Евгений Аллард - Если замерзнет ад
— Когда тела этих несчастных обуглились до костей, я заметил, что в шоке были все. Ну, кроме вас, конечно. Вы ощущали себя Зевсом-громовержцем. Я думал, вы собираете новый «движок» на моем заводе, а вы делали ужасное оружие, чтобы продемонстрировать его на глазах Райзена. Другого места не нашли.
— Я лишь немного усовершенствовал то, что было с помощью этой замечательной штуки, как вы её называете — сыворотка А-192. С ней можно горы свернуть.
— Не увлекайтесь этим сильно, — предупредил Роджер. — Но зачем вы бросились спасать Камиллу? Её жизни ничего не угрожало. Этот паяц собрал бы кошельки и ушёл, никого не тронув.
— Роджер, а если этот мерзавец изнасиловал бы её на глазах всех, мужа?
— Какое вам до этого дело? Альтруистические порывы не приветствуются в нашем городе.
— Почему?
— Моральный каннибализм.
Фрэнк удивлено поднял брови:
— Вы шутите?
— Альтруизм, самопожертвование — нравственная основа коллективизма, коммунизма. Всё, что ненавидит Райзен. Если вы не хотите нажить себе врага в лице Хозяина, забудьте раз и навсегда эти привычки.
Фрэнк издал короткий смешок, но спорить не стал.
— Роджер, а что это за существа в клубе. Похожие на зомби?
— На кого? Не совсем понимаю, что вы имеете в виду. Вы видели тех несчастных, кто обезумел от употребления сыворотки. Обычно они находятся в закрытых районах города, но порой вырываются оттуда и нападают на нормальных людей. Они агрессивны, очень опасны.
— И что мешает их уничтожить?
— Это очень сложно, их ряды постоянно пополняются. Некоторых пытаются лечить. Как, к примеру, моего племянника.
— А если его вылечат, вы меня пристрелите? — поинтересовался Фрэнк с иронией.
— Вряд ли это возможно. Впрочем, теперь я скорее пристрелил бы его, чем вас. Я смог убедиться, что вы более полезный член общества.
— Я так и не понимаю, Роджер, зачем я вам нужен?
— Не торопите события, мой дорогой. Вы все узнаете в своё время.
Фрэнк нахмурился, ушёл в себя.
— Дорогой мой, надеюсь, вы не думаете, что я собрался сделать из вас своего любовника? — наконец прервал молчание Роджер. — Ради этого я не стал бы так рисковать. Я женат, моя жена находится в той же клинике, что и мой племянник. Её тоже пытаются лечить. Совершенно безрезультатно.
Фрэнк бросил на него взгляд, заметив, как печальной дымкой подёрнулись глаза Роджера.
Глава 4
Фрэнк ощутил, как земля уходит из-под ног.
Саммерс похлопал его по щеке и, скаля зубы, с наигранным дружелюбием изрёк:
— Ну что ты, Фолькленд, падаешь в обморок, как барышня. Будь мужчиной, тебе недолго осталось им быть.
Оглушительно забилась кровь в висках. Понимая, что у него нет никаких шансов спастись, он все равно начал с невероятной силой вырываться из рук надзирателей под гадливым взглядом Саммерса, получавшим невероятное удовольствие от унижения жертвы. С него сорвали одежду, бросили его животом на узкий стол, один из охранников прижал его спину, которую затянули кожаными ремнями.
Кто-то подошёл сзади, резко развёл его ноги — острая боль обожгла задний проход.
— Расслабься, получи удовольствие, — услышал он насмешливый голос.
Стало трудно дышать, казалось, он ощутил у самого горла, как его словно проткнули колом. Чья-то вонючая ладонь заткнула рот, он уже не кричал, а рычал. Ощущал, как текут по ногам струйки крови и спермы, и с каждым толчком по телу прокатывается невыносимая волна боли и стыда.
Он услышал горячий шёпот Саммерса:
— Правда, здорово? А, Фолькленд? А сейчас будет ещё лучше!
Фрэнк ощутил внутри растерзанного тела холодный металл, пронзил чудовищный разряд тока. Он услышал свой звериный вопль и проснулся.
Он присел на кровати, тяжело дыша, пытаясь стереть дрожащей рукой испарину. Раздался стук в дверь. В спальню вошёл Роджер.
— Извините, дорогой мой, что вторгаюсь. Я проходил мимо и услышал, как вы кричали, звали на помощь. Вы плохо чувствуете себя?
— Боже, Роджер, если бы вы знали, от какого кошмара вы меня спасли.
Фрэнк прижал ладони к лицу, словно пытаясь заслониться от пережитого ужаса.
Роджер повернулся к окну, заложив руки за спину. Помолчал.
— Вам надо больше выходить на улицу. Вы слишком переутомились. Все время торчите на заводе.
