Сергей Волков - Твой демон зла. Поединок
Борис, к моему удивлению, спокойно спал, и только громкий стук по двери машины разбудил его, заставил вскочить, и схватиться за монтировку.
– Свои, свои! – успокоил я друга.
– О! А это кто? – удивился Борис, уставившись на языка.
– Сейчас узнаем! – усмехнулся я: – Пока могу только сказать, что он химик и любит гулять по ночам под звездами! Борь, давай-ка отъедем отсюда километров на пять, кабы они не хватились нашего гостя, да не начали искать!
Джип остановился на уютной поляне, проехав вдоль неприметной заснеженной речушки прямо по полям несколько километров. Дорога с редкими, по ночному времени, машинами, осталась далеко позади, за лесом, а от превентария мы удалились вообще километров на семь-восемь.
– Ну вот! – зловеще сказал я, вылезая из машины: – Тут и будем разговаривать! Выходи! Имя?
– Горобко Валерий Константинович!
– Есть ли в вашем… лагере женщины?
Горобко изобразил на лице крайнюю степень удивления:
– Что вы! Какие женщины! У нас обитель чистой науки. Нам, простите, не до них…
Я упрямо нагнул голову:
– У меня есть сведения, что ваша организация захватила мою жену в качестве заложника! У меня так же есть подозрение, что ее могут содержать здесь, в превентарии!
– Нет-нет-нет! – быстро заговорил Горобко, блестя глазами: – Это ошибка! Ваша жена не может быть захвачена… нашей организацией, как вы изволили выразиться. Да нет, чушь! Абсурд! Мы же ученые! Зачем нам это!?
Я уже видел, что перед нами сидит человек, очень далекий не просто от всей этой истории с Прибором и похищением Кати, но и вообще от современной жизни. Он действительно был ученым, фанатом науки, наконец-то нашедшим свой рай в этом дурацком превентарии, где он занимался любимым делом в компании таких же, как он, блаженных «гениев». А может, и действительно, гениев безо всяких кавычек, кто знает?
– Хорошо! Борь, разведи костер, хоть тушенку разогреем, жрать охота! Горобко, давайте так: вы сейчас рассказываете мне все, что вы знаете о вашей организации, об этом… превентарии, как вы лично туда попали, чем вы там занимаетесь, и мы вас отпускаем, более того, даже подбросим поближе к воротам! О вашем согласии не спрашиваю – другого выхода у вас просто нет, вы разумный человек и понимаете это, да?
– Кто вы такие? – после минутного раздумья спросил химик, исподлобья разглядывая меня.
– Люди мы! – отозвался вернувшийся с охапкой хвороста для костра Борис: – Простые человеки! Друзья! У него жену похитили, следы вывели на ваше логовище, так что давай, дядя, колись, что у вас и как!
– Хорошо! – кивнул Горобко: – Я расскажу… Я – химик, кандидат наук, до восемьдесят девятого работал в лаборатории органической химии, при Академии Сельскохозяйственных наук СССР, мы делали препараты, так сказать, на стыке наук, способные влиять на механизм размножения различных насекомых-вредителей. Ну, тут начались новые экономические времена, нас перестали финансировать, а потом и вообще сократили, как убыточных – денег мы не приносили! В результате я и полтора десятка моих коллег оказались на улице… Многие уехали за границу – им происхождение позволяло, у них ТАМ – историческая родина, вы понимаете, о чем я говорю… Знаете, я тогда первый раз в жизни пожалел, что не еврей! Первый, но… в общем, и последний…
– Не отвлекайтесь! – прислушивающийся к рассказу Горобко Борис «столкнул» химика с антисемитской темы.
– Да, да, конечно! Это к делу не относится… Ну, так вот. После сокращения я год промытарился, подрабатывая халтурами, репетиторством, даже в школе преподавал. И как-то раз, случайно, встретил я своего старинного, еще институтского знакомого, и он предложил познакомить меня с одним человеком, который печется о российской науке!
– С этого места, пожалуйста, поподробнее! – вполголоса сказал я, наблюдая, как Борис вскрывает консервные банки с тушенкой и пристраивает их сбоку небольшого, потрескивающего костерка.
Пламя взметнулось вверх и осветило лица сидящих вокруг огня. Я перевел взгляд на Горобко, и только тут до конца разглядел этого человека – усталого, напуганного, умного, но какого-то… Я порылся в памяти, но так и не смог подобрать нужного слова. Ближе всего было – безвольного, покорного…
– Мы встретились в каком-то полуподвальном помещении, – продолжил свой рассказ химик: – Человек представился мне, как Учитель…
– Учитель? – переспросил Борис.
