Александр Афанасьев - Россия 2020. Голгофа
– Но среди похищенных трое американцев!
Араб улыбнулся:
– Ударный авианосец «Гарри Трумэн» прошел Ормузским проливом, брат. Думаю, уже через несколько дней мы можем услышать о героической операции американского спецназа по спасению пленных американских буровиков. А вот удастся ли спасти русских – это зависит от позиции твоей страны, брат…
Брат катнул желваками:
– Понятно. Что будем делать? Ты знаешь, где их содержат?
Действительно, понятно. И почему так просто удалось остановить конвой, а как не остановиться, когда приказывает полиция? И почему американцы отвалили без боя, скорее всего, просто сымитировали по договоренности, отдали какого-нибудь новичка из Сербской Краины на растерзание. Все понятно…
– Их могут содержать в любом полицейском участке, местная полиция никогда не задает вопросы своему начальнику. Ходят слухи, что табаньей[24] Салем бин Тикрити умеет пользоваться не хуже, чем его знаменитый родственник. Но думаю, он держит людей в своем компаунде. Думаю, он все-таки хочет получить с американцев какие-то деньги, а люди в его руках, американцы, гарантия того, что он эти деньги получит. На Востоке любую договоренность соблюдают только тогда, когда у противной стороны есть сила, чтобы заставить ее соблюдать, Салем бин Тикрити понимает это как никто другой в здешних краях…
– Ты можешь узнать, так это или нет?
– Думаю, что могу, брат…
Басра с одной стороны ограничена протекающей в черте города рекой Шатт аль-Араб, с другой стороны – вырытым саперами во время войны 80–88 годов длинным, прямым каналом, который должен был преградить иранским полчищам путь к месторождению Румайла в случае, если они все-таки возьмут Басру. Между этими двумя водными артериями и расположена Басра, которую многие называют южной столицей Ирака или иракской Венецией. Место это малопривлекательное – насыпанные саперами, возвышающиеся на метр-два от земли насыпи, по которым и проходят дороги. Эти насыпи готовились как линии обороны, глубокие, залитые водой рвы, разливы нефти, грязный, в радужных разводах, напитанный водой песок. Здесь достаточно воды для того, чтобы вести сельское хозяйство, но его не ведут, только сажают плодоносящие деревья. Басра – город торговцев, контрабандистов, рыбаков и вольнодумцев. Британское присутствие мало что здесь изменило, разве что АК-47 у многих сменились на американские автоматы М4 да очень популярным стал кофе из кофеен «Старбакс» – даже арабы оценили вкус старбаксовского кофе.
Хамсин уже наваливался на город всей своей непередаваемой мощью, дороги почти опустели, мало кто рисковал передвигаться в такую погоду, тем более что во многих местах если завязнешь, то дай Аллах спастись самому, а про машину и думать не стоит. Ветер с песком летел параллельно земле, дворники лихорадочно елозили по стеклу, размазывая грязную жижу, но помогало мало. Кузьма – а именно он был за рулем – уже зарекся нажимать на клавишу стеклоомывателя – если и помогало, то на несколько секунд, а потом становилось еще хуже. Он продвигался вперед со скоростью десять миль в час, ориентируясь по навигатору GPS, подсказкам этого странного араба и собственной интуиции. Надеяться можно было только на то, что дорога эта, построенная саперами, абсолютно прямая, какой только и бывает военная дорога. Где-то на перекрестке их должны были ждать люди, с которыми араб связался по спутниковому телефону Thuraya, который мог работать и в спутниковом, и в сотовом режиме…
Было такое ощущение, что машина не едет сама, что ее подхватил сель, поток грязной жижи с гор, и волочет, чтобы где-нибудь как следует приложить о поваленное дерево или камень, затопить холодной грязной жижей салон и убить всех, кто находится в нем.
Полицейская машина вынырнула из мглы совершенно неожиданно, настолько неожиданно, что Кузьма не успел вовремя среагировать, понять, что светлый силуэт впереди это есть полицейская машина, и он боднул ее кенгурятником в зад. Это он сделал напрасно, потому что через несколько секунд иракские полицейские уже выволакивали русских из машины, разбив стволами автоматов два окна…
– Халас! Халас![25] – закричал араб, выскакивая из машины…
Иракские полицейские, поняв, что ошиблись, оказались довольно дружелюбными малыми. Они даже угостили русских питой – лепешкой с начинкой из смеси овощей и мяса, считающейся здесь богатым блюдом, почти деликатесом…
У патруля был большой, выкрашенный в полицейские цвета «Шевроле Аваланш»[26], видимо, оставшийся от американцев. На высокой стойке стоял пулемет М240, зачехленный, около которого никто не дежурил. Русские перебрались в салон полицейского пикапа, оставив в своей только водителя…
– Здравствуйте, – старательно произнес грузный, пожилой, седоусый полицейский, явно гордясь тем, что может обратиться к гостям на их языке, на русском языке, – как поживаете? Как здоровье ваших родителей?
