Евгения Лопес - Черная дыра
— Ну… Наверное, каждый на моем месте… — смутился Амёнда.
— Вы обязательно будете представлены к награде, — подтвердил король.
— Для блага Атона, — тихо ответил пилот.
— А теперь давайте послушаем, что пожелал нам сообщить господин Хадкор, — усмехнулся принц. — Он ведь записал письмо?
— Да, — кивнул пилот. — Мой телефон в кармане кителя.
Алан подошел к двери, достал из кармана висевшей на вешалке курки телефон и передал Рилонде. Все собрались вокруг принца, и он включил воспроизведение записи.
— Итак, господин король, господин принц, — заговорил с экрана Хадкор, — мы, вергийцы, решили, что еще одна пригодная для жизни планета нам не помешает. Поэтому я собираюсь лететь на Декстру, а за компанию прихвачу принцессу, ее сестру и господина Веланду. Не вздумайте брать звездолет штурмом — при малейшей активности с вашей стороны все заложники немедленно будут убиты. Мои требования следующие: во-первых, второй пилот, которому известны координаты Декстры; во-вторых, врач-хирург, причем это должна быть женщина, просто потому, что чем меньше на корабле мужчин-атонцев, тем лучше; ну, и в-третьих, вергийский дипломат, который передаст мне устные инструкции от моего отца. Три названных человека должны прибыть на шлюпке, не имея при себе никаких информационных носителей, средств связи и, разумеется, оружия. Пожалуй, это все. Ах да, чуть не забыл — сведения персонально для Вас, господин принц. Экспедиционный атонский корабль состыкован с нашим и полетит на буксире. На нем находятся Ваша супруга и господин ученый. По-моему, он к ней неравнодушен… В любом случае будет интересно посмотреть, чем закончится их уединение, не правда ли, господин принц?
На этом обращение Хадкора закончилось; на лице принца не дрогнул ни один мускул. Он достал собственный телефон и перезаписал письмо на него.
— Ну что ж, примерно чего-то подобного я и ожидал, — прокомментировал он.
Алан вдруг улыбнулся, хотя и понимал, что улыбка со стороны выглядит странно и неуместно. Но на самом деле он действительно обрадовался: обрадовался чувству ясности, наконец возникшему после выступления Хадкора. На протяжении рассказа Амёнды он испытал, казалось, все эмоции, которые только существуют на свете: замешательство и смущение, когда речь шла о Веланде; радость при описании Декстры; страх, жалость и боль за Эниту, Гелу и остальных участников экспедиции; негодование, ярость и желание убить вергийского «принца»… Переживания сменяли друг друга, как картинки в калейдоскопе, но постоянным фоном оставались смятение и растерянность от неизвестности: так что же все-таки делать? Как помочь, как спасти дорогих сердцу людей и не допустить захвата Декстры? И вот, наконец, ответ, абсолютно отчетливый и очевидный, пришел — в тот момент, когда Хадкор озвучивал свои требования…
— Я буду вторым пилотом, — сказал он.
Все разом повернулись к нему.
— Что? — недоуменно переспросил Рилонда.
— Ну, Хадкору же нужен второй пилот, — деловито пояснил Алан. — Быть первым я, конечно, пока еще не смог бы, а вот вторым — вполне.
— Алан, гениально, — восхитился Дайо. — Ну конечно, а ведь я знаю вергийский язык в совершенстве! Мне понадобятся светлые волосы и голубые глаза, — обратился он к принцу так, как будто говорил о чем-то уже окончательно решенном.
— Ребята, вы… — принц даже отступил на шаг назад от изумления, — Нет… Нет! Вы хоть представляете, насколько это опасно?
— Ты предлагаешь нам сидеть в твоем красивом дворце и ждать, пока чужие люди будут спасать Гелу, Эниту и Веланду?
— Да, именно это я и предлагаю. Предлагаю направить к вергийцам опытных и взрослых…
— А ты понимаешь, что мы будем чувствовать в это время?
— Что бы вы ни чувствовали, я не могу вами рисковать.
— А я не могу сидеть сложа руки, когда мою девушку захватили в плен!
Они смотрели друг на друга — глаза в глаза; отчаянная твердость Алана казалась несокрушимой, но и принц не собирался сдаваться.
— И, кроме того… — сделал он еще одну попытку убедить друга. — Хадкор узнает тебя! Год назад твое лицо было во всех новостях!
Однако у Алана был готов ответ на все.
— Ну, сделайте из меня атонца! Покрасьте волосы в черный, намажьте какой-нибудь ерундой для загара, линзы тоже, надеюсь, не проблема! А атонский язык я изучал целый год!
— Нет, Алан, — покачал головой принц. — Нет.