– Да! – кивнул Горобко: – Просто – Учитель! Без имени, без фамилии. Так вот, это Учитель сказал, что он представляет одну неправительственную, благотворительную организацию, или, если мне угодно, фонд, который главной задачей своей деятельности видит спасение, сохранение и развитие отечественной, российской науки! И для этого они создают по России сеть частных научно-исследовательских институтов, или, как он их назвал, превентариев, от английского «превентор» – «предотвращатель», Учитель имел в виду, что мы будем предотвращать полное отупение нации, полный распад и крах науки в нашей стране…
Поначалу, конечно, было трудно, это же был девяносто второй год! Мы сами делали ремонт в корпусах, сами монтировали оборудование… Многие не выдержали трудностей, ушли, уехали, бежали. Я к тому времени уже лет десять, как развелся со своей второй женой – характер у меня, знаете, не очень… Да и она… Так что жизнь моя ни кому, кроме меня самого, была особо не нужна. Ну, в общем, в девяносто третьем мы потихоньку начали разрабатывать темы, нащупывать идеи… И вы знаете, какое это, оказывается, счастье – работать самостоятельно, без оглядки на начальство, без госзаказа, без спущенных сверху тем, не думая о том, укладываются ли твои исследования в бюджет лаборатории на текущий квартал! Я как заново родился! Мы…
– На какие средства существует ваш превентарий? – перебил воодушевившегося было Горобко я.
– Ну, я же вам сказал – тот самый фонд по поддержке… И потом – мы же тоже кое-что зарабатываем. И немало, замечу! Нам всем идет зарплата, у меня за шесть лет скопилось довольно приличное количество денег, только тратить их не на что – у нас и так все есть…
– А каким образом вы зарабатываете? – поинтересовался любопытный Борис, помешивая оструганной палочкой дымящуюся тушенку в банках.
– Мы производим научные открытия, создаем новые технологии, синтезируем вещества… И реализуем их, в соответствии с новыми законами! Чаще всего тем людям или организациям, которые могут оценить нашу работу. Много сотрудничаем с заграницей…
– Ну-у! Теперь-то все ясно! – усмехнулся Борис: – Российскую науку спасаете – свои мозги за границу продаете! Лихо!
Горобко обескуражено посмотрел на Бориса, потом перевел свой взгляд на меня:
– Мы не продаем мозги… Мы производим продукт… Сами, без помощи государства! В конце концов, сейчас такое время, иначе не выжить! Вы меня понимаете?
– Понимаю… – кивнул головой я: – Понимаю и… не осуждаю, если для вас это важно. Ладно, все ясно. Еще несколько вопросов и все, вы свободны! Сколько всего превентариев в России?
Химик задумался:
– Мне кажется, десяток. Да, не больше! Четыре – здесь, в Подмосковье, один – под Ленинградом, ох, пардон, под Санкт-Петербургом. В Сибири есть, при Новосибирском Академгородке, и в Иркутске… Еще… Кажется, есть еще на Урале два или три, но это не точно!
– В каждом превентарии занимаются каким-то одним направлением науки?
– Да! У нас, как вы поняли, в основном – химики, в ленинградском – компьютерщики, чипы создают, микросхемы разные. У них был крупный скандал – тамошний начальник превысил полномочия, сделал из своего превентария чуть ли не закрытую зону, Гулаг какой-то, и у него сбежали несколько ученых, дошло даже до самоубийства! Ну, мерзавца наказали, все вернулось на круги своя…
– А вы все там… в превентариях… добровольцы? – спросил я, что-то припоминая.
– Конечно! – Горобко принял на рукав из рук Бориса банку с разогретой тушенкой, кивнул: – Благодарю вас…
– И последний вопрос! – решительно сказал я, вставая: – Где я могу найти Учителя?
– В главном офисе, конечно же… В Москве! – химик, уже успевший насорить в бороду тушенкой, искренне удивился: – Перекресток Олимпийского проспекта и Садового, новое, высокое такое здание! Вы – москвич? Ну, тогда вы его тысячу раз видели – оно все с фронтона как бы стеклянное, а наверху – черный зеркальный шар! Это и есть главный офис! Учитель и все руководство фонда сидит там!
Я аж застонал от собственного неведения – я проезжал мимо этого стеклянного «зубила» с шаром наверху действительно, едва ли не тысячу раз, но откуда мне было знать, что там расположен таинственный Центр?
– А как называется ваша организация? Фонд поддержки чего?… – спросил Борис у уплетающего тушенку химика. Тот озадачено посмотрел на Епифанова, подумал:
– По моему, Фонд Содействия Развитию Российской Науке! ФССРН – сокращенно. Но я не ручаюсь, я толком и не знаю, да и не надо мне этого…
