Владимир Чистяков - Несносная Херктерент
— Интересно, что твоя мама сказала, когда ты в батисферу лазала?
— А её там не было.
Адмирал усмехнулся.
— Почему-то, я именно так и думал.
Мне потом рассказывали про рекордный спуск. Ему по телефону передают поздравления, а от только: «Угу. Рыбы такого-то вида держаться парами. Запишите». В порт, он не военный, вскоре после рекордного спуска, приехал известный мирренский адвокат из столицы. Оказывается, ученый получил неплохое наследство, по завещанию, написанному почти триста лет назад.
Жил у мирренов, при императоре — моем тезке, порядковый номер шесть, чудак-богач очень знатного рода. Считал себя ученым, писал умеренно бредовые трактаты — к примеру, утверждал, что если из медного шара диаметром шесть с половиной метров выкачать весь воздух, то такой шар с вакуумом сможет поднять человека, а если несколько таких шаров прикрепить к паруснику, то можно получить воздушный корабль. Расчет-то на подъемную силу шара он правильно сделал, только про такую вещь, как атмосферное давление напрочь забыл, или вовсе не знал. Расплющило бы его шар ещё в процессе откачки воздуха.
Слыл покровителем наук и искусств. Одами в его честь тогда многие мирренские поэты кормились. Когда помер — родственники устроили суд, требуя признать его умалишенным — состояние у него было неплохое, но большую часть он завещал академии наук с условием, что будет основан университет его имени. Родственникам не оставил ничего. Ну, а оставшуюся часть состояния разделил на равные доли, кои следует вручить«…человеку любого состояния, расы или вероисповедания, коей сам, или с использованием любых неодушевленных предметов, сможет подняться в воздух на высоту 60 локтей и спустится обратно». Родственники на высочайшее имя прошение подали с просьбой признать завещание недействительным. Именно пункт про полет должен был служить доказательство ненормальности.
К несчастью безутешной родни, именно в этот день мой тезка присутствовал на запуске первого воздушного шара.
Изобретатель был настолько смел, что сам поднял свое творение в воздух. С тех пор воздушные шары такой конструкции, зовутся его именем.
Так что император признал завещание действительным. Изобретатель шара тут же получил свою долю наследства. В окрестностях мирренской столицы по сегодняшний день существует Университет имени того богача. Второй по значимости, после университета Тима II университет у них.
Ещё долю наследства получил экипаж дирижабля, совершившего первый трансокеанский перелет.
А три части завещания ещё ждут своих обладателей.
Изобретатель батисферы побывал на глубине свыше 500 локтей, и вернулся живым. Насколько я знаю, сейчас сидит и думает — как бы батисферу самоходной сделать.
— А какие части остаются неполученными?
— Одна — человеку, первым ступившему на Луну, вторая — я думаю, её вряд ли когда-нибудь получат, хотя кто знает — человеку, побывавшему на Солнце, и третья — тому, кто откроет планету, принадлежащую к системе другой звезды.
Марина хитро смотрит на адмирала.
— Ну, давай, говори, вижу — что-то опять замыслила.
— Да ничего я не замыслила. Просто интересно стало, с чего это вас, военных моряков, так батисфера заинтересовала. Живность морская ведь вас всех только в гастрономическом плане интересует. У вас даже своя китобойная флотилия есть.
— До чего ты наблюдательна! Нас интересовала в первую очередь возможность использования батисферы при проведении судоподъемных и спасательных работ. А в перспективе — и диверсионных. В нынешнем виде батисфера применима только при визуальном осмотре затонувших объектов, и то с осторожностью. Положительным моментом является относительная независимость от внешних источников. В общем, думаю, в обозримом будущем, мы увидим самоходную батисферу.
— А я на ней куда-нибудь слазаю.
— Не сомневаюсь, — хмыкнул адмирал.
Сордар неожиданно склоняется к биноклю. Разогнувшись, берет телефонную трубку. Что-то говорит. Марина понимает только слово «курс». Адмирал поворачивается к сестре.
— Переговоры о титулах знаешь?
— Кто же их не знает? Как-никак первая встреча нашего и мирренского императора.
— Да как раз многие миррены и не знают. Любят у них в учебниках, да и не только в них писать об извечном противостоянии. Хотя так было не всегда… Да и не везде… У них считается, что народу вредно знать, что в прошлом с грэдами удавалось договариваться. Пусть и по таким, неважным сейчас, вопросам.