Брат выпучил глаза, такого он не ожидал.
– Вы знаете русский?
– Да, я учился в России. Россия – холодно.
– Али коммунист, – сказал араб.
Брат удивился еще больше.
– Коммунист?!
– Да, да… – обрадовался иракец, – коммунист. Да здравствует борьба трудового народа. Ленин – хорошо…
Брату вдруг стало очень стыдно, словно он предал этого иракца.
– Здесь больше коммунистов, чем кто-нибудь хочет признавать, – сказал араб, – люди не хотят жить при религиозном мракобесии, но они не хотят жить и при диктаторе. Капитализм не принес сюда ничего, кроме разрухи, страданий и смерти. Те, кто сейчас богат, богаты за счет даров этой земли, которые принадлежат всему народу. Ни шииты, ни сунниты, ни капиталисты не скажут такого, не будут бороться за такое. Поэтому здесь есть коммунисты, они хотят встать на правильный путь, сделать так, чтобы арабы могли гордиться своей землей. На последних выборах Коммунистическая партия Ирака получила больше десяти процентов голосов, но их у нее украли…
Брат усилием воли заставил себя вернуться к тому делу, ради которого они сюда приехали.
– Переведи ему, мы готовы дать пятьдесят тысяч американи[27], если кто-то покажет нам, где держат русских.
Араб перевел. Иракец что-то резко ответил.
– Али не хочет брать деньги. Это оскорбление для него.
– Скажи, что я не хотел его оскорбить.
Снова короткие переговоры.
– Али поможет русским просто так. Али помнит добро и хочет, чтобы русские помнили про иракцев тоже добром. Завтра Али будет знать, где держат русских.
– Скажи ему, пусть будет осторожен.
Араб перевел.
– Али всегда осторожен. Здесь в Ираке коммунистическую партию называют «партией расстрелянных». Если бы он не был осторожен, он не был бы жив…
В бурой мгле едва угадывалось пламя газовых факелов…
Грязища жадно чавкала под сапогами, в некоторых местах приходилось отдергивать ногу, чтобы не почерпнуть воды. Деревья гнулись под напором ветра с дождем, утопали в грязи. Стоило только повернуться, и грязь хлестала в лицо, попадала в глаза. В любой момент могло начаться серьезное наводнение, часть прибрежных низин уже была затоплена.
– Здесь всегда так плохо? – прокричал Брат, обращаясь к идущему первым арабу.
– Такого не было десять лет, если не больше! Аллах разгневался на распутных!
Брат ничего не понял, потому что слова унес ветер. Но заключил, что вряд ли тут часто бывает такое…
Потом они вышли на какой-то поселок – прямо посреди апельсиновых рощ, низкие, заброшенные домишки, при этом явно не самострой, построенные по какому-то проекту. Они были пусты, уже на четверть как минимум сидели в земле, еще лет тридцать – и земля окончательно поглотит их…
– Сюда!
Дома выглядели заброшенными, причем ни на них самих, ни на окружающей местности не было следов боя, обстрела, что могло быть причиной того, что они заброшены…
Брат заметил, что во втором доме от края чем-то заделаны окна…
– Сюда!
Они ввалились внутрь, все с головы до ног в грязи, в жидком песке, и нарвались на ствол автомата…
Который сразу же опустился.
– Салам алейкум… – сказал Брат.
Двое: один в углу, «соображает» какую-то жратву из сушеного мяса, другой – на стреме, за завалом из каких-то ветвей и обломков мебели.
– Товарищ подполковник, а вы-то здесь от-куда?..
– Двояк тебе, Ветер. Первый – за выбор укрытия, мать твою, это единственный дом, где окна чем-то заделаны. Вторая – за длинный язык…
– Так точно.
– Что это за дом? – спросил Брат, немного успокоившись.
– Здесь живут мааданы, болотные арабы, – ответил араб, – точнее, жили. Этот городок построили для них британцы. Говорят, что каждый такой дом стоит не меньше миллиона американи, только вот жить в нем никто не хочет. Мааданы хотят жить, как жили их предки, на болотах, в домах из тростника…
