Сергенй Кусков - Рыцарь в алмазных доспехах. Принцесса и рыцарь
Пауза.
- Я действительно племянница императора Себастьяна, Хуан, – вновь сверкнули ее влажные от слез глаза. – Я действительно ненавижу этого человека за то, что была ему напоминанием о сестре все годы своей юности. И я действительно приняла присягу на верность Лее Веласкес. Что ты еще хочешь обо мне узнать?
* * *Прошло около получаса, пока она не выплакалась и не успокоилась. Я гладил ее по голове, прижимая к себе, и понимал, что вообще ни черта не понимаю в жизни. Не знаю, ни что говорить, ни что в этой ситуации делать. У меня есть определенный опыт, перечень вопросов, в которых худо-бедно разбираюсь, но это катастрофически мало. Наконец, Па… Мерседес подняла голову.
- Ты мне веришь?
«Веришь»? Я чуть не вспыхнул: за кого она меня считает? Для того, чтобы врать ТАК нужно быть слишком хорошей актрисой, А Па… то есть Мер… А эта девушка – явно не актриса. Боец – да. Скрытница? Еще какая! Но ни в коем случае не актриса.
- Им знать это не нужно, - продолжила «неактрисса». - И пожалуйста, не называй меня Мерседес. Ты привыкнешь и проговоришься, кто-нибудь услышит.
- Ты же сказала, Гортензия вне опасности?
Па… Все-таки Паула пожала плечами.
- Я не готова перевоплощаться. Я не для того сбежала и пытаюсь начать жизнь сначала, чтобы возвращаться в ту же точку. Быть никому не нужной неинтересной принцессой, которую никто не любит из-за ее титула. Быть Паулой мне спокойнее. Поверь.
- Да верю я, о, господи!.. – все-таки выплеснулось из меня. - А мама, значит, у тебя жива?
Кивок.
- Но вы с нею не видитесь.
Девушка убрала лицо в пол.
- Мне нельзя возвращаться. Они не простят присягу Лее и больше не выпустят. Лея же настаивать не будет – я нужна ей как ламе пятая лапа. Потому нет, мы не видимся, и не знаю, увидимся ли.
- Но хоть общаетесь?
Лицо напарницы озарили всполохи нечеловеческого страдания.
- Она не узнаёт меня, Хуан. И перестала узнавать задолго до моего… Отлета.
Сеньорита передо мной отчаянно боролась со слезами.
- Я же говорю, она… Не в порядке. И для нее Мерседес – ее маленькая малышка, которую она качает на руках
Гортензия говорит, в последнее время стало только хуже, она не помнит меня совсем. Почти не выходит из мира иллюзий.
- А привезти ее сюда… - вздохнул я, говоря сам с собой, но она восприняла это как вопрос:
- Через миллионы километров космоса и отсутствие гравитации?
- Как же ты живешь с этим? – вырвалось у меня.
Она подобралась.
- Вот так и живу. Гортензия иногда прилетает, рассказывает новости. Передает дядины письма, которые я при ней сжигаю, не распечатав. Мне нельзя домой, и потому я связала всю свою оставшуюся жизнь с Венерой.
- С Венерой, Хуан! – воскликнула она, и в голосе ее вдруг прорезались нотки истинной аристократки – величие, гордость и привычка повелевать. – Я никуда не денусь отсюда, буду с тобой до конца, и я не какая-то бомжиха-беспризорница!
- Ты о чем? – не понял я, внутренне напрягаясь.
- Я – принцесса! – воскликнула она. - Причем самая что ни на есть законная и легализованная! Отличная партия для племянника королевы и внука адмирала Веласкеса!
И вновь огонь в глазах. ТАКОЙ огонь, что стало не по себе. И наверняка станет не только мне.
- Паулита, солнышко… - Я поперхнулся. – Переведи!
- Они задумали афёру с Фрейей, - зло продолжила девушка. – И она не выгорит. Просто потому, что Фрейя тебя не любит, а ты не любишь ее. Но у тебя будет гораздо больше возможности влиять на политику, если твоей супругой стану я. Я – Веласкес, член клана, принцесса, да и ты – представитель семьи, хоть и бастард. Никто из знати не посмеет и пикнуть, когда тебя поставят на самый высокий из возможных постов. На котором ты сможешь если не задвинуть королеву, то оградить от дурного нашептывания.
Я – твоя лестница в небо, Хуан, - закончила она. - И я… Я люблю тебя!..
Сказав последние слова, будто украдкой, она вновь подалась вперед и, сотрясаясь в рыданиях, уткнулась мне в грудь. Да уж, ну и денек сегодня!
- Прости, что ТАК, - пролепетала она, - но я не могла открываться, как сопливая девчонка. Я должна была понять, убедиться. – Она подняла мокрое от слез лицо. – Я должна была быть уверена, что это именно ТО чувство, понимаешь? Я не эта дуреха Гюльзар, я не могла ошибиться!
Я снова поймал себя на мысли, что совершенно не знаю, ни что говорить, ни что делать. Полное стопроцентное бессилие. Тогда, как что-то сказать и сделать придется, потому, что это правда. Красноволосая, как бы ее ни звали, не врет. Она не СЧИТАЕТ, что любит, как некоторые, а именно ЛЮБИТ. И ради этого, чтоб понять сие, и были устроены в свое время различные стены и табу.
