Геннадий Карпов - Выявление паразмата
– Терон-ага, объясни пожалуйста, что за паразит такой биоплазма? Большой глиста, червяк?
– Деревня! Паразитная биоплазма, это то, чем стреляет паразитр, что-то вроде кляксы огня. – Он подумал. – Только она многоцветная и даже на расстоянии жжёт, или скорее кусает… нет колет… короче – это надо самому почувствовать. Хотя, не советую, приятного мало.
Хахтияр отходил с двояким чувством: с одной стороны – с облегчением, с другой – с новыми догадками. Он решил не делиться ими с Махкатом, слабого духом. Опять шлёпнется в обморок. Городской – некрепкий.
Хахтияр «обрадовал» Махката, сообщив, что паразитры стреляют не глистами, а кусающимся огнём.
С полчаса товарищи по несчастью отдыхали душой на однообразном пейзаже, проплывающем под самолётом, и затем вновь вернулись к «Пособию для туристов». И вот, что ещё полезного выудили из него:
"В районах активного и военного применения ПО туристам рекомендуется носить КОСТЮМЫ ЗАЩИТНЫХ ДОСПЕХОВ – КЗД/ПО (…марки и характеристики костюмов защитных доспехов).
КЗД/ПО изготовляются только для конкретных лиц, по их сугубо индивидуальным меркам. Несоответствие размеров приведёт к тому, что костюмы будут сковывать, мешать и защищать с меньшей эффективностью. Полнеть и худеть владельцам КЗД/ПО не рекомендуется.
КЗД/ПО многократно ослабляет негативное воздействие потока паразитарных биотоков и биоизлучения, частично экранируя и аккумулируя биоэнергию разряжающейся паразитной энергобиоплазмы.
Слабый выстрел паразитра ощущается лишь мурашками по телу; средний – щекоткой или, в худшем случае, чесоткой; сильный выстрел (в упор, с полной разрядкой конденсаторов) выбивает из строя, но ненадолго.
Под мощные выстрелы паразматров и, тем более, паразеров попадать не рекомендуется, но и в этом случае КЗД/ПО спасает от гибели".
Махкат и Хахтияр обменялись взглядами, как поговорили, будто между ними состоялся диалог:
Матаран не позволит заказать сразу два костюма – почему всё тебе и тебе? – я в твой не влезу.
Хахтияр обречено вздохнул и, соглашаясь, отвёл взгляд.
Глава четвёртая
Мобиль поехал, набирая скорость, увозя двух отушзтанцев, которых Терон с облегчением сдал с рук на руки представителю ТуКУКа (Туристический Культурно-Увеселительный Комплекс) и тут же забыл о них. Махкат и Хахтияр с завистью наблюдали, как на Тероне со счастливым визгом повисли сразу две гёхпери (а может и бордель-кысы – уж очень бесстыдно они себя вели). Мобиль въехал в переходный туннель между юго-восточным аэропортом и городом, и завидная картина чужого счастья скрылась с глаз.
Город взбудоражил и изумил отушзтанцев невероятной, невиданной ими, архитектурой. Широкие проспекты со стоэтажными зданиями сменялись улицами-туннелями не более трёх-четырёх метров высотой; проспекты-сады сменяли проспекты-ущелья, улицы втекали в дома и дома становились улицами; проносились мимо сады невиданных растений и парки из одних скульптур; но больше всего взволновали горожане, вернее горожанки. На улицах города, казалось, были только они – красивые, смело одетые и развязные (в Тюлькили, попробуй они такими появиться на людях, их закидали бы камнями или сразу же уволокли в бордели).
ТуКУК восхитил своими размерами и внутренней роскошью и просто диким количеством сногсшибательно-красивых гёхпери. Отушзтанцы не промелькнули незамеченными. Они удостоились внимания. Благосклонного внимания – ошибиться было невозможно! Им улыбались, от них не отводили глаз.
Махката и Хахтияра поселили на сорок четвёртом этаже в прекрасный двухкомнатный номер с большим холлом и шикарной ванной. Махкат сознался, что такой роскоши нет даже у Матарана дома в Гурдили.
Прощаясь, провожатый от ТуКУКа посоветовал им не выходить одним, а нанять гида, тем более, – он подмигнул, – частный, неофициальный гид-телохранитель обойдётся раз в пять дешевле. Он оставил карточку с номерами связонов, нескольких подобных гидов.
– Где будем обедать, Хахтияр? У нас, здесь на кухне, или пойдём в ресторан?
Хахтияр посмотрел на Махката так, что тому стало стыдно.
– Махкат, ты аграш (гордое самоназвание граждан Аграшвана, в прямом переводе означающее: решительные люди, способные на всё) или нет?! У нас в ауле даже женщины знают: жадность до добра не доводит. Матаран-ага ничего плохого не скажет – мы сюда приехали не в ванне сидеть. Идём в ресторан!