Сама знаешь, наша и мирренская титулатуры отличаются довольно сильно. К тому времени было уже несколько скандалов из-за неверного и даже оскорбительного с нашей или их точки зрения именования официальных лиц в книгах или на приемах. Вопрос согласования титулатуры, «равновеликого имявеличания», формально считался важнейшим на тех переговорах.
О таких мелочах сейчас мало кто помнит, но тогда вопрос принадлежности среднего течения реки был одним из важнейших. О титулах, в основном, паркетные шаркуны спорили. Хотя результаты переговоров о титулах попали во все учебники. И кстати, тот договор формально до сих пор действует. Мирренский цензурный комитет с месяц назад даже официальное предупреждение одной газете вынес«…за неподобающее изображение ЕИВ Императора…», ну, там дальше полный титул нашего отца следовал, кстати, он как-то раз говорил, что свой полный титул наизусть не помнит. Предложил мне назвать свой — я тоже, оказалось, не помню.
Марина хихикнула.
— А ты не хихикай! Свой-то титул тоже наверняка не назовёшь.
— Нет, назову свой, а заодно твой и отцовский полный; я в детстве много каких глупостей назапоминала с лёту.
— Ну, так вот, газете вынесли предупреждение, а по их законам — три предупреждения — закрытие издания без права возобновления. Свобода слова — вещь хорошая, но когда война — несколько излишняя.
— А чем переговоры о границе кончились?
— В тот раз обе стороны оказались достаточно умны, что бы понять — заглотить все не получится. Противник, хоть и готов уступить кое-что, но до определенного предела. Надавишь чуть сильнее — последствия будут непредсказуемы. Река и стала границей.
— Точно! Я вспомнила карту!
— Вот потому там и договорились встретиться. Вроде как город, где одна половина наша, а другая — мирренская. Хотя это считалось так. От центральных властей далеко. Были времена, когда корабли туда раз в два года заходили. Императорскому курьеру и то скакать неизвестно сколько было. Железную дорогу туда до сих пор не дотянули, правда, причины на то другие… А так, народ там смешанный жил.
— Что-то не слышала я про такой город.
— Его больше нет. Ни на наших, ни на их картах.
— Как так? Там же такие важные переговоры происходили…
— Это тогда они важными казались, а сейчас выглядят дипломатическим курьёзом. Про них даже говорят с грустной иронией: единственное решение великих держав, устроившее обе стороны. Да и проходили переговоры не в городе, а на островке посредине реки, чуть ближе к мирренскому берегу.
— Островка тоже, скажешь, теперь нет?
— Почему, есть. Остров Смерти называется.
Марина поежилась. Океан мёртвых, потом ещё остров смерти. Ветер что-то усиливается. Неуютно. Страшновато. Но интересно.
— Почему он так зовется? И что это за город такой был?
— Сначала там мирренская торговая фактория была. Потом наши на другом берегу реки форт вроде как для наблюдения построили. Так и жили. Лет сто, наверное, даже поговорка была, и у наших офицеров, и у мирренских: «Дальше форта не пошлют» — в смысле, самая что ни на есть дыра. Дыра-дырой, а народу постепенно все больше там становилось — земли неплохие, рыбы в море навалом. Одно время даже думали, что первая трансконтинентальная магистраль в городе будет заканчиваться, но решили, что столь важная станция на самой границе — как-то не очень.
Фронт стал по реке. Лето было очень жарким, самым жарким за все время наблюдений. Река очень сильно обмелела. Кто первым решил занять остров, сейчас неважно. Важно, что другая сторона с потерей не смирилась. И началось. Сколько раз островок переходил из рук в руки — не сосчитать. Говорили, вниз по течению вода красная текла. Артиллерия, минометы, газы, огнемёты — всё, что хочешь и в любых количествах. Самолёты — штурмовики там применили впервые, там же и газовые бомбы испытали. Понравилось!
Ходили слухи, что миррены оборудование со строительства подземной электродороги привезли и туннели тянули. Хотели то ли под остров, то ли под наши позиции на том берегу подвести, и фугасы в десятки тонн заложить. Было ли это там — не знаю, а на других участках фронта с такими «кротовинами» сталкиваться приходилось.
Граница в итоге так по реке и осталась. А города не стало. Бои за остров шли несколько месяцев. За это время все разрушили.