- Ты не смотри, что я такая… Прошла огонь и воду, - шмыгнула она, не поднимая головы. – Может на мне печати и негде ставить… Только и ты ведь не монах.
- Об этом я думаю меньше всего, - погладил я ее по голове.
- Я не буду больше. Правда. Я искала тебя давно… Не представляешь, как долго я тебя искала! – Она вновь подняла голову и встретилась со мной глазами. – Я хотела, чтобы ты избил этих подонков-братцев там, на Земле! И поставил на место их дружков! А потом дал окорот тетушке – не представляешь, как она меня ненавидит! Больше Гортензии, хотя я ей всего лишь племянница. Я хотела, чтобы ты защитил меня там, на Земле, и мне не пришлось бы убегать… Но ты встретился мне слишком поздно!..
Я прижимал ее, ласкал, внутренне одергивая себя от любой реплики. Слушать! Только слушать! Любое слово разрушит этот неуловимый миг, когда я могу понять, что творится у нее в душе! Ведь я столько времени мечтал это сделать…
Гюльзар не мастер коконов. Мастер коконов не Гюльзар.
- Я видела тебя во сне, - продолжила она. - Лет с четырнадцати. Мы учились тогда в той дурацкой школе, где ходили в платьях, как у монашек. Гортензия говорила, что это нормально – всем девочкам снятся такие сны, особенно ТАМ. Но я знала, что не всем. Мы не занимались с тобой любовью, в этих снах ты… Просто был. И защищал меня. Я сильная, и всегда была сильной! Чемпионка префектуры, призер первенства Венесуелы… Стрельба, контрас… Но я знала, что ты сильнее! И ты защитишь!..
…Я не видела твое лицо, Хуан. Не знала имени. Ты был просто образом… МУЖЧИНЫ…
- А потом тебя принесли в нашу каюту… - закончила она.
- Ты знала, что я очнусь, когда не пошла вместе со всеми в столовую? Решила покрасить волосы?
Она пожала плечами.
- Чувствовала. Я вообще как дура торчала в каюте всё свободное время. Они все смеялись, подкалывали… Но я чувствовала, это не просто так. И когда…
Я вздохнул и плотнее прижал ее к себе.
И что мне с нею делать? Это, действительно, не Гюльзар. Паула… Мерседес – девушка опытная, и очень-очень умная, хотя и своеобразная. И если она решилась на такое откровение… Ведь она не пыталась и не пытается сейчас меня совратить, хотя могла бы. Нет, она собиралась ПРИЗНАТЬСЯ. Ради этого весь антураж, ради этого девчонки сговорились пустить ее последней, на ночь. Ох уж эти заговорщицы!
- Гюльзар не сильно ревновала? – вырвалось у меня. Мерседес покачала головой.
- Она отошла. Сделала всё, как ты велел – обратилась к нам. Начала рассказывать, всё-всё.
И мы помогли. Действительно, Хуан, помогли. Тормошили ее, проводили курсы коллективной психотерапии.
- …Мы не только ей помогли. – С губ ее сорвалась улыбка. - Мы и друг перед другом раскрылись. Потому и с Сестренками тебе легче, и Кассандра последнее время не задирается. Мы все стали ближе… Благодаря тебе.
Я покачал головой.
- Не такая великая заслуга. И меня в вашем круге нет.
- Ты работаешь с каждой из нас по отдельности, - не согласилась она. - И ты… Мальчик. В твоем присутствии мы бы не смогли, уж извини.
Да, чего уж там! Всё и так понятно.
- Па… Мерседес, солнце, я не могу так быстро. Я…
- Понимаю. – Она кивнула и отстранилась. – Ты же видишь, я не давлю. – По лицу ее пробежала улыбка, а рука прикрыла грудь раскрывшимся было краем полотенца.
- Почему сегодня?
Она пожала плечами.
- Почувствовала, что время пришло. Ты дошел. К тому же, раздал долги, закрыл все старые счета, теперь у тебя совершенно новая жизнь.
- А завтра начнется вторая фаза операции наших сеньорин... – зло выдохнул я, чувствуя, как по кончикам пальцев бежит огонь. Практичная девочка, ничего не скажешь! Впрочем, я уже говорил, что она далеко не дура, хотя иногда пытается ею казаться.
- Я поговорю с Леей, - вскинулась «не дура». – Объясню ситуацию. Ты не представляешь, насколько сильна будет наша партия на шахматной доске Венеры. Сильнее только брак с одной из ее дочерей, но она либо не допустит этого, либо… Не захочешь ты сам. – Голосок Мерседес дрогнул, выдавая очередную недомолвку этой аферистки. Впрочем, понятно, какую. – Зачем тебе мучиться всю жизнь с не ставящей тебя ни во что капризной куклой, с которой не сможешь даже развестись, если есть я? И я за тебя, и душой, и сердцем! Я не просто буду женой, я буду правой рукой! Я – силовик, и я – способная! Тебе ведь нужен будет свой… Ну, например, глава департамента безопасности?