— Рилонда, — вдруг неожиданно позвал король.
— Да, пап? — обернулся принц.
— Отпусти их, — задумчиво произнес монарх. — С точки зрения разума ты прав, но… как я убедился в прошлом году, эмоции… Эмоции творят чудеса. Особенно — любовь… Лучше, действительно, может быть, и не самые опытные, но близкие люди, чем чужие.
С минуту принц смотрел на отца.
— Думаешь? — спросил он с сомнением.
— Уверен, — кивнул тот.
— Ну… хорошо.
— Да! — воскликнул Дайо.
— Спасибо, Ваша звездность, — искренне поблагодарил короля Алан.
— Замечательно, — Айзук, до сих пор молча наблюдавшая за происходящим, вышла вперед. — А я как раз врач. Хирург.
— Звезды великие, — принц схватился за голову, — еще одна! Ну уж нет! Вот ты — категорически нет!
— Почему?! Ты сомневаешься в моей профессиональной компетенции? У меня уже двести операций!
— Не сомневаюсь я в твоей профессиональной компетенции…
— А еще я женщина, если ты, может быть, заметил!
— Женщина? — усмехнулся принц, оглядев ее хрупкую фигурку. — Скорее, девочка! Нет, разговор окончен, Айзук.
— Я не младше твоей жены! — возмутилась Айзук. — Или Эниты… А они полетели в экспедицию!
Рилонда устало вздохнул.
— Разговор окончен, — повторил он. — Одно дело — экспедиция, и совсем другое — вражеский корабль… И вообще, нам пора возвращаться во дворец. Времени у нас очень мало. А ведь нужно еще побеседовать с господином Данхаром, да? — обратился он к королю.
— Безусловно, — подтвердил король. — Побеседовать с господином Данхаром необходимо не откладывая.
Пожелав господину Амёнде скорейшего выздоровления, попрощавшись с ним и Айзук (насупившаяся, обиженная девушка проводила их убийственным взглядом исподлобья), они покинули больницу и вскоре были уже во дворце. Король и принц сразу ушли в гостевое крыло — к вергийскому Президенту, Алан и Дайо остались ждать.
Принц вернулся через час, и скорее не сел, а упал в кресло и обессилено распластался в нем.
— Это бесполезно, — тяжело вздохнул он. — Данхар не желает разговаривать. Сказал, что будет обсуждать только положение дел на данный момент, а объясняться с нами по нравственным и этическим аспектам ситуации просто не намерен. А когда я все-таки напрямую спросил его, как он вообще собирается жить после гибели двадцати миллиардов человек по его вине, заявил в крайне резком тоне, что это никого не касается. Постоянно твердил, что сын получил инструкции в случае малейшего отклонения развития событий от задуманного ими, вергийцами, плана сразу убивать заложников. Да еще и сам выдвинул условия, усложнив требования Хадкора. Распорядился, чтобы на корабль вернулся второй вергийский пилот, которого уже вылечили от отравления, подчеркнул, что ни о каком пилоте-атонце не может быть и речи. Кроме того, добавил, что дипломата он выберет сам, лично, среди сотрудников вергийского посольства на Атоне, и еще — что отлет шлюпки, которая доставит нужных людей Хадкору, должен состояться только в его, Данхара, присутствии.
— И что же делать? — растерялся Алан.
— Думать, — ответил принц, и его лицо приобрело собранное и сосредоточенное выражение. — Очень хорошо думать. У меня уже есть несколько идей, но мне нужно их окончательно осмыслить и оформить. Вы сейчас идите спать, вы должны отдохнуть и быть в хорошей физической форме, завтра предстоит сложный день.
— А ты? — поинтересовался Дайо.
— Мне пока некогда. Гела ранена, нельзя терять ни минуты. Высплюсь, когда отправлю вас и буду точно знать, что все прошло удачно.
— Ну, хорошо…
Друзья не стали возражать и отправились по своим комнатам, и Алан, действительно ощущавший гигантскую усталость от всего свалившегося на них сегодня, заснул почти мгновенно.
На следующее утро дворецкий проводил его и Дайо к завтраку; принца в столовой не было.
— А Рилонда не будет завтракать с нами? — спросил Алан.
— Его звездность уже позавтракал и ждет вас в своем кабинете, — с поклоном доложил дворецкий. — И он просил вас обязательно поесть, так как вам понадобятся силы.
Алан послушно засунул в рот и прожевал что-то, машинально отметив, что это что-то — очень вкусное, и при других обстоятельствах он, скорей всего, задержался бы над тарелкой; затем глотнул напиток, стоявший перед ним в стакане, переглянулся с Дайо, проделавшим все то же самое, и объявил:
