Любовь Пушкарева - Синто. Родное небо. Часть 3. Герои больше не нужны
Грюнд ошарашено молчал, я продолжила.
— И почему ты решил, что я не боролась?
— Да она просто топталась по тебе! Этот покровительственный тон… я еле сдерживался, чтоб не высказать ей все, что думаю, потому и увел нас побыстрее, чтоб скандала избежать.
— Спасибо, что сдержался.
— Пожалуйста. Так ты хочешь сказать, что боролась?
— Ну да. То что я не ехидничала и не пыталась играть на ее поле ее же оружием не значит, что я не приняла бой. Да я позволила «топтаться» по себе, была мягкой, и этим подчеркнула ее стервозность и, я б сказала, дурость. Я бы на ее месте поостереглась самоутверждаться за счет некста рангом выше, и с таким странным эгофайлом как у меня. А Даниэлю я смогла напомнить, что я его половинка, принимающая его таким, каков он есть. Что еще я могла сделать? По-моему ничего.
— С ума сойти… Век живи, век учись. Я правильно понял, что Искра и Снежинка, в этой ситуации поступили бы так же?
— Да.
— С ума сойти… И что все гейши такие… мудрые?
Я пожала плечами.
— Хорошие гейши не могут быть дурами. Если девушка неумна, то она или скатывается к «черным браслетам» или быстренько выходит замуж, дабы не скатиться. А Искра и Снежинка семь лет проносили браслет, и четыре из семи — белый. Вот и суди…
Грюнд усмехнулся.
— Не запугивай меня.
— Я не запугиваю, я хочу, чтоб ты понял, как тебе повезло.
— Я понимаю, ВикСин… Теперь я начинаю понимать почему меня тянет к ним как магнитом, и чем дольше мы живем вместе, тем больше я к ним привязываюсь. Знаешь, страшно иногда — вдруг это счастье, это полное взаимопонимание кончится.
— Не кончится, — буркнула я.
Грюнд отрицательно покачал головой каким-то своим мыслям.
— Ну?
— Рыжик простит мне если… если…? — произнести это вслух он не смог, но я и так поняла — если ребенок, которого она носит умрет или родится неполноценным.
— Я думаю, простит, ведь это ее решение, она знала на какой риск идет, — ответила я. — И все. Хватит об этом.
Я уже была сыта по горло нашим обоюдным душевным стриптизом, но кое-что мне все же надо знать.
— Ответь мне, что такое у тебя было с некст Гата, что ты бесишься от одного ее вида?
Грюнд помрачнел и пожал плечами.
— Ей только исполнилось восемнадцать и она проходила стажировку у нас, и мне тоже «снесло голову», снесло напрочь, такая красивая, такая умная… Но я тогда официально еще не был нектом, отец, ну я привык так называть дядю, хотел окончательно убедиться во мне, и я не афишировал того, что возможно скоро сменю ленту. Ну, ты понимаешь почему?
Я кивнула. Не говори «dan» пока не выполнил.
— Так вот, я начал ухаживать за ней и наталкивался лишь на брезгливое презрение. Поначалу я подумал, что это такая игра с ее стороны, но она позволила себе унизить меня при свидетелях. Очень аккуратно, и я б сказал, филигранно, никаких претензий предъявить я не мог, оказавшись в ситуации «сам дурак». И вот, к концу ее практики проносится слух о дате назначения некста, и я случайно увидел, ее реакцию, когда ей сказали КТО будет некстом — досада, нет ДОСАДА, а на следующий день мы случайно встречаемся и она шлет мне лучезарнейшую улыбку. Не скрою, в качестве адекватного ответа, то есть мести, — с улыбкой уточнил он, — мне захотелось затащить ее в постель и оттрахать в свое удовольствие, но я вовремя одумался, решив, что трахать змей — недостойное извращение.
Я не сдержалась и прыснула смехом, Грюнд молодец, умеет обыграть свои слабые стороны.
— Да, Судьба тебя уберегла от глупости, если б ты с ней переспал, она б нашла способ что-нибудь с тебя получить, — заметила я.
— Точно. А ты оставила своего брата-половинку в ее пасти, — Грюнд опять погрустнел.
— Ну хватит уже, Грюнд. Думаешь, мне не хочется вернуться, повыдергивать ей все патлы и расцарапать лицо, а Даниэлю набить морду и увезти его домой? Только не выход это…
— Угу… Прости…
— Все, отстань от меня, я буду спать, — пробурчала я.
— Спи, гюрза-кошечка.
Грюнд сделал крюк и завез меня домой, мы тепло попрощались, я пообещала отчет по контракту завезти ему на этой пятидневке, увернулась от поцелуя в губы, и обозвала его развратным альбиносом. Он с гордостью согласился с этим утверждением и напомнил, что разрешение от жен «на меня» им давно получено, а реализовать вот все как-то не выходит, по моей вине, между прочим. Я тихо истерически смеялась, закрыв лицо руками.
— Грюнд, я чувствую, что будет как в том анекдоте на все времена «легче дать, чем объяснить, почему нет».
Он в ответ рассмеялся, чмокнул по-братски в щечку и улетел к своим женам, а я пошла в пустой дом. Гифти обрадовалась увидев меня, но тут же растерялась, не найдя Даниэля, этот недоуменный и потерянный кошачий взгляд меня просто добил. Я сгребла эту хвостатую дуру в охапку и пошла вызванивать кого-нибудь, первым позвоню Ронану, второму Аррену, Вольфу отошлю письмо, потом отцу, и с Ланой поболтаю, а там меня наверное уже «отпустит».
С Ронаном связалась по браслету
— Привет, братец, пропали мы что-то друг от друга… Как у тебя дела?
— Привет, сестричка, прости, вечно я занят… — обычной радости в его голосе не было.
— И сейчас?
Он вздохнул
— Нет, вот сейчас-то я не занят.
— Прилетай в гости, я одна, поговорим, — что-то у брата не так, надо выяснить что — или, хочешь, я прилечу?
— Нет. Давай через… полтора часа я буду у тебя.
— Отлично, договорились.
Второй звонок был по визору секретарю Аррена.
— Сможет ли лорд Синоби нанести визит сегодня вечером? — официально и без эмоций осведомилась я, стеснение давно забыто, секретарь знает обо всех делах Первого, даже личных, на то он и личный секретарь. Он сверился с записями проверяя, не занят ли вечер…
— Я узнаю и перезвоню.
В ответ я молча кивнула и отключилась.
Я успела записать письмо Дарелу Вольфу, отчитавшись в том, что малыш растет и у нас всех все хорошо, когда пришел вызов от Синоби.
— Лорд Синоби предлагает вам посетить его в поместье сегодня после восьми вечера. Он приносит свои извинения и сообщает, что в ближайшие несколько дней, а то и пятидневок не сможет покидать поместье, — сообщил секретарь.
Да, а на самом деле это прозвучало так «Пусть сама прилетает, я не знаю когда смогу вырваться».
— Спасибо. Я буду.
К приходу брата я успела сделать его любимую острую запеканку из тыквы, вряд ли Илис его таким балует, а сам готовить он никогда особо не любил. Братец пришел какой-то уставший и потерянный, сердце больно кольнуло — ну что за общесемейный кризис на нас свалился?
— Рассказывай, — чуть ли не с порога заявила я.
— Да что рассказывать?
— Все, братец, все. С малым все нормально?
— Да хвала Судьбе с ним все хорошо.
— Ну и пусть Судьба дальше ему улыбается. Что тогда? Илис? Работа?
— Ну ты прям как следователь…
Я обняла его и поцеловала в уголок рта
— А ты сам расскажи, и я тогда не буду допытываться.
Он встал, и заходил по комнате, плохо дело… так у брата проявляется высшая степень нервозности.
— Илис. Дело в Илис. Я ее разлюбил. Вот как-то однажды днем придя с работы понял, что не люблю и не хочу ее больше видеть.
Я пыталась закрыть рот и осмыслить услышанное. Брат ведь души в ней не чаял…
— Да! Да, вы с отцом были абсолютно правы — мы не пара.
— Что между вами произошло? — все же нашлась я.
— Да в том то и дело, что ничего. Просто в какой-то момент все то, что вызывало улыбку умиления, начало раздражать. И я не знаю почему — тихо добавил он.
— Ну братец, так не бывает. Может тебе начала нравиться другая? Или ты застукал Илис на чем-то неподобающем?
Он задумался.
— Может быть… Меня коробило то, что она не хотела заботиться о сыне, не хотела кормить грудью. У нее через три месяца пропало молоко, ты думаешь это была трагедия? Нет, что ты, раз молока нет, значит можно летать, айда в космос. Хорошо, что мама согласилась прикармливать, ей лет сколько, а двоих выкормила.
Брат замолчал и прошелся из угла в угол.
— Пренебрежение. Понимаешь, пренебрежение. Она никому ничего не должна, ни мне, ни сыну. А вот я должен подстраиваться под нее, под ее настроение… Надоело, — зло закончил он.
Мне сказать было нечего, я знала, что этим все кончится. В этом браке, в этих отношениях «работал» Ронан, он подстраивался под нее, и мягко вел, «тащить силой» и «бить кулаком по столу» не в его характере, а Илис восприняла отсутствие жесткой воли, как бесхарактерность и «села на голову».
Пока я размышляла, братец выдал.
— Она меня никогда не любила, думала что любит, и меня заставила в это поверить, но не любила. Наверное, когда это до меня дошло, тогда мои чувства к ней и угасли, ведь получается, что все было обманом… или самообманом. Я был ей просто нужен, нужен настолько, что она обманула себя и меня… Понимаешь?