Шикарные недра ТуКУКа подавляли тюлькилинцев, которые, как и подавляющее большинство жителей Аграшвана, никогда ранее не выезжали за пределы своих провинций. Богатая отделка интерьера, картины и мозаика, впечатляющие голографические панно, широкие пышные дороги ковров и бесчисленные зеркала – снова, и снова разнообразные зеркала. В них, на фоне всей этой роскоши, длинноволосые бородато-усатые тюлькилинцы выглядели дико, а их сине-зелёные хламиды убого. В громадном лифте, благо он был пустой, Хахтияр и Махкат поспешно причесались, но от этого их внешность не очень сильно окультурилась, лишь усы и бороды стали пышнее, а волосы менее растрёпанными.
Холл седьмого этажа, где находились рестораны и танц-бары, встретил их многолюдьем и разноголосьем отовсюду слетающейся музыки, сплетающуюся здесь в весёлую какафонию, обещающую праздник и безграничные удовольствия. Вокруг было столько красивых гёхпери и так мало мужчин, что поначалу Махкат и Хахтияр в растерянности остановились, оторопело глядя на разноцветное море красоток.
Киши всегда должны быть киши, и в любых обстоятельствах вести себя достойно! Собравшись силами, одеревеневшие аграши плечом к плечу пошли к входу ближайшего ресторана сквозь волнующее до кончиков ногтей собрание прелестных созданий. Гурии их заметили.
– Туристы… туристы… лохматенькие… страшные… новенькие… туристы… свеженькие… свободные… – понеслась во все стороны новость.
Махката услышал и понял (сенс-переводчик был на нём). Хахтияр услышал «звон» и, как всегда, догадался откуда он и зачем (удивляются! – в первый раз настоящих киши увидели).
Дойти до ресторана в одиночестве не удалось. Толпа нахальных прелестниц окружила и стала рвать их на части, хорошо, наши аграши успели сцепиться локтями. Хахтияр, не понимающий щебета, обрушившегося на них, дебильно улыбаясь, блаженствовал, похихикивая от щекотки. Махкат извиваясь от ласковых и нескромных прикосновений, фальцетом прокричал ему:
– Выбирай, хватай какую-нибудь, а то одежду сорвут.
Хахтияр выбрал двоих – будь пять рук выбрал бы пятерых. Махкат схватился за одну. Выбранные красотки отшили остальных. В ресторан вошли уже тесной компанией, впятером. Платили и заказывали, как и обещали гёхпери. Хахтияр, когда узнал об этом, радостно возликовал зурдаганским халявом, вызвав восторг у гёхпери, умилившихся его непосредственности и восхитившихся его талантом подражателя.
Махкат выбрал гёхпери постарше – пышнотелую, круглолицую и черноволосую. Её обильно украшенная драгоценностями перламутровая микрохламида прикрывала лишь самый минимум телес, делая их ещё завлекательнее. Она была жеманна и ласкова.
Хахтияру достались две юные девицы, разодевшиеся, хотя и не так богато и продуманно, как махкатовская, но тоже весьма и весьма интересно: многослойные прозрачные платья ничего не скрывали, а лишь облагораживали содержимое белесой романтической дымкой. Их платья немного отличались фасоном, количеством разрезов и оттенками. От рослых милашек так и пёрло молодым задором, пышущим здоровьем и беспардонным нахальством. Подруги были такими боевыми девахами, которые входят в горящую избу, берут быка за рога, а мужика за… что хотят, не стесняясь. Хахтияр это радостно почувствовал.
Обед в ресторане казался сказкой. Много музыки, навалом выпивки, вкусной еды и рядом красивые гёхпери, ухаживающие за ними и позволяющие себя трогать как угодно и, к тому же, ещё платящие за это – чем не рай для киши? А вокруг ещё целый театр красивых алчных женских лиц, следящих за их столиком и готовых в любой момент заменить оплошавших красоток, если те ненароком выпустят добычу из коготков.
Хахтияр разошёллся, Махкат не успевал переводить через сенс-переводчик. Девицы беспрерывно смеялись и шалили ручками. Было хорошо! Кончилось тем, что их компания разделилась, хотя аграши и пытались её сохранить, уговаривая девиц пойти именно к ним и там продолжить веселье.
Гёхпери оказались покрепче аграшей. Перламутровая увела Махката к себе на четырнадцатый этаж, а перепившего и сошедшего с катушек Хахтияра, поющего песнь зурдаганского халкаша, милашки утащили на улицу и увезли к себе.
Глава пятая
Говорить о переживаниях Махката не надо, всё станет ясно, если сказать одно: Махкат потерял невинность. Два дня беспрерывной потери. Напрочь, вместе с романтическими иллюзиями. И, когда на третий день перламутровая стала одалживать Махката подругам, он сбежал.