— Роджер, я не хочу никуда выходить. Без вас. Боюсь встретить кого-нибудь. Вдруг меня узнают. И я вернусь в этот ад.
Он уже пришёл в себя, хотя голос звучал слабо. Откинулся на подушку, бездумно уставился в стену напротив, где висела картина в стиле абстракционизма.
— Безусловно, узнают. Узнают в вас Эдварда. Вы должны привыкнуть к этому. Я не могу все время ходить с вами, как с маленьким ребёнком. Это уже начинает выглядеть неприлично. В двух кварталах от завода есть казино-бар «Золотое руно». Эдвард любил там бывать. Просаживал много денег.
— Вы хотите, чтобы я тоже…
— Я надеюсь на ваше благоразумие. Но вы должны больше перенять привычек Эдварда. Проиграйте много денег, напейтесь, черт возьми, наконец, — он усмехнулся, заметив, с каким презрением скривился Фрэнк. — В гостиной играет живой оркестр, как вы любите, — пояснил Роджер. — Но не забудьте документы. Ваше лицо, лицо Эдварда, известно многим, но для полиции это не важно. И не забывайте — вам нельзя попадать в полицию. Это чревато и для меня.
Фрэнк видел такие клубы раньше только в кино, или на старых фотографиях. Здесь сохранялась атмосфера тридцатых-сороковых годов прошлого века — эпохи больших джазовых оркестров — биг-бэндов. Разумеется, он понимал, что не услышит ни Каунта Бейси, ни Гарри Джеймса, ни «сентиментального джентльмена джаза» Томми Дорси. Но оркестр, играющий в гостиной, умело создавая восхитительное кружево звуков, сотканное из отточенных мелодических фраз, покорял виртуозной импровизацией, и казалось, ничем не уступал в мастерстве классикам.
Здесь было почти по-домашнему уютно. И в то же время стильно. Небольшое помещение, круглые столики с белыми скатертями, стулья с изогнутыми в виде арфы спинками. Пол выложен наборным паркетом со строгим геометрическим рисунком, входы в зал в виде арок. Сцену огибала деревянная балюстрада. В потолок упиралось несколько колонн с лепным декором, но они скорее служили для украшения, чем подпирали свод.
Казино пользовалось успехом у великосветской публики. По залу прохаживались многие персонажи светских хроник. «Однорукие» бандиты, жадно пожиравшие огромное количество фишек, редко делились выигрышем, но это мало волновало тех, кто играл. Фрэнк уже привык к странностям этого города — роскоши, стилю пятидесятых годов и молодости горожан. За все время пребывания в городе, Фрэнк не встретил ни одной немолодой женщины. Свежие без единой морщинки лица с ровным румянцем. Белоснежные, идеально ровные зубы. Высокая, литая грудь. Безупречная фигура с осиной талией.
Зачастую мужчины не отставали от женщин. Атлетическая фигура, пропорциональные черты лица, которые могли бы послужить эталоном «золотого сечения». Проблема заключалась в том, что идеал, которому придерживалось большинство людей, совпадал. Мужчины и женщины выглядели одинаково красивыми, и раздражающе похожими, словно ленивый создатель штамповал их по одной матрице.
За редким исключением.
Оркестр перестал играть, вокалист ушёл со сцены. Фрэнк решил бросить пару монет «однорукому» бандиту, дёрнул ручку, быстро закрутились фигурки в окошке. Проигрыш. Он бросил ещё пару монет.
И краем глаза заметил очень знакомый силуэт. Нового персонажа. Супруга Хозяина и двое амбалов с квадратными плечами и подбородками, охраняющие её, словно церберы. Фрэнк стал медленно передвигаться по залу, переходя от одного автомата к другому, делая небольшие ставки в рулетку, пока не оказался почти рядом. Изящным движением она вытащила длинную сигарету из золотого портсигара, Фрэнк молниеносно оказался рядом, протянув зажигалку, успев оказать услугу даме раньше «горилл».
— Эдвард? Ты давно здесь не появлялся, — голос Камиллы звучал равнодушно.
Он присел за столик, не дожидаясь приглашения. Она бросила мимолётный взгляд, содержащий ясный приказ, на своих спутников. Они тут же поднялись и отошли к стене.
— Я сейчас очень занят на заводе дяди, — ответил Фрэнк, что являлось чистой правдой. — Мы запускаем новую линию.
— Ты, наконец, взялся за ум. Я рада, — холодно проронила она. — Как поживает твой лучший друг Даниэль Хьюберт?
— Не знаю, я давно его не видел. Мне было некогда, — бросил Фрэнк сухо, не понимая, почему она интересуется, да ещё таким тоном, в котором ощущалось столько ядовитой насмешки.
— Правда? Ты перестал посещать вечера мистера Каваллини?
— Камилла, я же объяснил — мне сейчас некогда. Я помогаю дяде.
— Интересно. И ты завёл новых друзей?
