Александр Зорич - Группа эскорта
Но у меня на протяжении многих часов адреналин зашкаливал, я смерти в самые зенки заглядывал, и она мне, падаль с косой, зазывно улыбалась. Мол, хочешь ласки, парень? У меня есть. Хиляй со мной, будет весело…
И я так устал, что руки-ноги отваливаются.
А сейчас уже сумерки, цвета померкли, лес стал серым, вокзал и небо — тоже. Или это мне всё только кажется — просто потому, что глаза устали искать аномальные искажения на дистанции в несколько метров? В любом случае сейчас я небоеспособен. Надо отдохнуть. Если свалюсь от напряжения, лучше не будет.
Нужно укромное место, нужна берлога. Где ее сыскать, в незнакомом-то месте?
Я огляделся.
Так. Здание вокзала.
Добротная советская постройка, и сохранилась она как нельзя лучше. Крыша цела, стены целы. Ни копоти, ни брешей. Все те места, где когда-то могло быть стекло, сейчас заложены кирпичом или закрыты железными листами. Еще бы! Зона. Тут не красоту ценят и не хорошее освещение, а безопасность.
Нет, ребята, не пойду я туда. А знаете почему? Здание слишком хорошо сохранилось, чтобы там никого не было.
Наверняка его давно заняли. И я понятия не имею, кто именно. Сталкеры? Какого клана? А если бандиты? Военные? Готов спорить, что меня там не примут за своего и даже, может быть, захотят освободить от лишнего имущества. Да, в Зоне надо торговать — это нам все инструкторы говорили. Вот только торговать надо там, где сам процесс торговли безопасен…
Лес. Но у меня ни палатки, ни спального мешка, а дождь понемногу крепчает. Если укроюсь под деревом, назавтра лужа будет и подо мной, и на мне. Необычная, скажут, вышла у этого лоха смерть: пришел в Зону, а умер от пневмонии.
Остаются вагоны, стоящие на путях.
А тут их много — выбирай любой, есть на все вкусы. Хочешь в цистерну? Есть цистерна. Черная советская цистерна. Есть насыпняк. Есть обычный товарный вагон — бурый деревянный барак на колесах.
Туда бы я и сунулся, да вот беда: как раз его-то уже заняли, судя по возне за дверью. Нет никакой уверенности в том, что они там будут рады новому постояльцу.
Вагоны на станции Янов стояли в дикой, бессмысленной сцепке. Кто, зачем при эвакуации лепил такие составы, где вагоны всех видов соседствовали друг с другом, как на выставке достижений народного хозяйства? Я же читал, я про всё читал: здесь должны быть два состава на полторы тысячи человек: в 1986-м их хотели набить до отказа при эвакуации, а потом бросили, хрен поймешь почему.
Ну? И где они, эти два состава?
По правде всё не так.
Вон там несколько электричечных вагонов зелено-ржавого колера собрались вместе. И еще несколько штук таких же разбросаны по отдельности, в сцепке с какими-то платформами, насыпняками… Стекол нет с 86-го. С тех пор, когда тут хозяйничали местные жители. Ну да ладно, мне стёкла ни к чему, мне крыша нужнее.
Аномалий поблизости нет, говорит мне «Суворов». Очень хорошо. По вечерней поре я их в полуметре от себя мог бы не заметить. Иду к вагону, стоящему невдалеке от вокзала.
Входные двери давным-давно кто-то выломал или разнес из тяжелого оружия. В тамбуре — гниющий труп чернобыльского кабана-мутанта. В нем еще и черви копошатся!
Не повезло тебе, свинка. Ты хоть и саблезубая — из верхней челюсти аж три пары клыков растет, да из нижней еще два пары, — а нашлась зверюга посерьезнее…
Прохожу тамбур.
Знаете что, ребята? Тут орудовали какие-то, прости, Господи, тупые говнюки. Ну ладно, добрались они до мертвой электрички, сняли стекла, срезали мягкую обивку с сидений, вырвали электрику, по сдирали всё, что можно сдать на металлолом. Могу понять: ну, бедно жили, ну, прихабариться захотелось, а другого хабара — настоящего — тогда еще тут не было.
Но мать твою за ногу, на хрена они вырывали деревянные железнодорожные сиденья с корнем? На хрена рубили их в мелочь и бросали обрубки прямо тут? На хрена приволокли сюда груды мусора и завалили проходы? Да тут бес ногу сломит!
Обуеть. Я вот когда приму на борт порядочно, тоже не подарок. Но отчего-то меня пьяный кураж не клюет в жопу, мол, дай-ка расхреначу вагон электрички!
Загадка, короче.
Сунулся в другой вагон: та же картина. И в третьем. И в четвертом.
Может, разобрать завалы на одном, конкретно взятом пятачке, лечь, какой-нибудь широкой доской укрыться, да и не отсвечивать? А? Избаловался, что ли?
