснил мне Гриша. Похоже, он знал, что именно задумал Гуоджин со своим отрядом. Мог же зараза предупредить, у меня было бы время всё обдумать. Не люблю вот так без подготовки принимать решения.

С одной стороны, на хрена мне всё это надо? Как я понял, если соглашусь, то стану их сюзереном, или как здесь это называется не знаю. В этом случае я беру на себя всю ответственность за них. И накосячь они что-то, то разбираться придут именно ко мне. А по роду их деятельности накосячат они по-любому. И смерть моих родных тому подтверждение.

С другой стороны, если я твёрдо решил, а именно так и есть, мстить Шуваловым своими силами мне не справиться. А тут уже готовое военное подразделение, хоть и в сильно урезанном виде. Но думаю со временем это легко исправить.

Вспомнив подобные обычаи родного мира, что нас заставляли смотреть на факультативных занятиях в ВШР, я начал свою короткую речь.

— Я принимаю ваши жизни. С этого момента ваши беды — это мои беды. Ваши печали — это мои печали. Ваше горе — это моё горе. Ваши радости — мои радости. — не успел я договорить, как весь плац затянуло густым туманом. Который, касаясь уже моих бойцов, втягивался в их тела.

После того как воздух на плацу полностью очистился, я увидел двадцать четыре пары широко раскрытых глаз, что изумлённо смотрели на меня. У многих на глаза блестели от навернувшихся слёз.

— Вот же блядство! — вырвалось у Гриши. Впрочем, я был абсолютно не удивлён. Выругался он на чистом Русском, это точно. Не каким северным диалектом здесь и не пахнет. Я всю свою жизнь провёл в русском приюте и этих слов теперь не забуду никогда.

— Не выражайся при детях! — чисто рефлекторно произнёс я.

— Ты кусок дебила! Не-е-т, ты цельный дебил! Бородавка на коровьей заднице! Прыщ на мошонке таракана! Ты только, что принял в слуги рода двадцать четыре человека, которых увидел первый раз в жизни! — Гриша орал на меня так самозабвенно, что даже не хотелось его прибить. Но зарубку в памяти всё же оставил. — Будь сейчас жив твой отец, старика точно удар хватил бы. Это же надо, двадцать четыре человека.

— Думаю, если был бы жив мой отец. Мне не пришлось сейчас стоять здесь! — вспылил я. И ведь вспылил из-за собственной ошибки. А ошибку совершил из-за банального незнания местных реалий. Срочно нужно пройти курс молодого бойца. А то боюсь этот косяк с моей стороны может быть не самым страшным.

— Тут ты прав, говнюк. — вздохнул Гриша. — Старый пень всегда мог найти выход практически из любой ситуации. Думаю нам стоит обсудить с тобой…

— Твоё скотское поведение? — перебил я своего телохранителя. — Достал уже тявкать и обзываться. Ещё раз услышу подобное, откажусь от твоих услуг. И прекрати уже тащить в рот сигареты. Ни разу ещё не видел тебя с пустой пастью. Про запах дыма и перегар вообще молчу — не сдержался я и выдал всё, что так долго копилось за время, проведённое в больнице. От чего-то сразу стало так легко. Хоть пой. Но боюсь, присутствующие на плацу не оценят. — Ты меня понял плешивый переросток?

Произнеся последнюю фразу, я ткнул указательным пальцем Грише в грудь, конечно, хотелось в лоб, но тогда пришлось бы подпрыгивать, а состояние моего организма сейчас вряд ли позволит мне провернуть подобный трюк.

— Кого-то ты мне напоминаешь. — с лёгкостью переключился Гриша. — Твоя старшая сестра Надя говорила мне нечто подобное, вот только угрожала малость другим. — при этом лицо Гриши расплылось в сальной улыбочке, которая тут же сменилась гримасой боли. Похоже, Гриша присматривал в нашей семье ни только за моим телом. Но это его личное дело. А для меня ещё один пункт, почему Гриша остался со мной.

— Кровь не водица. — припомнил я одно выражение, которое неоднократно слышал от ректора ВШР, на его лекциях по противодействию энергетическим атакам. — А про то, что ты хотел сказать. Мне действительно многое надо с тобой обсудить. И первым пунктом стоит моё обучение. Я хочу знать всё.

— Мой господин с этим не возникнет проблем. — влез в наш разговор Гуоджин, до сих пор стоя́щий на коленях. — На территории базы имеется школа, в которой преподают замечательные учителя.

— Прекрасно. Ещё я хочу обучаться боевым искусствам и владению холодным оружием. — сказал я. Решив, что необходимо сразу прозондировать почву на возможность всего озвученного.

— Но господин. Как же ваше… — здесь Гуоджин замялся, не в состоянии подобрать нужных слов.

— Если ты по поводу моего зрения. — решил я помочь бедняге. — То давай проведём маленькую проверку. У тебя есть боевой нож? — Гуоджин кивнул. — Ты умеешь его кидать? — ещё один кивок. — Со скольких метров попадёшь в меня со 100 % гарантией?

— Метров с семи думаю, справлюсь. — задумчиво произнёс Гуоджин. — Вот только я не буду метать в вас боевой нож.

— Во-первых, тебя никто не спрашивает. — ответил я довольно грубо, чтобы сразу прекратить ненужные споры. Мне сейчас предстоит вытянуть зону маны на семь метров и постараться сделать это, не прибегая к истончению защитного кокона. Так что, уже пора готовиться. — А во-вторых ты сейчас отойдёшь на эти семь метров и бросишь в меня свой нож. Если так боишься меться тупым концом. Если нож попадёт в меня, я буду слушаться вас безоговорочно до момента своего совершеннолетия. Ну а если нет, то вы предоставите мне лучших учителей рукопашного боя и фехтования, которых сможете найти.

— Васютка — одумайся. — сказал Гриша, положив мне руку на плечо.

— Вспомни в машине, перед взрывом. — бросил я ему через плечо. Почти всё время проведённое в больнице я был сильно ограничен в движениях, поэтому мало чем отличался от слепого, за меня все делали медсёстры и Гриша. Поэтому он постоянно старался помочь мне не только в передвижении, но и вообще абсолютно во всём.

Конечно, я сейчас рисковал, растягивать зону так далеко я пока не пробовал, да к тому же тело ещё плохо слушалось. Появившись в этом теле, я, можно сказать, сегодня впервые пользуюсь им без ограничений. То постоянная боль, то фиксация после переломов. Сейчас нужно сразу показать им, что я не беспомощный инвалид, а то чувствую, в противном случае со мной будут постоянно находиться несколько человек на побегушках. Никакой частной жизни. На это я не согласен, от слова совсем.

Гуоджин неуверенно начал отмерять необходимое расстояние. Делал он это под тихий гул остальных наёмников. Кто-то из них говорил, что я сошёл с ума, кто-то наоборот говорил, что я смельчак, которых ещё сто́ит поискать. А кто-то и вовсе решил устроить тотализатор и по-быстрому собирал деньги с согласившихся сделать ставку.

Гриша отошёл на несколько метров в сторону, готовый в любой момент броситься мне на помощь.

Как я не старался вытянуть зону маны на семь метров без дополнительной подпитки не вышло. Уже привычная боль дала понять, что в таком темпе я смогу продержаться очень мало времени.