Да нет, ребята, я парень простой, мне много не надо. Но если я тут примусь клятый мусор ворочать, чтобы гнездо себе устроить, такой грохот поднимется, что сюда сейчас же явится погостить и справиться о моем здоровье вся благочестивая округа…
Наконец мне повезло: нашелся пассажирский вагон. Настоящий купейный, какие до сих пор бегают по дорогам нашей родины. Металлическая лесенка откинута, будто приглашает: ну, дружок, здесь тебе и стол, и дом…
Так, теперь зацените: ступенечки у той лесенки не сплошные, а… из такой мелкоячеистой сеточки, и прямо сквозь эту сеточку пророс цветок. Я, ребята, не ботаник. Во всех смыслах, а стало быть, и в буквальном. Но, по-моему, когда-то цветок был васильком. Или в предках у него водились васильки. Одна беда: очень высокий и черный. Как уголь-антрацит, аж поблескивает. Угораздило же его прорасти сквозь сеточку на самой середине лесенки. А?
Как мне теперь: рядом с мутантным цветком пройти? Прямо по цветку? Над цветком?
А помните, еще недавно был у меня в биографии грибочек. Очень аппетитный на вид. Вы вот не говорите мне, что у меня от полной фигни очко играет, и правильно, что не говорите. Представили себе — и у самих небось очко заиграло?
А в вагон зайти очень хочется. Чует мое сердце, есть там хорошее место для ночлега.
Извини, брат цветочек, не стоило тебе попадаться сталкеру на пути…
Достаю тесак свой из рессорки и косым ударом подсекаю черный василек у самой земли. Лезвие как надо заточено — без звука стебель расчикало. Потом аккуратненько снимаю верхнюю часть и отбрасываю подальше.
В финале с недоумением разглядываю тесак. Хорошая вещь испачкана странной жидкостью, совсем не похожей на обычный растительный сок. Во-первых, густо-синяя. Во-вторых, тягучая, словно мед.
Прости и ты, старый друг. Резать тобой хлеб и накалывать на тебя консервированное мясо я больше не стану. От греха подальше…
В коридоре, идущем мимо дверей купе, такой же срач. В смысле, картина маслом: мы с пацанами грабанули дачу, а чтоб городские вонючки не задавались, нассали им в сахарницу, разбили все пластинки и сплющили умывальник домкратом. Мы же говнюки? Говнюки. Даже унитаз выворотим из вагонного сортира и бросим посередь коридора. Такие парни, как мы, на футбольный матч без бензопилы и канистры бензина не ходят, смысла нет…
Вижу, что тут им проявить себя было негде. Тесно, неудобно. Не размахнешься как следует. Поэтому и только поэтому я все-таки нашел парочку почти целых купе. Без стекол, понятно. Зато в них не было мусора, а на некоторых лежаках даже сохранилась мягкая обивка.
Я с наслаждением сел.
Какой кайф, ребята!
Просто посидеть…
И я, разумеется, не собираюсь тут засыпать. Тут надо следить за обстановкой в оба. Сейчас консервную баночку разделаю, хлебца отрежу, водички хлебну… Красиво жить не запретишь.
Еблысть!
Автомат бьет меня по ноге.
Вскакиваю. Где? Что? Хватаю автомат. Распрямляюсь. Стукаюсь башкой о верхний лежак. Тру башку.
Заснул, придурок. С автоматом в руках. И даже на шею его не повесил!
Теперь — всё, шабаш. Буду бдеть до утра. Хоть снотворным обколите, хоть что! Я теперь как железо, глаз не сомкну…
Разбудил меня страшный грохот за окном. Продирая очи, я вспомнил: сон у меня вышел беспокойный, какая-то дрянь всё время бахала, бухала… Выходит, стрельба на станции не прямо сейчас началась, выходит, она уже идет какое-то время.
А в том, что это именно стрельба, а не прибытие вертолета, строительно-ремонтные усилия или бешенство какого-то психа, лупящего арматуриной по рельсам, меня убедил еще один выстрел гаусс-пушки. Я его слышал… на полигоне под Москвой. Целых три раза. И уши заложило после первого же. Прямо как сейчас…
За окном били длинными очередями из автоматов, долбали одиночными… Кто-то бросил гранату.
А этими басами изъясняется ручной пулемет, и явно не РПК — звук совсем другой. Хеклер-унд-коховский MG-4? Похоже, но тут я, ребята, не спец, тут я жалкий любитель, а спец я по ножам. Палили густо, патронов не жалели. Стволы захлебывались свинцом.
Но грозное «даг!» гаусс-пушки всё перекрывало. А работали из нее чуть ли не у меня под носом.
Гаусс-пушка — дитя гаусс-винтовки, сконструированной в Зоне после Второго Взрыва. Когда нам инструкторы орденские про гаусс-винтовку рассказывали, мы все — что парни, что девки — сидели, рты разинув, и страстно желали такое оружие заполучить.
Принцип ее действия основан на разгоне пули под действием электромагнитных сил, а не пороховых газов. Аккумулятор у нее работает от капсулированной частички артефакта «Вспышка». Гаусс-винтовка — лучшая снайперка в Зоне, да чуть ли не во всем мире. Сверхточная, со сверхвысокой дальностью стрельбы и колоссальной убойностью. Недостатков у нее всего два: низкая скорость перезарядки и дикая стоимость боеприпасов. Но они вчистую перешибаются достоинствами.
